Она была старше его...

Ей было тридцать три, а вела она себя, словно и пятнадцати нет. Она всегда улыбалась и по-идиотски шутила. А еще она была ветераном в обществе героев и гордилась этим так, словно... хотя, она действительно через многое прошла. Карин не понимал, как можно так можно быть такой беззаботной и такой мудрой? Как можно быть матерью и при этом не ворковать постоянно о своем ребенке? Она все же была особенной... - Работу поручили тебе. Присмотри за Семом. - Я похожа на сиделку? - Верное решение! - Правда же! - Из тебя бы получилась прекрасная мать. – улыбаясь говорит Роуз, смотря как на лице Котетсу появляется непонимание. - Она, вообще-то, уже мама. В тот момент, наверное, Карин завис минут на десять. Девятилетняя дочь, умерший пять лет назад муж. И самое удивительное, наверное, было то, что никто из них, кроме Антонио и не знал. Хотя, они и не интересовались ее жизнью, а она ни разу не пожаловалась на то, что ей редко удается увидеть дочь или то, что трудно без мужа. А потом эти разборки с Джейком, в результате которой ее чуть не убили и... Наверное, в этот момент Карин действительно почувствовал, что она все лишь слабая женщина, не смотря на сверх-способности. После он проклинал Барнаби, за то, что тот совершенно не волновался о ней, а думал лишь о какой-то дурной мести. А она... Она ведь прибежала, терпя боль только для того, чтобы он победил, и победили герои. А еще для того, чтобы сказать «Прости, что я тебе не доверилась». И в тот момент, когда Барнаби нес на руках свою напарницу обратно в больницу, Роуз злился на него, злился на нее, а еще на себя. На себя, потому, что не защитил, на нее, потому, что она глупа и на него, потому, что до смерти ревновал. И чем дальше, чем больше было поводов для ревности. Эти двое теперь постоянно были вместе, и поймать Тигрицу для разговора было невозможно. И после этот концерт... - Ты хоть танцевать умеешь? - Конечно! – говорит она, легко подбегая и, потянув на себя Роуз, уже кружа его в танце, чем-то похожим на смесь вальса и прекостровых плясок. - Ужас-то какой! - Ну вот, наконец-то улыбка. – горит она и ласково гладит его по голове, не смотря на то, что он выше на голову. - Переодевайтесь! – почти без упрека говорит Карин, толкая ее в раздевалку. И Карин уже не тешит себя надеждами, что это не любовь. Да, она старше его в два раза, да, она неаккуратная, да, порою говорит глупости сама того не понимая. Но только она может быть такой нежной, открытой и честной. И только ловя взгляды, которыми на нее смотрит Барнаби, у Карин внутри закипает вулкан. А после премьера песни. Блю Роуз поет о любви, ту песню, которую он сочинил вспоминая о ней. Поет, зная, что она танцует за его спиной, сбиваясь с такта через каждые два шага. А он поет о летнем теплом ветре, о ее медовых глазах и соленом море, зная, что каждая девушка в зале представляет себя на месте той, кому он поет, а та, кому была посвящена эта песня так и не додумается до того, чтобы поставить себя на это место. - Я тебя люблю... – тихо шепчет он в микрофон, признаваясь женщине за своей спиной, а зал тонет в визге молодых девушек. Когда-нибудь Карин лично попросит ее стать его музой, но до этого надо еще доказать Котетсу, что именно он сможет ее защитить.