Конфета первая
Гло Ксиния сидел в засаде уже третьи сутки и не понимал, почему этот ребёнок до сих пор не соизволил выбраться к нему и добровольно сдаться. Все они в Вонголе такие - адски живучие, обладают невероятным везением и все - люди. Вот все-все. Вот видно по ним, что они люди, и всё тут. Едят человеческую еду и радуются жизни. Мерзость. И уж точно душу не грел месячный запас сладостей в огромном мешке, занимающий чуть ли не пятую часть убежища. Гулю не нужны сладости. Гло Ксиния, как и подавляющее большинство офицеров Мельфиоре, был гулем, и ни от кого это не скрывал, но тем не менее, от "заботы" босса его не спас ни факт того, что у него какуган на оба глаза, ни кагуне укаку-типа, ни то, что Гло Ксиния спокойненько мог вынести человек пятьдесят в рукопашном бою. Да и на то, что Гло Ксиния мог регенерировать даже при оторванной верхней части тела, Бьякуран внимания не обратил. "Держи, веночек, кушай, набирайся сил." Скорее уж "веночек" от такого питания скопытится, чем сил наберётся. Так что мешок со сладостями так и оставался нетронутым, а соседние районы были потрясены нападениями неожиданно обьявившегося гуля, поедающего обычных школьниц. Почему школьниц - да потому что эта "Хурма"(имени её Гло Ксиния так и не запомнил) до сих пор не выбралась из своей норы, чтобы стать его обедом. - Школьница, вылезай! Тебя всё равно никто не спасёт!- кричал хранитель Дождя под окнами. - Ну что мне, серенаду тебе спеть? Я не очень это умею! И у меня нет гитары, ясно тебе? Так что вылезай без серенад! Впрочем, Хроме, похоже, не волновало наличие серенад. Она по-прежнему отказывалась вылезать из своей норы и молчала, какие бы методы он не использовал. Гло Ксиния закашлялся - кажется, орать, как мартовский кот, было не лучшей идеей. А затем ему пришла в голову гениальная мысль. - Школьница, погодь! Я сейчас вернусь!- фальшивый венок удалился в убежище, после чего вернулся с шоколадной конфетой в руках и кинул эту конфету в окно. - Ешь, мне эти конфеты девать некуда, а выбросить жалко. Может, проникнешься симпатией ко мне и вылезешь. Он как будто знал - Хроме слышит. На следующий день она оставила конфетный фантик приколотым к стене. На нём корявым почерком было написано "спасибо".Конфета тридцатая
Уже тридцатая конфета летит в окно Кокуё, а к утру остаётся лишь шуршащая обёртка. Если закрыть глаза и шебуршать конфетными фантиками, то можно представить, что ты на море, а шорох обёрток - это шелест волн. И на каждой из обёрток написано "спасибо". Корявый почерк от обёртки к обёртке становится всё лучше и лучше, а ситуация уже не так раздражает. Одна конфета - будний день, две конфеты в субботу и воскресенье. Как зарубки на стене камеры отпетых уголовников. Гло Ксиния ведь совсем не добрый и не сентиментальный, нет. Только что-то всё равно заставляет его кидать конфеты в окно. Дети любят сладости. Гло Ксиния видит в Хроме ребёнка - чистого, невинного, в общем-то, ни к чему не причастного. Хроме кажется абсолютно нормальной - только способность к созданию иллюзий и кровь на её имени доказывают обратное. Гло Ксиния может подняться по лестнице, ворваться в пустую комнату, задушить эту Хроме Докуро своими собственными руками, проткнуть иглами из RC-клеток, мерзостно хихикая, сожрать внутренности и выпить кровь, а после повесить её труп на здании правительства. Чтобы все видели, почему женщин и детей нельзя втягивать в мафию. Чтобы Вонгола подавился кашлем, а Бьякуран