Родная кровь - не водица

И обшарпанный бар, и волшебная улочка остались почти такими же, как в детских воспоминаниях Петуньи. Разве что пьяных рож в баре не было, вообще никого не было, с утра-то пораньше, лишь ничуть не изменившийся тип за стойкой все так же протирал залапанные стаканы. И смотрел на Петунью с таким же превосходством, как тогда. Но проход открыл молча и даже вроде бы торопливо. Может, оттого что Петунья помнила, как объяснялась с ним мама, и сразу же взяла совершенно другой тон? Вернон правильно говорит: всяким высокомерным хлыщам стоит сразу же показывать, что свой гонор они могут засунуть куда подальше. Улица тоже пустовала – как видно, волшебники не ходили по магазинам так рано и в такую мерзкую погоду. Глазеть на витрины совершенно не хотелось, сколько бы чудес ни манило здесь на каждом шагу. Самым заманчивым сейчас казалось очутиться в тепле, с кружкой горячего ароматного «Эрл Грея» и тарелочкой песочного печенья. Петунья надвинула шапочку Гарри на глаза и закутала его шарфом до самого носа, и все равно боялась, что малыш простудится: очень уж было сыро, да и ветер продувал насквозь. Гарри прижимался к тетке, крепко обнимая за шею, и почему-то эти детские объятия, причиной которых была наверняка не любовь, а всего лишь потребность в защите, трогали Петунью до самого сердца. Волшебный банк виден был издали – величественное здание из белого мрамора возвышалось над тесными магазинчиками, словно океанский круизный лайнер над мелкими суденышками, катающими туристов вдоль пляжа. Стоило бы поторопиться, но Петунья невольно замедлила шаг: еще немного, и ее надежды могут или сбыться, или развеяться, как туман под солнцем. К тому же гоблины в ее воспоминаниях выглядели черт знает какими гордецами, а инстинкт подсказывал, что с ними следует вести себя очень осторожно. Волшебные банкиры – это вам не бармен в тесной забегаловке с помойкой на заднем дворе! Несколько последних метров перед высокими ступенями Петунья прошла очень медленно. И даже постояла немного, задрав голову и рассматривая белые мраморные колонны, отполированные до блеска бронзовые двери и гоблина в алой c золотом униформе возле этих дверей. Гоблин, в свою очередь, глядел на Петунью, и от его пристального взгляда хотелось то ли чем-нибудь закрыться, то ли просто убежать подальше. Но все же Петунья набралась храбрости и поднялась по белым каменным ступеням к бронзовым дверям. И спросила, сглотнув перекрывший вдруг горло комок: – Я ведь могу поменять здесь фунты? – Разумеется. – Гоблин распахнул дверь, и Петунья вошла внутрь. Вслед за бронзовыми дверями перед ней распахнулись еще одни, серебряные, насколько могла судить Петунья, хотя такое расточительство и казалось невероятным. За этими дверями посетителей встречали еще два гоблина. Но Петунья даже не сразу ответила на их приветствие, так ее поразили огромный, отделанный золотистым мрамором холл и длинная стойка, за которой сидели на высоких стульях не меньше сотни гоблинов – и каждый из них был занят делом. Кто склонялся над толстыми гроссбухами, кто взвешивал на медных весах монеты и драгоценные камни, кто изучал через лупу массивные перстни, сверкающие колье, диадемы и кубки. Они были как стражи пещеры сокровищ, и Петунья ничуть не удивилась бы, окажись, что эти сокровища стерегут еще и драконы, огромные и огнедышащие. – Что вы ищете в Гринготтсе, мадам? – вновь, настойчиво и почти сердито, спросил встретивший ее гоблин. Петунья встрепенулась: – Ох, прошу прощения. Я пришла обменять немного фунтов, но, боюсь, для начала мне нужен совет. Я совершенно не ориентируюсь в ценах волшебного мира. Могу я с кем-нибудь поговорить? – Разумеется, – гоблин поклонился. – Вас обслужит Рибгвук, консультация обойдется в два сикля. Третья дверь слева, – он показал Петунье нужную дверь, как будто сомневался в ее способности досчитать до трех. Рибгвук – ну