***
Помнила ли Эн тот день, когда впервые решилась на похудение? Тот день, когда впервые в её сторону была отпущена неприятная колкость, что переросла с годами в нечто большее? Тот день, когда голодала, заливая в себя литрами воду? Конечно. Ведь в один из них она просидела за компьютером всю ночь, изучая способы похудение. В один из тех злополучных дней она пролежала целый день под одеялом, повернувшись лицом к стене и беззвучно глотая слёзы. Именно один из таких дней стал отправной точкой двухнедельного голода — её первой диеты. Знаете то чувство, когда ждёшь посадки на поезд ради путешествия, о котором мечтал целый год или когда предвкушаешь результаты теста, к которому готовился сутки напролёт? Кажется, девушка, что просыпается с мыслью о весах, испытывала все те чувства, умноженные в два, а то и три раза. Забыв о головокружении, Эн вскочила с кровати. Несколько секунд, посвящённых мутным пятнам перед глазами, и вот она уже ясно видит перед собой святейший угол родительской квартиры. Девушка закрыла глаза и сделала пару глубоких вдохов (дабы успокоиться), а после — встала на весы. На этот раз она снова поддалась соблазну слегка наклонить туловище вперёд, чтобы устрашающая (а, может, и не очень) цифра на дисплее оказалась хоть на 100 граммов меньше. Секунда-другая и девушка открывает глаза, устремляя взгляд вниз. — Да ладно! Да не может такого быть… — глаза округляются при виде заветных 43.900 кг. Где там заветных? Ведь в самых пошлых фантазиях она не была готова к этому. — Пять суток без отвеса. Пять чёртовых суток. И ради чего? Ведь оказалось же, что есть чего ради. Это круто, детка. Это невероятно круто, — кажется, если бы Эн могла в тот момент надеть чёрные гангстерские очки, так бы она и сделала. Эйфория, вызванная отвесами, становится настоящим наркотиком. Без неё — начинается жуткая ломка. Человек, чаще всего девушка, готова на всё ради отвеса, словно наркоман ради дозы. Последний — ворует и убивает. Первая — ужесточает диеты, в конце концов — доходит до голода (бывает и наоборот), чтобы стать чуточку счастливее. Но как только эйфория проходит, что случается достаточно быстро, ей хочется большего. Ей хочется продлить это необузданное прекрасное чувство. И видеть уменьшающуюся цифру чаще, чем это вообще возможно. В подобные утренние часы сонливость отходит быстро. А как только Эн вспоминает, что по плану у неё день на шоколаде — так настроение вообще взымается до небес. На этот раз — удовольствие приходит не вспышкой. Это просто факт, который греет душу на протяжении всего дня. Если вы, конечно, такой же сладкоежка, как и наша героиня. А затем перед девушкой встаёт важнейший выбор: «Чёрный, молочный или с начинкой? Конечно, правила гласят, что… бла-бла-бла, но Риттер Спорт с клубникой и мятой. Пускай будет так, завтра всё равно до трёхста калорий. Сегодня — в зал. Или всё-таки не стоит? Сначала завтрак, потом решение. Нельзя так сразу». Эн в широких пижамных штанах сонно поволочилась на кухню, где её уже ждала мама. На столе стояла большая тарелка манной каши с какао и литровая банка малинового варенья — простое в приготовлении и любимое блюдо, оставшееся далеко позади на пути к её цели. — Доброе утро, мам, — мило протянула девушка, обнимая мисс Джекс. — Доброе! Уж так вышло, прости, мне сегодня на работу пораньше, так что сегодня без засиживаний за столом. Я в душ, а ты кушай, набирайся сил на длительный, трудовой день. «Зачем всё время напоминать, что он будет длительным и трудовым? Никогда не пойму», — взмолилась Эн, не меняя ангельского выражения лица. Когда мисс Джекс закрылась на защёлку в ванной комнате, Эн на цыпочках проскочила до мусорного ведра, куда заглянула в надежде увидеть пустую упаковку из-под чайных пакетиков. В этот день она собиралась пустить в ход самый действенный, и гарантированно удачный, способ избавиться от еды. Вооружившись большой ложкой, девушка начала выливать кашу в упаковку. И когда упаковка была почти заполнена, Эн плотно закрыла её, для надёжности запихнув на дно ведра ручкой совка. Перед тем как помыть тарелку, девушка вдохнула запах давно забытого, но такого прекрасного кулинарного шедевра и хладнокровно поставила посудину под струю воды. Живот начинало крутить. Это было поводом выпить пол литра воды в предвкушении завтрака — 30 г шоколада. Вскрыв упаковку, Эн отломила квадратик шоколада. Она аккуратно положила его в рот, держа большим и указательным пальцами. Молочный шоколад начал таять во рту, освобождая полную вкусовую гамму соседства клубники с мятой. Девушка прикрыла глаза от удовольствия и счастливо проглотила растаявшую шоколадную массу. Радости было не унимать, ведь впереди её ждали ещё два квадратика шоколадки. Думать об опустошённости, что ждала девушку в конце трапезы, не хотелось. После завтрак Эн приняла душ, надела, приготовленные с вечера вещи, сложила рюкзак и застряла на двадцать минут у зеркала вместе с косметичкой. Основа под макияж, тональный крем, тени, тушь, бронзер, блеск для губ, и попытку стараться выглядеть чуточку лучше, можно было засчитать. Казалось, будто и вмиг ушла опухлость с лица, и внешность стала ярко-выраженной, и глаза стали больше. Эн верила в то, во что хотела верить, когда щёки её итак были впалыми от вечных диет, черты лица резкими, но привлекательными, а глаза — большими (пускай так), но пустыми. Весь блеск давно исчез. Попрощавшись с мамой, девушка отправилась в школу, что находилась в километре от её дома — можно было выйти за пять минут до начала занятий и не опоздать.***
Поднимаясь на третий этаж, Эн увеличила громкость звучания музыки в наушниках — это было ежедневным ритуалом, который вошёл в привычку с тех дней, что стали отправной точкой. Девушка вошла в кабинет, смотря перед собой. Лицо не отражало никаких эмоций. Походка была твёрдой, а темп — быстрым. Хотелось поскорее закончить испытание. На каждого входящего, ученики обращали внимание. Прослеживали глазами весь его путь от двери до парты, а потом сникали, будто ничего и не было. Тем не менее, это доставляло больше неудобств, чем домашнее задание. Сев за парту, Эн вынула из рюкзака бутылку с водой. Она залпом выпила триста миллилитров жидкости, заметив косящуюся на неё одноклассницу. К подобному привыкаешь. А когда взгляд-насмешка, посвящённый девочке-пончику перерастает в завистливые зырканья глазами — так и вовсе начинаешь ликовать. Только вот зависть давно улетучилась. Кажется, после отметки в сорок пять она сменилась жалостью. Эн вынула из ушей наушники и незаметно улыбнулась левой частью рта. Прозвенел звонок на урок.