выдал Дождю внеочередную премию и путёвку на Гавайи. Гавайский гуль... нет, не звучит. Похоже на название "гавайская смесь" - мерзостная каша из замороженной кукурузы, сладкого перца и гороха, перемешанная с рисом. Как-то гуль даже попробовал эту отраву - чуть коньки не отбросил. Ну их к чёрту, эти человеческие полуфабрикаты. Лучше бы его отправили куда-нибудь на Сейшелы. Там, наверное, здорово. И тепло. Здесь, в Японии, очень холодно. Скоро зима. Интересно, в Кокуё есть отопление? Наверное, нет. Надо будет кинуть Хроме пальто. Или хотя бы шарфик.Конфета сотая
- Служба доставки "Мельфиоре" привезла очередную порцию конфет, расплачиваться будете благодарностью или разговорами?- спросил Гло Ксиния, кинув в окно конфету. Это уже стало привычным. Хроме никогда не показывалась - только с благодарностью принимала конфеты и иногда разговаривала с Гло Ксинией. Если она начинала говорить, то заканчивался разговор только за полночь, когда и школьница, и "охранник" разбредутся по своим норам и заснут до рассвета. - Разговорами,- тихий ответ звучит немного запоздало - Хроме устраивается поудобнее, чтобы можно было спокойно говорить и слушать. Их разговоры никогда не затрагивали тему мафии - они говорили о мире, об искусстве, о жизни и смерти, да даже о ненавистных Гло Ксинии друзьях Хроме(ненависть к ним вовсе не входила в обязанности Гло Ксинии, просто он почему-то их ненавидел, хотя в реальной жизни ни разу не встречал). - Знаешь, сегодня я смогла разжечь костёр в Кокуё. Стало немного теплее. Одна бабочка даже подумала, что сейчас весна, и вылетела из своего укрытия. Не знаю, почему я не остановила её, когда она полетела на огонь. Наверное, потому что знала, что бабочки красиво умирают в лепестках пламени. Как цветы,- сказала Хроме. - Она не так долго мучилась - я решила пожалеть её и оторвать ей голову. - У тебя странные рассуждения для школьницы, Хроме,- сказал Гло Ксиния, устремив взгляд в серое низкое небо. Снежинки укрывают его своим одеялом, щекочут нос и опаляют своим холодом щёки. - Наверное, все хранители Тумана такие. Странные. Смерть... её все боятся, а она красивая, я же видела. Ты знаешь, один раз я видела гуля. Этот гуль спасла меня от преследования. Гулей все боятся, как и смерть. А гули тоже... прекрасные. Я, наверное, ненормальная, да?- Хроме хрипло смеётся, и этот смех Гло Ксинии стал дороже похвал начальства и различных заслуг. Только он этого не говорит. Он знает, что Хроме всё ещё боится. Пока что. - Может, как-нибудь нарисуешь смерть? Я даже готов сгонять в город и купить тебе карандаши и альбом, чтобы увидеть этот рисунок,- сказал хранитель Дождя, накинув капюшон. Хроме медлила с ответом, после чего тихо, нараспев сказала: - Нарисую. И не надо ни альбомов, ни красок. Я нарисую кистью иллюзий Смерть в калейдоскопе масок. Я нарисую вместо ангельких крыльев и монашеской рясы то, как смерть творит свои выкрутасы в звоне колоколов, в тиках и таках часов, в вечно горящей траве, в твоей и моей голове. - Кого цитируешь?- спросил Гло Ксиния. - Никого. Я сама придумала эти строки. Наверное, я странная. - Да, наверное,- слова вырвались сами собой. Хроме снова хрипло смеётся, и Гло Ксинии искренне хочется верить, что она в порядке. Он не подойдёт к ней раньше времени - приручать нужно постепенно, спокойно. Размеренно. Хроме заедает свою грусть конфетой и содрогается в приступе кашля. Всё верно. Она странная. А странным противопоказано находиться с обычными людьми. Хроме чуть ли не выворачивает наизнанку - шоколад для неё по вкусу напоминает ластик, перемешанный с мелом. Она прячет слёзы и продолжает разговаривать. Что-то другое ей делать, наверное, не следует. Мириады конфетных обёрток копятся в углу укрытия Гло Ксинии, и он в свободное время вырезает из этих обёрток звёзды.Конфета последняя
