Safe and Sound

Just close your eyes You'll be alright Come morning light, You and I'll be safe and sound…

Он не хочет мешать. Не хочет сбивать с рабочего настроения. Не хочет отвлекать. Ему просто очень нужно. Очень нужно увидеть их. Хоть одним глазком. Хоть мельком. Он так скучает. В репетиционной душно и влажно. Запотевшие зеркала приходится вытирать полотенцами, оставляя на них разводы и капельки воды. В этом году концертный тур обещает быть напряженным и потому интересным до чертиков. Они все соскучились по сцене. Им так не хватало знакомых ощущений. Фанатов. Софитов. Сбившегося дыхания. Они все еще слишком артисты, чтобы отказаться от этого. — Слушай, ну, сколько ты уже танцуешь «Man Man Ha Ni», а? — Сухен упирается ладонями в колени и тяжело дышит, глядя на Хунмина, стоящего рядом с ним. Он знает, что должен быть строгим, но. — Выучи ты уже это несчастное движение, чертов хомяк! И все тихонько смеются. Сухен — удивительный лидер. Не потому, что суровый и требовательный (хотя это, безусловно, про него), а потому что любит и относится, как к семье. Хунмин виновато улыбается и отдает честь кончиками пальцев, выдыхая: — Слушаюсь, мой капитан! И действительно начинает отрабатывать движения. Крадя у себя законный перерыв. И не потому, что надо (хотя да, надо, конечно), а потому, что лидер и его никак нельзя подвести. Кисоп не выдерживает через пару томительных секунд и принимается помогать, водя ладонями по широким плечам, направляя и указывая. Илай фыркает и кидает в недовольного Джунена полотенцем. — Присоединяйся, — он кивает в сторону тех двоих, что продолжают тренироваться, обсыпая друг друга беззлобными ругательствами, и подмигивает так, что младшему становится неловко. Джунен бы не хотел, чтобы прямо все-все знали, что он не любит делить своего хена даже с ними. — Я не хотел… — бормочет он, но получает легкий подзатыльник от Сухена и чуть приподнимает уголки губ. Здесь никто не против того, чтобы он любил своего хена. — Иди тренироваться, мелкий свинтус, — кидает Сухен строго, но самый младший знает, что лидер не сердится и даже не считает, что ему нужно больше тренироваться, просто разрешает немного покапризничать. Джунен знает это еще и потому, как улыбается Кевин, смотрящий на Сухена. Кевин всегда был индикатором настроения лидера для Джунена. Потому, что только Кевин всегда знал, что их лидер чувствует на самом деле. Такая удивительная проницательность. Джунен не раз ловил себя на мысли, что завидует и тоже хочет уметь так. — У меня чешется спина от твоей сахарной улыбки, Кевин Ву! Прекрати немедленно! — Сухен хмурит брови и передергивает плечами, резко разворачиваясь, а потом вдруг замолкает и как-то сдувается, забывая про лидерство, дурашливость и браваду. Он просто смотрит на Кевина и улыбается ему в ответ. Мягко и тепло. — Когда-нибудь я все-таки сдохну из-за этих двоих, — Кисоп показушно вытаскивает язык и делает вид, что ему плохо, добивая этим жестом и так умирающего от смеха Илая. — Скорее уж нас всех лишат из-за них работы, — как-то уж слишком спокойно заявляет Хунмин и даже не думает что-то делать. — Как считаете, Кевин-хен, сумеет выбить нам сегодня мясной обед за счет лидера, а? — Джунен прижимает полотенце к мокрой шее Хунмина и задумчиво жует губу. На секунду в репетиционной наступает тишина, а потом стены начинают трястись от всеобщего гогота. Тут не выдерживает даже Сухен. — Мелкий, ну ты совсем обнаглел! — он цокает языком и прищуривает глаза, вынуждая Джунена спрятаться за широкую спину любимого хена. — Я пошутил… — мышиным писком из-за плеча. И все снова гогочут. До тех самых пор, пока Кевин не устраивается на плече Сухена и не шепчет ему что-то такое, что слышно, как слюна лидера капает на пол. — Он описывает ему, как вкусно будет поесть мяско после тяжелой тренировки? — с надеждой спрашивает Джунен. — Аха, как будет вкусно после тренировки, — Кисоп оседает на пол и, принимается кататься по полу, пытаясь сдержать смех. — Я сказал что-то не