Someone Special

Она сидела и невидящим взглядом смотрела вперед. Чёрт. Казалось ведь, что вот оно — то самое долгожданное выстраданное счастье; протяни руку и обрети счастливый конец, но нет. Её последний шанс исчез в сверкающих огнях Нью-Йорка. Чёрт. На душе было тошно. Хотелось рыдать навзрыд в обнимку с бутылкой какого-нибудь алкоголя. Только вот слезы, кажется, высохли уже давным-давно. И оставалось лишь сидеть в этом чёртовом баре, пить вино и бесконечно ругать саму себя за глупую справедливость. Только вот судьба имела собственные планы насчёт этого тихого вечера. Спасительницу принесло даже быстрее, чем госпожа мэр на то рассчитывала. Иронично. Девушка, у которой в генах заложено рушить Реджине долгую и счастливую жизнь, пусть даже и из лучших побуждений, сидела рядом и смотрела на неё с каким-то раздражающим сочувствием. — Думаю, тебе нужна собутыльница. — Уж извини, Свон, но я привыкла пить одна. — Ну, должен же кто-то тащить тебя домой на своем плече. — Кто кого ещё потащит. Вечер закрутился ярким водоворотом. Бутылка дорогого игристого вина, глупые тосты, легкомысленные разговоры, улыбки, смех. Бокал за бокалом. Им обеим впервые за долгое время было легко наедине друг с другом; пусть это можно было списать на действие алкоголя, но до этого не было уже никакого дела. Миллс сегодняшним вечером улыбалась по-настоящему, без толики фальши, а Эмма отвечала ей тем же. Когда им в голову пришло решение пойти гулять по ночному, почти затихшему городу, встречать вереницы ярких фонарей и по-детски кричать проезжавшим мимо машинам, не помнил никто. Просто потому что так было нужно. Нужно было отвлечься, забыть все беды, случившиеся накануне, ведь в этот вечер никому не было до них дела. Иногда в голове брюнетки мелькали мысли, что вот такое вот распитие вина со своей спасительницей ни к чему хорошему не приведет (с ней никогда не бывает ничего хорошего), но после каждой улыбки этой блондинки все эти мысли отходили на второй план. Ведь важным было то, что происходило сейчас. Они дошли до особняка мэра, открыли бутылку дорогущего виски, сели на пол и стали слушать музыку с телефона Эммы, хлеща алкогольный напиток прямо из горла. — Что за паршивую музыку ты слушаешь? — Это моя любимая группа на минуточку. Начался припев, а Эмма, не сдержавшись, начала подпевать, не попадая ни в одну ноту, но её это нисколько не волновало. Back row to the left A little to the side Slightly out of place* — Только не пой, Свон. — Поздно, — девушка задорно хихикнула, делая крупный глоток и закидывая голову назад. Look beyond the light Where you'd least expect There's someone special** Пропев последнюю строчку, она вдруг замерла, словно в её голове что-то щелкнуло, и туманным взглядом светло-дымчатых глаз посмотрела на сидящую рядом с ней брюнетку. Что-то невидимое и невесомое промелькнуло между двумя женщинами. Светлые глаза встретились с глазами цвета благородного темного шоколада. Поколебавшись ещё с минуту, Эмма нарочито медленно приблизилась к манящим губам Реджины. Когда расстояние между ними стало запредельно близким, и обеих бросило в жар, та тихо переспросила: — Кого-то особенного? — Самого особенного, — выдохнула спасительница в губы некогда злой королевы, которые отдавали дорогим виски. На задворках сознания Миллс понимала, что это неправильно, что так не должно быть, но само осознание близости этой наглой девчонки, которая сначала рушит весь её мир, а потом снова собирает его воедино, кружило голову, заставляя продолжать, углублять поцелуй. Поцелуй из осторожного превращался в дикий, страстный. И они горели. Одного поцелуя вдруг стало ничтожно мало, и смелые руки уже жадно изучали плавные изгибы тела, которые скрывала одежда, казавшаяся сейчас уже совершенно ненужной. — В спальню… не на полу, — бессвязно шептала Реджина, пока горячие губы Эммы целовали её шею, ключицы, прикусывая кожу. Не отрываясь друг от друга, они дошли до спальни быстро: обеим хотелось гораздо большего. Хотелось обладать друг другом полностью, без остатка. Губы и руки оставляли собственнические отметины, царапали кожу, словно пытаясь всё ещё доказать, что они принадлежат друг другу. И завтра всё, возможно, будет не так, но сейчас нет ничего, кроме их двоих и обжигающих и без того распалённую кожу прикосновений. Одежда давно уже была отброшена, руки хозяйничали там, где уже не было другого потайного смысла этих самых прикосновений. Их пальцы переплетались, с их губ то и дело срывались несдержанные, отчаянные стоны. Граница уже была пройдена, и никакое стеснение или взывающие к разуму голоса не имели здесь никакого значения. Лишь трение двух горячих тел, действия ловких рук, языка, губ. Этим самым вечером две женщины отдавались друг другу, сгорая в объятиях дотла, рассыпаясь на мириады тонких осколков. Сбитое дыхание, искусанные губы, рваные ритмичные стоны. В этой постели не было нежности, не было осторожности, лишь дикое животное желание отдаться, сделать своей; здесь была страсть, которая больше затуманивала мозг, нежели какой-либо алкоголь. Сумасшедший оргазм накрыл обеих практически одновременно, заставляя кричать, срывая голос, выкрикивать имена, бессвязные слова. Пик был ярок настолько, что перед глазами ещё несколько минут плясали разноцветные круги, а дыхание ещё долго не могло прийти в норму. Было невыносимо хорошо; казалось, что человеческое тело не способно испытывать такое количество эмоций одновременно. Тела предательски налились свинцом, и женщины могли лишь лежать в горячих объятиях друг друга, тщетно пытаясь восстановить дыхание, предаваясь теплой неге. И завтра всё, возможно, будет по-другому, всё вернётся на круги своя. Одна из них будет спасительницей, вторая — злой королевой, которая вдруг стала доброй и справедливой. Но этой ночью всё точно было по-другому. And she's here to write her name On my skin with kisses in the rain Hold my head and ease my pain In a world that's gone insane…***