- Хроме, у меня закончились конфеты, к тому же, я считаю, мы достаточно знакомы, чтобы я мог зайти и поговорить с тобой лицом к лицу!- Гло Ксиния перекрикивает февральскую вьюгу, шагая к входу в здание. Ответа от Хроме не следует, и это странно. Это совсем не норма. Хроме всегда отвечает, а Гло Ксиния всегда слышит её - у него всегда был очень хороший слух, даже для гуля. Он перепрыгивает ступеньки, выламывает двери, дыхание мужчины сбивается, в боку начинает колоть(всё же, так долго сидеть и ничего не делать было не самой лучшей его идеей). И в этот момент раздаётся тихий смех. Тихий-тихий смех в его голове. "Ты сам виноват, Гло Ксиния. Ты и в самом деле верил, что Хроме-чан - человек. И поплатился за это. Хроме-чан наверняка умерла,"- этот ненавистный голос в его голове, странный смех. Как будто Мукуро Рокудо восстал из могилы, чтобы поговорить с ним. У Смерти, которую нарисовала Хроме, были глаза гуля. Только в правом глазу был иероглиф "року". Хроме говорила, что её сбила машина, а потом ей явился Мукуро. Это не так. Мукуро убил Хроме. Вернее, он убил Наги, чтобы создать из её обломков Хроме. А затем, после своей смерти, не сказал ничего, посчитав Докуро бесполезной. Как эгоистично с его стороны. "Тебе не кажется, что глупо винить мёртвых? Ты меня убил, а теперь ещё и винишь меня в чём-то. Странные вы, люди, существа,"- голос Мукуро в голове становится знакомым до чёртиков. Гло Ксиния пытается его игнорировать. Последняя дверь сломана, последняя иллюзия развеялась, как эфемерная дымка. Хром лежит у давно потухшего костра и совсем не дышит. Гло Ксиния подбегает к ней, пытается реанимировать - смех Мукуро в голове звучит роковым набатом и заглушает все окружающие звуки. Неожиданно Хром хрипло выдыхает и смеётся. Её смех тихий, вот-вот исчезнет. А правый глаз Хроме - глаз гуля, и её кагуне наверняка идентичен кагуне Мукуро. Почему-то Гло Ксиния в этом уверен. - Прости, что не предупредила. Спасибо за конфеты. Хоть я и наполовину гуль, но я смогла почувствовать себя человеком. Как раньше,- Хроме улыбается, её щеки едва заметно краснеют. Гло Ксинии безумно хочется смеяться. - Странная ты,- с улыбкой говорит он. И в этот раз Хром не видит в этом ничего обидного.***
Они едут на бешеной скорости в неизвестность, предъявляя полиции фальшивые документы и даря в качестве взяток иллюзорные деньги(впоследствии эти деньги оказываются конфетными обёртками). По радио крутят песню из какой-то скучной дорамы, и Хром зачем-то ей подпевает, постукивая костяшками пальцев по оконному стеклу. Дождь вот-вот закончится, уже видно просветы между серыми облаками. Раздаётся шум полицейских сирен. Хром использует очередную иллюзию и надеется, что в следующей параллельной реальности она обязательно будет всё помнить. Желание, наверное, несбыточное. Но ей, одноглазому гулю, больше не во что верить. Такова эта реальность. А Гло Ксиния просто вжимает педаль газа в пол и игнорирует правила дорожного движения. Силуэты машин смазываются и исчезают, первые солнечные лучи уже виднеются впереди. До разрушения этой реальности осталась неделя.