Хорошие демоны умеют любить

Становится прохладно, но желания встать и уйти нет никакого абсолютно. Распластавшись на свежем зелёном газоне в саду, я устремил внимательный взгляд на небо. Оно такое.. Чистое. Сегодня ни единого облачка или смазанных белых пятен, их теней, даже на закате дня. У меня глаза такого же цвета. И волосы с таким оттенком. Даже моё имя значит небосвод. Скажете, слишком много колоритных совпадений? Отчасти я с этим согласен. Меня выуживает из размышлений Мэйлин, горничная, сообщая, что вечерний чай готов и пора бы уже приниматься за водные процедуры. Я ворочу нос, прикрывая веки: рутины перед сном мне хочется меньше всего. Но завтра большой день — будет какой-то приём у герцога — я должен быть готов и физически, и эмоционально. Выспаться элементарно хотя бы, посему через пару минут я всё же поднимаюсь и плетусь обратно в поместье. В ванной меня ожидает Себастьян, облокотившись плечом о дверной косяк. На его белом лице читается раздражение из-за нарушения графика. А ещё ему не терпится меня раздеть. С недавних пор нас связывает не только контракт. Скорее, это можно назвать похотью или утолением мирских прихотей демона. Я стал подобен игрушке, которую вертят, как хотят. Только вот однажды любая игрушка ломается, и её выбрасывают. Когда сломаюсь я, из меня высосут все остатки совести, человечности и эмоций — душу, конкретнее говоря. Я разрешил купать ему меня без перчаток. Телесный контакт стал мне не так противен, наоборот, от его прикосновений мурашки бегут табуном по всему телу. Одежда быстро оказывается на полу, я в ванне, а дворецкий осторожно вспенивает мыло на моём затылке. И я одними только плечами чувствую, что он усмехается, облизывая в нетерпении губы, кусая их. Одна рука собственнически переходит от головы к моей шее, ключицам, груди и животу. Ниже — пока запрет. Как искусно у него получается это завуалировать под намыливание. Я вновь прикрываю веки, забываясь и утопая в плавных движениях сильных и чувственных рук мужчины. В конце концов он не выдерживает и, наклонившись, целует мои губы, прикусывая и оттягивая нижнюю, проникая, словно яд проникает во все жилы, своим нетерпеливым языком. Мне не хватает ни воли, ни совести, ни даже той самой хваленой гордости, чтобы прекратить это действо. И как меня вообще угораздило впервые в жизни влюбиться. И почему именно в бездушную нечисть из Ада? Окончательно я прихожу в себя, уже когда меня несут на руках, закутанного в махровое белоснежное полотенце. Я как-то чересчур доверчиво и преданно уткнулся в шею, обхватив её руками. От него пахнет розами. Как можно глубже, вдыхаю этот аромат, осторожно и почти невесомо целуя его шею. Начинаю сходить с ума. По его взглядам, ухмылкам, аромату, низкому и спокойному тембру голоса. Я начинаю любить его искренне и преданно, как любят собаки своего хозяина. Какое мерзкое сравнение. Но здесь оно, к сожалению, к месту. — Поднимите руки, — негромко говорит Михаэлис, одевая меня в ночную рубашку. Мимолетно его руки, сейчас пускай даже и в перчатках, касаются моего тела, и я вздрагиваю: это прикосновение отозвалось громким эхом где-то глубоко в сердце. Как печально, что у него его нет. Я наблюдаю молча за его лицом и взглядом, подаваясь навстречу движениям. Он сосредоточен, но ему явно хочется совсем другого. Кладу ладошку ему на плечо, слегка сжимая. Немой знак, что я разрешаю. За доли секунды меня опрокидывают спиной на кровать, прижимая к ней и целуя, нет, терзая мои губы в пламенном поцелуе. Глаза демона горят кровавым огнём. Он определённо был настроен на снятие запрета, а я всё также молча соглашался, лишь внутренне грустно улыбаясь. Кем ты стал, Сиэль? Как ты смог опуститься до такого? Почему я такое себе и ему позволяю? Эти роковые вопросы пробудили во мне давно потерявший всякий контроль и бдительность рассудок. Я резко подскочил, толкая темноволосого в грудь и отпихивая от себя. Сорвался с места и забился в угол комнаты, глотая слёзы. Это всё из-за него. Из-за него я стал такой тряпкой и сопливым мальчишкой, которых всегда сам презирал. — Ненавижу тебя.. Ненавижу.. — шепчу я, закусывая губу до крови и жмурясь от горьких накопившихся слёз. — Имеете право. Я причинил Вам физическую боль? Какая к чёрту физическая боль, когда сердце безвозвратно разбивается о холод и равнодушие? — Больше никогда.. Не прикасайся.. Ко мне.. Так.. — это было всё, что я смог сказать, практически не заикаясь и не задыхаясь от слёз. Я краем глаза видел, что он в полном недоумении, ведь лишь вчера я стонал пол ночи под ним, извиваясь, изгибаясь и прося ещё дотронуться до меня. Чтобы я ещё раз мог сказать нараспев его имя в сладостной неге. Чтобы я убеждался с каждым прикосновением, что люблю его. И считал себя полнейшим идиотом. Быстрым шагом я побрёл к окну, открывая то нараспашку и вставая на подоконник. Нет, прыгать со второго этажа я не собирался, но вот ощутить всем существом ночную свежесть, тем самым немного успокоившись, хотел. И именно в тот момент произошло то, что болезненным гулом до сих пор отзывается в моём сердце. — Если Вы прыгнете вниз, то я подниму Вас наверх. Если Вы намеренно начнёте тонуть, я выловлю и отнесу Вас на берег. Если Вы заболеете, я буду сидеть у Вашей постели и сбивать температуру. Если Вы куда-то поедете, то я следом двинусь в путь. Если Вы меня любите, то я буду у Ваших ног. Целовать каждый миллиметр, упиваясь Вами, словно самым дорогим сортом вина. Устремляю на него заплаканные глаза, потеряв дыхание на пару мгновений. Мне хотелось дать ему пощёчину, но в то же время прижаться и совершать грехи хоть круглые сутки, продолжая его любить. — Знаете почему? Потому что хорошие демоны умеют любить вас, людей. Порой, раз в тысячу лет, находится такой человек, которому клянёшься в большем, нежели обязывает контракт. Отвернувшись снова к раскрытому окну, выдыхаю. Я проклинал и благодарил судьбу одновременно. Сильные руки подхватили меня под мышки, и через секунду я вторично за вечер обнимал бледную шею, уткнувшись в неё носом. От него неизменно пахло розами. Тогда я стал любить его чуточку больше, чем безумно. Потому что как можно не любить «хороших демонов»? Тем более, когда они любят нас, людей, не за вкус, а наполненную чувствами душу.