Питеру

И крики чаек разносятся над крышами, серыми и плоскими. И небо кажется таким близким, что вот сейчас, прямо сейчас, махнешь рукой и раздвинешь тучи, обнажив блестящее до ослепления голубизной небо. Здесь не видно строгих и отчужденных зданий, помнящих еще времена императоров, здесь не разводятся мосты и не ходят ряженые, мечтающие совратить туристов на фото. И все же это сердце города. Оно пахнет морем. Тем самым морем, с которого все и началось. Начался Санкт-Петербург. Еще в детстве, когда первая доска была положена на землю, он был холоден и грозен. Как ребенок из богатой и обеспеченной семьи, привыкший скрывать собственные чувства за маской высокомерия. Высокомерные здания, высокомерные небеса. Петербург умеет угнетать. Угнетать своей холодной красотой, своими тысячами оттенками серого и коричнего. Он взрослел быстро. Были в его жизни и моменты глупой, порой даже чересчур, распущенности. Он рос. Пытался подражать старшим. Искрился в блеске своей молодости. И все же искал свой собственный путь. Истинный путь. Время шло, город менялся. В какой-то момент он будто бы отошел на задний план, уступив место старшему коллеге. Он изменился, поменял все, отказавшись от юношеских забав. Потом забавы вернулись, но уже более взрослые. А сначала было Испытание. Питер… Короткая кличка, как у пса, жители, совершенно не смущаясь, ласково кличут так город, что пережил столь многое. Питер держался. Ведь он с детства был крепок. И телом, и духом. И людьми. Порой ночи казались бесконечными, порой холод становился нестерпимым даже для самого города, казалось, что завоют сейчас стены и дома. Они и выли. Ветром, то ли плачущим, то ли ревущим от ярости. Выли, но держались. Маленький город стал взрослым. Лучше бы не становился. Вырос. Все так же смотрят старые храмы, все так же течет Нева, скользит по земле, усмехаясь, она-то всегда свое успеет взять. Кажется, потянешься и увидишь начало. И вновь Питер, маленький Питер будет резво расти, спотыкаясь и падая, но находя свой путь. Но обернешься и увидишь… Он курит трубку, и не одну. Он пьет сточные воды и пахнет морем. Он — мой город. Кто-то скажет, что Петербург серьезен, холоден и высокомерен. Да. Он такой. Но не всегда. Каждый житель хоть раз чувствовал эту теплую и дружескую поддержку. Когда над головой проносится чайка, расчеркивая голубое небо сверху и снизу, отражением в воде. Когда деревья, больше чем полгода серые и сухие, вдруг зеленеют. А ведь еще вчера! .. Вчера. А сегодня по-другому. Чего еще можно ожидать от города, где пышное барокко соседствует с продуктовым магазином в чуть ли не бумажном домике? Чего можно ожидать от этого северного барина, аристократа, господина, привыкшего исполнять свои капризы незамедлительно, господина, который… Пережил один из самых страшных кошмаров? И ветер. Всюду ветер. От него не спрячешься. Он носится по городу с видом хозяина. Да он и есть хозяин. Он и есть город. Он может шутливо дунуть в лицо, рассерженно плюнуть водой с крыш, а может дружески подтолкнуть. Ребенок и старик одновременно. Он находит язык со всеми. Кто ищет покоя — найдет его в тихом и немного печальном парке. Иные же мчатся по крышам, встречая холодный, но потрясающий рассвет, слушают рок и смотрят на произведения старинных мастеров, наплевав на условности. Я люблю Питер. Я бы хотела сказать: «Люблю и ненавижу», но не могу. Я люблю его всем сердцем. Каждый глупый закуток, каждую пожухлую травинку. Глупо считать, что он состоит из одних памятников. Питер — это все вокруг. Начиная с залива и кончая окраинами. Я люблю его за живость. За такую неоднозначность. За готовность принять всех. И за гордость. За свою истинно северную гордость. Ему не мешают порой уродливые дома, его не страшат изрисованные стены. Он такой. Он — мост из прошлого, который не отказывается от настоящего. Здесь крик чаек разносится над крышами, серыми и плоскими. Здесь живем мы — люди Петербурга. Такие же разные, такие же крепкие. И так же умеющие любить.