Попал...

      Меня накрыла волна ледяной ярости. Эта… эта тварь ранила Глашу и убила двоих бойцов. Она посмела покуситься на моё и угрожала безопасности моего города, моей семьи. Я не самый добрый человек, вовсе нет, но иногда на меня накатывают волны такой всепоглощающей злобы, что жертвам её можно было бы только посочувствовать… если бы я хоть единожды дал ей волю. В этот раз я был как никогда близок к потере контроля над собой, но увидев, как две мантис от меня пятятся, пытаясь слиться с тенями, всё же сумел взять себя в руки. Ещё ничего не кончилось, а значит, эмоции подождут.       — Никто не смеет обижать моих девочек! — Прошипел я, больше чтобы успокоить сестёр, чем по какой-либо иной причине. Вроде помогло — во всяком случае, они разогнулись и перестали нервно косить глазом по сторонам. — Кто из вас лучше разбирается в медицине? Никто? Жаль… Тогда ты, — я ткнул пальцем в Дашу, чьи обожжённые ноги начали неприятно ныть, — осмотри раненых. Я хочу знать, нужно ли нам спешить. В идеале — привести кого-нибудь в сознание, лучше майора, но это не принципиально. — Коротко кивнув, Даша переключилась на спецназовцев, заодно оборвав с себя остатки штанов и куртки. Топ был правильным решением: даже после драки и двух трансформаций он остался относительно целым и выглядел почти прилично… а ещё я был уверен, что дашин вид как нельзя лучше подходил на роль «первого зрелища после тяжёлой травмы» для любого мужика нормальной ориентации. — Таша, мне нужна эта дверь. — Я посветил фонариком (дешёвый китайский брелок с генератором, купленный детям в декатлоне) на довольно большую решётку, перекрывающую проход куда-то между тоннелями. — Косяк тоже пригодится, так что можешь не миндальничать.       Получив карт-бланш, Таша, не до конца ещё спустившая пар и, как и я, принявшая близко к сердцу ранение Глаши, вцепилась в железяку, как в злейшего врага, упёрлась обеими ногами в стену и с жутким скрежетом буквально выдрала её сначала из одной стены, а потом — из другой. Несколько яростных рывков — и почти совсем целая дверь лежит на полу, рядом с порядочно помятым косяком. Я повернулся к дикарке. У, тварь! Желание её покалечить, сделать ей больно накатило с новой силой. Спокойствие, только спокойствие, как завещал великий Карлсон… То, что мы сейчас сделаем, ей тоже не понравится, а результат будет куда полезнее.       — Даша, помоги нам, пожалуйста! Надо ободрать краску с двери. Таша, а ты разломай косяк на полосы и тоже краску обдери. — Моя логика была предельно простой: раз пиджи электрическая — её надо заземлить. Металлическая решётка двери вполне подойдёт. А чтобы она с неё не слезла — покрепче прикрутим за руки и за ноги металлическими же полосами, её удобство меня сейчас заботит в последнюю очередь.       Поняв идею, девочки управились очень быстро — уже через пару минут руки и ноги дикарки были примотаны стальными полосами к решётке, а сама решётка — к рельсам, за неимением другой «земли» под рукой. Теперь оставалось только ждать, кто очнётся первым… К сожалению, мои познания в медицине крайне поверхностны, но пульс у всех живых был вполне нормальным — не часто, не медленно, не слабо, не сильно… Снова мелькнула мысль, что у бойцов наверняка есть и аптечки со стимуляторами, вот только обыскивать их… Хотя есть же покойник, он, наверное, возражать не станет… Я даже мысль додумать не успел, когда от уложенных в ряд выживших донёсся вполне осознанный стон, а от рельсов донеслось злое «лилтит!», громкий треск мощных разрядов, почти сразу потянуло горелой краской и голос из злого очень быстро стал жалобным: разогнуть своими магнитными полями чуть не в узел завязанные металлические полосы дикарка не смогла, а мощные разряды лишь накалили металл, который теперь честно возвращал тепло — ожогами.       — Таша, присмотри за ней. Даша, ты со мной, поможешь с раненным. — Зрелище зазубренного серпа, с нарочитой неторопливостью двигающегося вдоль ничем не защищённого и не прикрытого живота обездвиженной дикарки, заставило её подавиться очередным криком и обмочиться. Дальше она только дрожала, следя расширенными глазами — даже в темноте видно было — за движениями Таши, и тихо-тихо, на грани слышимости, поскуливала.       Очнувшийся боец был мне незнаком — жаль, что не майор первым очнулся, но выбирать не приходилось.       — Алё! Приём! — Я помахал рукой перед его лицом. Взгляд был расфокусирован, но когда в поле зрения попала Даша, ползать по сторонам перестал. — Приём, ты меня слышишь? Ау! — Под конец я уже почти кричал, но боец не отзывался, только медленно двигал глазами вслед за переминающейся Дашей. — Аптечка! Электрошок! Приём! Аптечка! — На этот раз реакция всё же последовала. По-прежнему не отрывая глаз от дашиной груди, боец, как в замедленном кино, залез в один из карманов на боку, вытащил плоский «кирпич» с красным крестом в белом круге, и отщёлкнул крышку.       — Синий… Внутримышечно. — Голос был хриплым и трудноразличимым, но я очень старался. В аптечке действительно нашёлся синий шприц на пять кубиков. На всякий случай решил уточнить и продемонстрировал находку.       — Он?       Пару раз попытавшись посмотреть мимо шприца на Дашу, боец всё-таки сдался, всмотрелся, кивнул и повторил:       — Внутримышечно.       Недолго думая, я слегка выдавил из шприца содержимое: воздушный пузырёк в тканях — это довольно неприятно — всадил иглу ему в бедро прямо сквозь ткань, и плавно нажал на плунжер. Примерно через минуту после укола взгляд бойца стал сосредоточенным и он пару раз моргнул, явно пытаясь собраться с мыслями.       — Что со мной? Почему так темно? — Голос явно окреп, и хотя хрипота никуда не исчезла, разобрать слова было уже гораздо проще.       — Я не доктор, не знаю. Мы по-прежнему в тоннеле. Что последнее помнишь? — Я вдруг подумал, что у него может быть провал в памяти.       — Светящийся силуэт и молния… Где она? — Ага, память в норме. Боец попытался подняться, но даже я с лёгкостью его удержал.       — Спокойно! Тварь поймали и скрутили. Связи нет, все батарейки накрылись.       — Что ребята? Потери? — Его явная тревога за соратников заставила меня сглотнуть и отвести взгляд.       — Двое… Одному сожгло шею, у второго остановка сердца… Я не доктор. — Я твёрдо посмотрел ему в глаза. — Сердечно-лёгочная, как на ОБЖ учили, потом ещё десять минут прямого массажа сердца — и всё равно ни хрена. Раз пять заводилось и опять вставало. Прости. — Я снова отвернулся.       — Кто? — Говорить ему явно было трудно, и, похоже, не только из-за электрошока.       Я сосредоточился, вспоминая.       — Шея — был со сканером, по левому тоннелю пошёл. Второго не знаю. — Отошёл к трупу, посветил. — Тут нашивка с номером, заканчивается на сто сорок четыре.       Боец закрыл глаза и откинулся назад.       — ***. — Я с ним даже был согласен. — Давно… давно их знаю. Всегда в паре работали, и сейчас вот тоже — в паре…       Где-то я слышал, что лучший рецепт борьбы с хреновыми мыслями — работа.       — Встать сможешь? Тут ещё семеро в отключке, а я в ваших аптечках ни ухом, ни рылом. Вот, обопрись на руку Таше. — На самом деле, она его просто подняла и удерживала в вертикальном положении, а он только перебирал ногами — видимо, тоже слышал про этот «рецепт».       Минут за пять всех привели в сознание, а ещё через пятнадцать — в относительно нормальное состояние, и почти каждый задавал те же вопросы в том же порядке: тварь? потери?.. Бойцы расселись вдоль стенки, а мы с майором — друг напротив друга. Расклад получился… какой-то не такой. Подумав, я пересел к противоположной стенке, лицом к бойцам, левым боком к их командиру.       — Павел Остапович, докладываю. Пиджи поймали, судя по всему — породы Littletit(*). С нашей стороны двое погибших, один тяжелораненый — проникающее ранение в живот. — В ответ на его очень сильно удивлённый взгляд — своих бойцов он уже пересчитать успел — я пояснил. — Эта тварь Глашу ломом проткнула. Рану я сфотографировал, а её в покеболл убрал, так что можно не спешить. На базе надо будет найти хирурга и спокойно всё подготовить к операции. — Не сразу переварив изложенное, Сергиенко медленно кивнул. — Теперь важный момент. Дикарка. У нас есть… Да, три варианта. Тащить её прямо так, на решётке — не вариант, ибо день и кругом люди. Зато можно вколоть ей что-нибудь снотворное и утащить на базу. Можно попробовать покеболлы, которые вы упоминали, и тоже утащить на базу, но есть риск, что по дороге вырвется. А можно укротить прямо здесь и всё равно утащить на базу, но уже своими ногами и вполне добровольно, хоть тушкой, хоть чучелком. Только сразу скажу: я — пас, меня свои уже заездили. Пусть ребята либо жребий тянут, либо вы сами кого-нибудь добровольцем назначьте, а я проконсультирую.              * — дословно «маленькая грудь».              Майор крепко задумался, а бойцы смотрели на меня явно непонимающе. Я кашлянул, отвлекая майора от сложного выбора.       — Может, я пока остальных введу в курс дела? — Получив кивок, я продолжил, обращаясь уже к бойцам. — В общем, технически всё просто, а вот с моральной стороной есть натяжки. Так что прежде, чем ругаться — дослушайте. Суть укрощения предельно проста: её надо вые***ть. Фактически — изнасиловать. — Выражение на лицах было многогранно неодобрительным, но высказывать мне, какой я негодяй Педро, никто пока не спешил, вняв предупреждению. — Дело в том, что пиджи изначально были созданы и для секса тоже. Если совсем грубо, можно сказать, что они — нимфоманки, которые без регулярного секса тупеют и звереют — в том мире это называют одичанием. Диких пиджи вы уже встречали, неоднократно. Мои девочки — прирученные, думаю, разницу вы видите. Обычно, при первом же, — я изобразил характерный жест, чтобы не повторяться, — у пиджи формируется связь с укротителем… так их называют в том мире. Эта связь позволяет ей сохранять рассудок и обеспечивает высокую лояльность. — Я перевёл дыхание. — Связь бывает разного уровня, базовая — альфа-связь, формируется, как правило, сразу же, сильная — дельта-связь, как у меня с девочками, позволяет обмениваться эмоциями и ощущениями, обычно возникает через какое-то время, если укротитель и пиджи хорошо ладят… Ещё есть совсем сильная, узнавание или признание, не знаю, как лучше перевести, информации по ней мало, только что укротители обычно выходят в отставку. Есть ещё разные тонкие детали, но суть примерно такая. У кого есть вопросы — задавайте, постараюсь ответить.       — И что, вот после того, как её изнасилуют, она станет добрая и послушная и проникнется тёплыми чувствами? — Спросил крайний боец скептически. — И не захочет яйца оторвать тому, кто её снасильничал?       Я ответить не успел — пока подбирал правильные слова, вмешалась Таша.       — Это как если сросшиеся веки без наркоза разрезать. До усрачки страшно, очень больно, зато потом — бац! — и ты видишь! И всё остальное на этом — такая фигня! У нас с мастером было не так, у нас как раз узнавание, да и одичание у мантис совсем слабое, но даже так… Оно того стоит! — Убеждённость в её голосе и теплота, с которой она на меня посмотрела, заставили всех надолго замолчать… Я и сам раньше не очень-то задумывался, как это работает — в прочитанных историях мало внимания уделялось чувствам и мыслям самих пиджи в момент приручения.       — А что за порода — литлтит? И, кажись, она это и кричала? — Теперь спросил, судя по голосу, кто-то постарше.       — Что за порода — не знаю, у меня вся инфа в планшете, а батарейка ёк. Электрическая — это вы сами видели. И да, дикие пиджи связно говорить не могут, только название породы. Видимо, чтобы не забыть, мозги-то прое***ли, пока обратно не въе***т — думать нечем. — Немудрящая шутка немного разрядила обстановку. Я помолчал, собираясь с мыслями, чтобы покороче рассказать про возможные осложнения после укрощения, но тут заговорил майор, про которого я уже почти забыл.       — Так, бойцы, дело мы сделали… пусть и не совсем, как ожидалось. Теперь надо решать: или мы её тащим на базу, или кто-то её прямо здесь… того… укрощает. — Новый термин, особенно в свете его настоящего значения, дался Сергиенко нелегко. — Укрощать её придётся по-любому, или здесь, или на базе, и никого левого я к нашей добыче не пущу. — Последнее заявление вызвало в отряде одобрительное и понимающее хмыканье. — Так что давайте думайте: добровольцы есть?       — Есть! — Неожиданно раздался тот же голос, что спрашивал про породу. — Жены у меня нет, да и не будет уже, не те мои годы жену заводить, зато никто плешь не проест, что, мол, с малолеткой кувыркаюсь.       — Давай, Вась, не ударь в грязь лицом! — А этот голос был совсем молодым, и даже не прошедшая хрипота не могла этого скрыть.       — Гм. Ну, действуй тогда. — Дал добро Павел Остапович.       — Там Даша дежурит, если что — подстрахует. Вообще мы её крепко примотали, вырваться не должна… В общем, сами смотрите: будет мешать — скажите, отойдёт.       — Да ладно, справлюсь как-нибудь, чай не впервой. — Неожиданно смутился пожилой мужик, поднимаясь на ноги. — В бане команда на команду не оплошал — небось и счас не оплошаю!              ***              Чувствовал себя Василий всё же несколько неуютно. С одной стороны, мысль об изнасиловании — сколько ни называй его укрощением, суть от этого не изменится — девчонки, которая даже в темноте тоннеля на совершеннолетнюю никак не тянет, была, мягко говоря, неприятна, но с другой… А вот с другой стороны набралось много разного. Во-первых, слова про жену не были пустыми — первая и единственная школьная любовь вышла замуж за другого, а Вася… Вася так и остался один — сначала из гордости, потом по-всякому, а сейчас… сейчас уже почти полтинник, чуть ли не самый старый боец в Отряде, уже и рад бы кого-нибудь найти скоротать век, да поздно искать… Во-вторых, по женщинам Вася был не мастак, и полгода воздержания — с той самой бани (ну не снимать же шлюху, в самом деле!) — заставляли с совершенно определённым интересом смотреть на любую пару сисек… пусть даже и первый номер, как у этой мелочи. В-третьих, хоть членом наказывать и нельзя, была всё же некая глубинная справедливость в именно таком способе укрощения пойманной твари… то бишь, пиджи, ежели по науке. А в-четвёртых, была у него непонятно откуда взявшаяся уверенность, что он всё делает правильно, и это смущало его даже больше остальных причин.       Впрочем, увидев распяленное на железной решётке тело, примотанное обгорелыми металлическими полосами, Вася все глупые мысли из головы выкинул, и даже не обратил внимания на деликатно скользнувшую в сторону четверорукую тень.       Сам «процесс» Василию запомнился урывками. Сперва обрадовавшаяся его появлению, пиджи снова испугалась, когда она поняла, зачем он пришёл. Вот она дёргается и пытается вырываться, а мелкие разряды, пробегающие по её телу, лишь раззадоривают и придают пикантности. Вот, уже перед самой разрядкой, её движения меняются — она больше не сопротивляется, а наоборот, двигается навстречу, поддерживая заданный им ритм. Вот, уже второй заход — а может, и третий, время потеряло всякое значение и смысл — и она опять бьётся в своих путах, но не чтобы вырваться, а чтобы обнять его, чтобы крепче вжать в себя, чтобы полнее разделить общее наслаждение…       Что Василию запомнилось хорошо — так это финал. Окутавшие их волны ослепительного электрического сияния, снёсшие, как бумажные, удерживавшие хрупкую фигурку железные ленты, позволив ей наконец-то обнять своего мастера… А затем медленное-медленное осознание: стоящая перед ним счастливая женщина на полметра выше той девочки, которую он только что самозабвенно драл, а его голова нежно прижата к груди… размера этак шестого, не меньше… и что с бюстгальтером будут проблемы, ибо чашечек понадобится три.              ***              Пока Василий укрощал дикарку, бойцы потихоньку соорудили из подручных материалов (наломанных сёстрами железных прутьев и своих же курток) носилки для погибших, а майор сидел, глядя в никуда, явно переживая.       — Командир! — Голос у оператора сканера был настолько странный, что обернулись все.       На полукруглом экране были хорошо видны две тонкие чёткие линии, указывающие на моих пиджи, и третья, широкая и расплывчатая, как это обычно бывает у диких пиджи, которая сейчас пульсировала — то затухала, то как бы рывком подбиралась, становясь ярче и тоньше, и опять плавно затухала, и снова рывок. Пара минут — и она станет точь-в-точь, как у прирученных.       — Интере-е-есно… — Задумчиво протянул я. — Похоже, с приручением стоило подождать до базы. Похоже, что укрощение влияет на контроль… этого, чем бы оно ни было. Дружба — это магия…       Договорить я не успел — меня перебила яркая беззвучная вспышка из тоннеля, которая всё длилась и длилась… Бойцы повскакивали с мест, хватая оружие, но Таша подняла руку.       — Стойте! Это эволюция! Всё в порядке, он её приручил!       Подтверждая её слова, из тоннеля вышел слегка покачивающийся Василий в одних штанах, а за ним — на полголовы его выше пиджи… на которой и сошлось внимание всей группы, точнее, на одной детали её фигуры — очень, очень большой тройной груди… внимание настолько интенсивное, что та спряталась за стоящего впереди мужчину и испуганно прошептала, крепко обняв его сзади:       — Бубтрио?       — У неё, кажется, на левой руке трещина в кости. Во всяком случае, не только ожог. — Несколько виновато сказал Василий.