и имена у этих гоблинов! – неодобрительно посмотрел на Гарри и указал Петунье на глубокое мягкое кресло. Спросил: – Мадам не с кем оставить ребенка? Петунья с легкостью угадала не сказанное: «Мадам слишком бедна для того, чтобы позволить себе няньку, а значит, вряд ли окажется достойным клиентом». И пусть гоблин был недалек от истины, Петунья не могла допустить, чтобы у него сложилось о ней настолько незавидное мнение. В конце концов, миссис Дурсль была женой бизнесмена и прекрасно понимала, что отношение к клиенту прежде всего зависит от толщины его кошелька! – Видите ли, в этом ребенке все и дело, – решительно начала она. – Мы с мужем обыкновенные люди, а Гарри – волшебник. Я не знаю, к кому обратиться. Мальчику не помогают обычные лекарства, наш врач считает, что с ним все в порядке, и я бы хотела проконсультироваться с доктором, который понимает, чем может болеть такой ребенок и чем его нужно лечить. И, разумеется, мне потребуются волшебные деньги для оплаты лечения, ведь фунты здесь не в ходу? Какое-то время Рибгвук молча рассматривал Петунью и ребенка на ее руках. Гарри согрелся и уже не прижимался к тетке, а спокойно сидел у нее на коленях, с любопытством глазея на гоблина. – Довольно странно, – сказал, наконец, Рибгвук. – Обычно волшебные способности у детей из маггловских семей проявляются несколько позже. – О, простите, я, похоже, неудачно выразилась, – Петунья мысленно скрестила пальцы на удачу. – Гарри – мой племянник. Моя сестра была ведьмой, а ее муж – волшебником. Они погибли, а ребенка оставили нам. Раз уж зашел разговор, мистер Рибгвук, позвольте спросить вашего совета и на этот счет. Я хотела бы узнать, есть ли у Гарри родственники со стороны его отца. Разумеется, я не стану настаивать на общении, если им не нужны магглы в родне, но хотелось бы выяснить это точно. Все же не слишком хорошо получится, если по моей оплошности мальчик будет знаком только с обычной частью собственной семьи. – Вы действительно кое-что знаете о нашем мире, – гоблин вдруг замолчал, его глаза сузились, а лицо на мгновение застыло. – Мадам, как фамилия вашего племянника? – Поттер. Гарри Поттер. На какую бы реакцию ни надеялась Петунья Дурсль и какой бы реакции ни ждала, такого она не ожидала точно! Смуглое лицо гоблина побледнело, приобретя легкую, едва заметную прозелень, а пронзительный взгляд замер, остановившись на лице Гарри. – Поттер?! – переспросил гоблин. – То есть вы хотите сказать… Не договорив, он вскочил и выметнулся за дверь с поистине космической скоростью, оставив Петунью растерянно созерцать пустое высокое кресло и огромный стол из темного дерева, заваленный папками, гроссбухами и свитками пергамента. Вернулся он, впрочем, довольно быстро, и не один. С ним было еще два гоблина – по правде говоря, все три казались Петунье на одно лицо, но Рибгвук все еще сохранял зеленоватую бледность. – Подтвердите, мадам, – сипло проговорил он, – ваш племянник – Гарри Поттер, сын Джеймса Поттера и Лили, урожденной Эванс? И его воспитываете вы и ваш муж? – Ну конечно, – удивленно кивнула Петунья. – И вы – магглы? – спросил другой гоблин. – Уж какие есть! – вспыхнула Петунья. – Вам разве не объяснили, что я потому и пришла? – Прошу простить мою неучтивость, – пробормотал гоблин. – Видите ли, я поверенный семьи Поттеров. Мое имя Грамбл. А это Баррхох из нашего юридического отдела. Ваш случай очень необычный, мадам… простите, как ваше имя? – Миссис Дурсль, Петунья Дурсль. Очень рада знакомству, мистер Грамбл, мистер… Баргох? – Баррхох, юрисконсульт, – поклонился третий гоблин. – Позвольте, я объясню вам свой аспект ситуации, а позже вы обсудите с Грамблом все, что касается Поттеров. – Я вас слушаю, – церемонно ответила Петунья. Поверенный семьи Поттеров – это было серьезно, как и граничивший с паникой интерес, который вызвало имя ее племянника. Похоже, она не ошиблась, решившись