***
Ночная тьма скрадывала фигуры, в тишине едва слышен был звук шагов. Кевин не успел проснуться, тонкая игла шприца при свете включенного фонарика воткнулась в шею миньона. Дыхание его замедлилось, кожа начала приобретать мертвенную бледность. — Быстро! — скомандовал один из ночных злодеев. Ему не ответили. Молча взвалили вырубленного жутким ядом миньона на плечи и вынесли из лаборатории, не разбудив при этом тех слуг Грю, что не участвовали в похищении. Ночь продолжилась, словно ничего и не произошло. А с утра Грю не вспомнил об одном из тысячи слуг, дав свои указания кому-то другому. Тех, кто пропал вместе с Кевином, злодей тоже обделил вниманием.***
Кевин очнулся, но не понял, где. Тело ломило, руки и ноги затекли. А еще ничего не было видно. Пошевелив головой и застонав от боли, Кевин осознал, что у него на глазах повязка, а сам он связан и лежит на чем-то холодном и твердом, предположительно, на полу. — Хей?.. — едва ворочая языком, проглотив слюну, которой набился целый рот, выдавил Кевин. — Очнулся, — удовлетворительно сообщил знакомый голос, но Кевин, чья голова гудела, не вспомнил, чей именно; когда твоя семья состоит из тысяч родственников, имеешь полное право на подобные слабости. А потом на Кевина рухнул ушат ледяной воды. Миньон заорал во весь голос, что развеселило кого бы там ни было. — Это не смешно! — возопил миньон, от шока обретший возможность говорить громко. — Развяжите меня сейчас же! — Щас, — пообещал еще один знакомый голос. А потом Кевина с размаха пнули в живот. Миньон задохнулся воздухом и болью. — Отведи душу, — разрешил один из голосов. Кевин понял, что это значит, и попытался воспротивиться, но не успел. Удары посыпались один за другим, и вскоре охрипший миньон снова потерял сознание.***
Кевин не помнил, сколько раз он возвращался в сознание, и сколько раз снова его терял. Он не мог видеть, он не мог двигаться, он мог только терпеть удары тяжелых ботинок и кричать от боли. Снова и снова.***
Наконец, произошли некоторые изменения. Когда он в очередной раз очнувшись, простонал, его не стали бить. Вместо этого до слуха Кевина донеслось щелканье ножниц. — Что ты… вы… — Заткнись, — велел голос, и Кевин вздрогнул, наконец, узнав. — Стюарт?.. Его догадку не стали ни опровергать, ни подтверждать. Просто кто-то поднял его за волосы, зарывшись в них пальцами и натягивая светлые пряди. Кевин был блондином, как и все миньоны. Только Стюарт выделялся, дерзко перекрасившись в красный. Ножницы щелкнули, обрезая волосы под корень. Пальцы дернули следующие пряди. Когда от роскошных волос, которые Кевин отрастил по плечи, остался жалкий ежик, Стюарт — Кевин был уверен, что это он! — довольно хмыкнул. — За что, Стю? — вопросил Кевин. В ответ лезвие ножниц коснулось его шеи. — Молись, чтобы я не перерезал тебе глотку прямо сейчас. Другие не оценят, — прошипел доморощенный парикмахер. Кевин промолчал. Лезвие еще несколько мгновений пробыло у его шеи, а потом оставило глубокий порез на щеке. Кевин не успел вскрикнуть, его огрели по затылку, и он рухнул на пол, усеянный отрезанными светлыми прядями.***
Он проснулся в чем-то липком и по запаху понял, что это кровь. Его кровь. Кевин не стал выдавать, что он в сознании, решив на этот раз выждать. Может, до его слуха донесется что-то интересное? Так и произошло. — Когда я смогу его убить? — спросил кто-то, предположительно тот же Стюарт. Кевин сдержал дрожь и стал ждать продолжения диалога. — Позже, — разрешили Стюарту. — Когда все наиграются. — Я хочу сейчас! — в голосе Стюарта появились истерические нотки. — Я так ненавижу его! Этого мерзкого, высокомерного… Кевин удивился приписываемым ему качествам. Он не замечал за собой подобные черты. Видимо, его выдало шевеление бровей. — Отрезать тебе уши, чтобы не подслушивал чужие разговоры, а, Кев? — вкрадчиво спросил Стюарт, и Кевин с болью в душе убедился, что это был именно он: только Стюарт сокращал так его имя. — Или язык, чтобы ты молчал? — продолжал Стюарт. — Я и так молчу, — не удержался Кевин. — И тебе ведь нравится, как я кричу от боли? — О да, — согласился Стюарт. — Очень нравится. Кевина снова начали бить. И на этот раз он знал кто. По крайней мере, кто был один из нападавших.***
— А что было потом? — с любопытством поинтересовался Стюарт, и Боб застенчиво пошаркал ножкой. — А потом ты бы его изнасиловал, Дейв отрезал бы ему пальцы, и я разрешил бы тебе его убить. А, ну и Джерри бы изранил его тело до этого, — припомнил Боб. — Ясненько, — кивнул Стюарт. — Ну, давай допылесосивай квартиру, как главная жертва твоего рассказа тебе велел. — Ты Кевину не покажешь? — умоляюще спросил Боб. — Обязательно покажу, — кивнул Стюарт, покидая комнату под недовольные возгласы миньона.***
Кевин, бледный как покойник, осел в кресло. Стюарт едва сдерживал ехидную улыбочку. — Стю, что я делаю не так? Я просто велел ему пропылесосить всю квартиру в наказание за мой порванный на самолетики журнал, а он написал… это! Стюарт выдержал паузу, а потом решительно откинул на пол тетрадь, исписанную корявым почерком Боба. — Что ты за папочка такой, что не позволяешь детям невинные шалости? — Стюарт сел к Кевину на колени. — Это просто детский лепет. Вот когда ты меня бесил, я такие песни писал, оу… Хочешь послушать? Кевин прижал к себе издевающегося Стюарта. — Иногда я думаю, может, поменяемся, и я буду мамочкой? — Не-не-не! — решительно отказался Стюарт. — Я такие супы бабахаю, ты такие не потянешь! Даже джинсы и те себе постирать сам не сможешь! И вообще, мне моя роль в постели очень нравится, знаешь ли… Кевин выжал слабую улыбку, ему явно стало легче от дурачеств Стюарта. Он еще не знал, что…***
— А еще что? — глаза Боба горели. — Ну… можно язык отрезать, как я там в твоем рассказе грозился. Опять же стандартные пытки никто не отменял, иголки там под ногти и всякое такое… Это надо до отрезания пальцев, естественно. Я тебе книгу одну покажу, там все это дело очень круто расписано… — Стю, ты супер! — выдохнул Боб. — Папочке Кевину не говори только, — подмигнул Стюарт. — Не буду! — пообещал Боб. — Кстати я еще один рассказ задумал, там я, типа, палач, ты — судья, а Кевин — жертва… Стюарт, не удержавшись, хохотнул в кулак. Воспитание ребенка однополой парой дело такое: увлекательное и требующее полной отдачи. И спасает от роли тирана только принятие увлечений дитя, а еще помощь, к которой необходимо подходить — весело и с фантазией.