то? Джунен смотрит на Хумина и тот, сдавшись большим, наивным глазам, треплет младшего по мокрой челке, ласково улыбаясь:  — Ты все верно сказал. Совершенно верно. — Сонхен-а, ты будешь гореть за это в аду, — тихим шепотом стелиться по полу. И все невольно замирают. Те двое редко позволяют себе уж слишком интимные вещи, но когда это случается, то у всех почему-то рождается только одно желание: растянуть момент их близости напобольше. Потому что сейчас уже почти никто так не нуждается друг в друге, сейчас никто не хочет тонуть в другом, сейчас все боятся быть так откровенно искренними. Беззащитные друг перед другом, Сухен и Кевин рассеивают тепло вокруг себя, и в него, как одеяло хочется кутаться и греться. — Не думал, что за год моего отсутствия вы станете трогательными, словно детские носовые платочки… — раздается громогласное от входа. И снова наступает тишина. Один за одним, стоящий в дверях ловит чужие взгляды и его глаза теплеют. Его пацаны. Его команда. Его безумная семейка. Он так скучал. — Хен… — Джунен вдруг хлюпает носом и делает неуверенный шаг в сторону того самого хена-которого-он-еще-не-видел. Чжэсоп растягивает губы в широкой кошачьей улыбке и раскидывает руки в стороны. — Хен… — Джунен еще раз хлюпает носом и торопливо шаркает, чтобы успеть спрятаться в крепких объятьях до того, как начнет реветь в открытую. — Гребанная ты задница, Ким Чжэсоп! — орет лидер и подрывается следом, отвешивая Чжэсопу за раз несколько подзатыльников. А потом обнимает, вместе с самым младшим, сильно и долго, улыбаясь и продолжая шептать. — Какая же ты козлина, а… Следом за лидером, путаясь в штанинах, летит Кевин и почти падает в руки Чжэсопу, который уже успел передать шмыгающего и икающего младшего лидеру. — Тебя мне особенно не хватало, — заигрывающе шепчет Чжэсоп, чуть приподнимая Кевина над полом. — Уши оторву, — наигранно фыркает Сухен и тихо смеется, когда Кевин принимается визжать, как когда-то, пока Чжэсоп старательно прощупывает его, считая «любимые ребра». — Так, разошлись и уступили место маме! — Хунмин, словно атомных ледокол пробивает себе путь, и вскоре уже Чжэсоп кряхтит и брыкается, болтая ногами над землей. — Почему не написал, что приезжаешь? Мы бы встретили… — И накормили бы, и спать бы уложили и, вообще… — Илай отпихивает Хунмина в сторону и протягивает Чжэсопу ладонь. – Ну, привет, братан! Чжэсоп довольно фыркает и принимает крепкое рукопожатье. У них с Илаем своя система взаимоотношений. — Ты готов встретиться со своим личным ночным кошмаром? — Илай весело подмигивает и делает шаг в сторону. Кисоп стоит в паре шагов и недовольно буравит Чжэсопа глазами. А последний только улыбается ошалевши и снова тянет руки в стороны, только чуть более виновато. — Ты свинья! — вдруг кричит Кисоп и сворачивает полотенце в жгут. – Гад! А ну, иди-ка сюда!!! — Беги, парень, — смеется вслед улепетывающему Чжэсопу, Хунмин. — Ты не прислал мне ни одного подарка! — полотенце бьет по бедру и в ответ громкое: «Ой!». — Ни одной кофточки! Ни одного шарфика! Ни одной пары обуви! Даже сумки и той нет!!! — снова удар уже по плечу и макушке и снова: «Ой! Ой-ой-ой!». — Ты же целый год был в стране с кучей самых брендовых магазинов! Гад! Гад! Гад!!! — Ой… ну, все, ты напросился! — Чжэсоп ловит воинственного друга и прижимает к себе, утыкаясь носом в чужие волосы. — … я скучал по вам. — Идиот… — тихое в ответ, комкая в руках чужую футболку. — Хоть бы кулон какой… — Хен! — Сухен оборачивается и ловит глазами фигуру улыбающегося менеджера. — Идите, — шепчет тот одними губами и Сухен благодарно кивает. — Так, братва! Всем быстро собираться! — лидер хлопает в ладоши. — Через пять минут жду всех в нашем минивене! — И куда мы? — интересуется Кисоп, отказываясь отлипать от только что приехавшего. — Будем тратить мою зарплату, — довольно кивает Сухен, ловя Кевина за край кенгурухи и отнимая у него большую спортивную сумку. — Мясо!!! — Джунен довольно хлопает в ладоши и все снова начинают хохотать.