прийти сюда. – Итак, – кашлянул юрисконсульт. – Джеймс Поттер и его жена Лили погибли в ночь на 31 октября прошлого года, оставив сиротой единственного сына. Через несколько дней крестный мальчика, Сириус Блэк, был обвинен в множественном убийстве и препровожден в Азкабан, таким образом, его участие в судьбе крестника было перечеркнуто. Ответственность за судьбу ребенка взял на себя Альбус Дамблдор, как председатель Визенгамота и директор школы, в которой Гарри Поттеру предстоит учиться. Эта часть вопросов не вызывает. Далее, миссис Дурсль, я должен пояснить вам то, что знает любой в нашем мире, но вам это знать неоткуда. За Поттерами охотился темный волшебник. Он их и убил, но не сумел убить их сына и развоплотился сам. Как, почему – никто не может объяснить, но маленький Гарри Поттер стал героем магического мира. Его превозносят те, кто боялся тьмы, и ему мечтают отомстить те, кто следовал тьме. Поэтому Дамблдор сообщил, что надежно спрятал мальчика. – Надежно спрятал? – переспросила Петунья. Она вспомнила намеки Лили в письмах, те самые, которые пришлось показывать полиции – о маньяке, который поклялся добраться до Поттеров. Однако в письме Дамблдора среди множества красивых слов о жертвенной гибели Лили не было ни слова о том, что на Гарри могут охотиться сообщники маньяка. – Надежно?! В простом доме простых людей?! Да он сумасшедший, ваш Дамблдор! – Нет, что вы, – гоблин злобно оскалился. – Он себе на уме, так будет вернее. Он платил вам за содержание мальчика? – А должен был платить? – подобралась Петунья. – Ясно, – пробормотал себе под нос другой гоблин, тот, который поверенный – Грамбл, кажется. – Видите ли, миссис Дурсль, некоторые действия традиционно не оговариваются в бумагах, потому что подразумеваются сами по себе, как естественное поведение, – медленно, как будто силой заставляя себя успокоиться, выговорил юрисконсульт, чье имя Петунья так и не запомнила толком. – Тем не менее, каждый понимает, что совесть – понятие эфемерное, и рассчитывать на нее как на безусловную величину глупо. Поэтому так важен выбор ответственного лица. У Дамблдора чистая репутация. Ему верят. От него ждут благородных и мудрых решений. – О да, очень мудро, – пробормотала Петунья. Она не могла сказать, что разъярило ее больше – пренебрежение безопасностью Гарри, а вместе с ним и его приемной семьи, или афера с деньгами на содержание ребенка – ведь иначе, чем аферой, назвать это было трудно. – Могу я подать на него в суд? – Можете, – гоблин ухмыльнулся, обнажив кривые острые зубы, – но я вам не советую. Магглы против главы Визенгамота, великого светлого волшебника, кавалера ордена Мерлина? Над вами посмеются, и только. К тому же, если следовать букве закона, предъявить ему нечего. Я рассказал вам все это только ради того, чтобы вы уяснили ситуацию. И, не скрою, чтобы убедиться, что я сам верно в ней разобрался. – Хорошо, и что вы посоветуете? – Советовать вам будет Грамбл, это его прямая обязанность. Моя доля ответственности в этом деле – убедиться, что Гринготтс полностью владеет информацией. Разумеется, на это дело распространяется положение о конфиденциальности. Никто из людей не узнает больше того, что знает сейчас. Петунья кивнула. А Гарри, похоже, то ли заскучал от непонятных разговоров, то ли проголодался, но вдруг захныкал, и гоблины замолчали, уставившись на него. Как будто за разговорами о Гарри Поттере они успели позабыть о его присутствии здесь. – Мадам Дурсль говорила, что Гарри нужен врач, – вспомнил Рибгвук. Вслед за ним отмер Грамбл: – Миссис Дурсль, я сейчас пришлю человека, который поможет вам с Гарри добраться до госпиталя. Прошу вас не покидать госпиталь ни с кем, кроме этого же человека. Через него же мы организуем следующую встречу. Нам с вами нужно о многом поговорить. – А мы тем временем всесторонне обсудим ситуацию, – кивнул зубастый юрисконсульт.