Альбиносы

      Их встреча была полной случайностью. Обычно Сёго не выбирал кого попало, и долго присматривался к людям, ища интересную игрушку, прежде чем толкнуть её с обрыва и посмотреть, как она стремительно падает навстречу смерти. Но в тот роковой, да именно — роковой — день, ему нужны были случайные прохожие, в которых недостатка не было. Их было девять, ни больше, ни меньше, а выжить в этой головоломке должен был лишь один.       Из толпы Хикару почти ничем не выделялась, и даже их запредельная внешняя схожесть его не насторожила. Он просто хотел посмотреть, как люди, запертые в «лабиринте» будут убивать друг друга. Конечно, одной силы, чтобы выжить, было не достаточно. Чтобы выжить в его игре, нужно было думать и думать быстро. Цена ошибки — смерть. Но и победа была сомнительной, ведь на выходе будет ждать бюро общественной безопасности. И они уж точно долго думать не будут: с таким высоким коэффициентом преступности убьют на месте без пререканий и разбирательств.       Всё шло строго по задуманному сценарию, и все те случайные люди вели себя так, как требовалось от них. Сёго видел каждого не больше десяти минут, но уже знал, что они из себя представляют, как думают, чем дышат. И всё, абсолютно всё пошло наперекосяк, когда в одной единственной голове закоротило: выжить. И незнакомая ранее девушка крепче сжала нож, при всей своей безумности оставаясь спокойной и холодной. Пусть немного трагичная, но красивая завязка кончилась, так и не успев толком начаться, и старый полигон превратился в бойню. За полчаса у неё были все ключи, чтобы открыть дверь и выбраться наружу.       Полиция не успевала бы прибыть на место вовремя, и Чхве заботливо подал сигнал. Макисима не мог его за это винить, ведь они оба поступали так, как спланировали ранее. Но почему-то ни он, ни эта история не хотела заканчиваться. В первый раз всё шло не по его задумке, и в первый раз он был так близко с обладателем такого чёрного психопаспорта — он перевалил отметку пятисот. За дверью бункера стояло целое отделение с доминаторами.       Хикару не стала прятаться по углам, не стала метаться и паниковать. Лишь немного помедлила, прежде чем повернут тяжёлую ручку, и поняла, Кем надо быть, чтобы система, правящая всё Японией, не смогла править ей. С того самого момента она стала дышать тем же воздухом, что и Сёго.       Она вышла из тени зданий, и никто из полицейских не смог нажать на курок — всё оружие было заблокировано.       Проведя всего один допрос, её отпустили на все четыре стороны. Да и задерживать её было не за что, ведь её цвет был чистым, белым. Конечно, она забрела сюда по ошибке, заблудившись в старом районе. Следствие, захлёбываясь слюной, побежало по ложному следу, а она вернулась в свою привычную жизнь.       Токио — город большой, в нём живёт больше десяти миллионов человек. Можно сколько угодно уповать на счастливую случайность, но то, что он встретил в этой разношёрстной толпе именно её, было словно запланировано заранее. Самое странное в этом всём было то, что она — его родная сестра.       О родителях Макисима помнил только то, что они были. Всё его детство осталось в памяти ненужным мусором, накрытым чёрной непроницаемой тканью. Вся его жизнь была поделена на две части толстым, непроницаемым стеклом: жизнь до и после того момента, когда он осознал самого себя. С тех пор, как он отстранился от мира людей на расстояние выстрела, он ещё никогда не испытывал такого жгучего желания сблизиться с кем-то. Даже не сблизиться, а скорее — испытать.       Это было несложно сделать. Прилежную ученицу с лёгкой руки взяли в Академию, просто перебросив с одной части города на другую. Макисима видел её каждый день на переменах, в столовой и в парке, на своих уроках. Хикару общалась с другими, смеялась и… убивала. Каждый раз по его приказу. Она считала его своим идолом, своим богом, для этого было достаточно того, что он красивый, молодой учитель. Нужна была одна всего одна неделя, чтобы найти с ней общий язык, и чем больше они общались, тем больше Сёго находил общего.       Он не говорил, кто он есть на самом деле, просто, раз за разом уводил её всё дальше от норм дозволенного, давал ей попробовать невиданной ранее свободы, и ей нравилось идти с ним по этому опасному пути. Она верила, что в любой момент сможет вернуться назад, свернуть с дороги, а он верил, что ведёт её.       Было даже немного забавно и весело от того, что они устраивали вместе. Куда-то исчезла пустота, возникшая от осознания свободы от закона и общепринятых норм. Всё стало предельно лёгким. Хикару часто засиживается у него допоздна, что, собственно говоря, не приличествует благородным леди, и иногда засыпает, полусидя, полулёжа на софе. Тогда нужно просто поправить вечно спадающую на высокий лоб чёлку, и аккуратно, чтобы не разбудить, положить на кровать. Чхве получит короткое сообщение, и конечно, подумает не том (он всегда думает не о том), но сделает всё, чтобы отсутствие Хикару никто не заметил.       Выспавшись за вечер, ночью можно играть в Сянцы и пить кофе, не потому что клонит в сон, а потому что оно натуральное, ароматное и вкусное. Оно дорогое, и как эти двое настоящее. Задумывалась ли Хикару, откуда у простого учителя столько импортного кофе и шоколадных конфет?       Не думала. Этими ночами ей больше нравилось смотреть на него как на зеркало. Одинаково золотистые и надменно прищуренные две пары глаз смотрели друг на друга без злости или ненависти. Они смотрели друг на друга так, как смотрели на всех, но всё же этот взгляд был на градус теплее.       Ему казалось, что большего не нужно. Ей не нужно было что-то придумывать, изобретать, чтобы не разочаровать его. Любая игрушка со временем надоедает, но она не была для него вещью. Это не поблажки, нет, но с неё хватит и того, что она уже ему даёт.       В тот день на улице была гроза, и дождь лил не преставая. Она ждала его в гостиной, свет был потушен, и только молнии освещали помещение. Вспышка, и в её руке блеснуло лезвие бритвы. — Здравствуй, брат.