Райские яблочки

      Дом нравился нам. Он был большим, просторным и старым (так, по крайней мере, казалось в детстве). Дом хранил память о наших предках, о дедушке с бабушкой, о матери, об отце и о нашем детстве.       Раньше мы с братом часами могли носиться по комнатам в поисках ещё нераскрытых нами тайных убежищ. Лазили на чердак. Открывали огромный старинный сундук и доставали оттуда фотографии, игрушки и прочие вещи, принадлежавшие тем, кто жил в доме до нас. Мы подолгу лежали на чердаке и рассматривали старые фотокарточки, где маленький дедушка играет на пианино, или где бабушка стоит перед большим овальным зеркалом в подвенечном платье.       Но больше всего мы любили наш сад.       В саду стоял большой деревянный стол, за которым когда-то умещалась вся семья: мама, папа, Мигель, малышка Арлетт и я. Год назад родители погибли в автокатастрофе, и мы остались совсем одни. К тому времени мне уже исполнилось восемнадцать. Я окончила школу и устроилась на работу в антикварный магазин. Родители оставили нам неплохой счёт в банке, поэтому серьёзные люди в деловых костюмах из опекунства сочли, что я смогу позаботиться о своих несовершеннолетних брате и сестре. </right>       Такое решение могло показаться странным, ведь зарплата у меня не такая уж и большая. Тем не менее, мы радовались, что нас не стали разлучать. Мигелю было пятнадцать. Порой он жутко раздражал меня своими выходками, но вскоре мой повзрослевший брат понял, что пора оставить детские шалости и взглянуть правде в глаза — мы остались втроём. Только я и брат можем подарить шестилетней Арлетт более менее счастливое детство.       Малышка Летти (так Мигель называл сестру) больше всего любила свои лилии, которые росли в нашем сказочном саду. Она научилась сама ухаживать за цветами. Это занятие доставляло ей истинное удовольствие. Я же любила наш небольшой яблоневый сад. Мама научила меня делать джем из «райских яблочек», маленьких вкусных плодов, поэтому традиция готовить по выходным блинчики с джемом не умерла вместе с ней.       — А наша семья всегда жила в этом доме? — спросила малышка Арлетт. Она сидела на кровати передо мной, пока я расчёсывала её гладкие каштановые волосы.       — Да, милая. Этот дом был построен нашим предком Фернандо Де ла Вега в середине XIX века.       — Получается, никто никогда не уезжал отсюда?       — Почему же? — улыбнулась я, — Многие уезжали учиться в большие города.       — А ты тоже уедешь учиться?       — Нет, милая. Я тебя не оставлю, — тихо ответила я и поцеловала сестру в макушку, — Теперь можешь идти поиграть с куклой.       Я смотрела, как Арлетт спрыгнула с кровати и выбежала из комнаты. Мечта уехать в США давно перестала иметь для меня какое-либо значение. Я хорошо знала английский, и когда-то мне казалось, что там я смогу добиться успеха.       Похоже, некоторые мечты так и остаются всего лишь мечтами.       Сегодня в планах было собрать яблоки, поэтому спустившись на первый этаж, я зашла в кладовую и взяла большую корзину. Мне захотелось пить, и я пошла на кухню. За кухонным столом сидел Мигель, уткнувшись в ноутбук.       — Мигель, ты бы лучше съездил на велосипеде в магазин, как я тебя просила.       — Я занят, — резко ответил брат.       — Интересно, чем же? — фыркнула я и налила воду в стакан.       — Ищу работу, — спокойно ответил Мигель.       Внезапно мне захотелось обнять брата. Сильно-сильно. Какая же я дурочка! Только и умею — по пустякам раздражаться на Мигеля. Как я могла не замечать, что ему тоже тяжело, что и он старается что-нибудь сделать для нашей маленькой семьи?       — И какие есть варианты? — спросила я и подошла к Мигелю.       — Могу устроиться разносчиком пиццы. Буду работать после школы.       Я улыбнулась. Как же мне хотелось, чтобы у Мигеля и Арлетт всё получилось! Пусть они хорошо окончат школу, поступят в университеты, влюбятся… Пусть они просто уедут из этого дома!       Какие печальные мысли.       Я оставила брата наедине с ноутбуком, взяла корзину и пошла в сад.       На улице было тепло. Солнце приятно щекотало лицо. Я прошла мимо прекрасных лилий Арлетт и остановилась возле большой яблони. Сорвав первое яблоко, я подумала, каким маленьким и беззащитным оно кажется в моей ладони.       Через минут двадцать корзина была заполнена почти наполовину. Я напевала про себя колыбельную, которую когда-то пела мама. Интересно, что сейчас делают Мигель и Арлетт?       — Эй, сеньорита! Эти яблоки сладкие?       Я обернулась на голос и увидела парня, стоящего за коваными железными воротами. Он улыбался.       Несколько секунд я молча смотрела в его большие карие глаза, а затем подошла к незнакомцу и протянула ему через прутья одно красное яблоко.       — Попробуйте.       Парень взял яблоко и откусил кусочек.       — Вкусно, — он всё ещё улыбался, — Что это за сорт?       — Их называют «райскими яблочками», — объяснила я, — Они созревают рано, но сохраняются недолго.       — Я здесь бродил недалеко… Меня очень заинтересовал твой дом… От него веет стариной… Ты здесь одна живёшь?       — С братом и сестрой, — я бесцеремонно разглядывала этого парня. Тёмные густые волосы, загорелые руки… В джинсах и белой майке он выглядел круто.       Кто-то похожий на него иногда являлся мне во снах.       Я улыбнулась, когда заметила, что незнакомцу стало неловко оттого, что его так рассматривают.       — Меня зовут Габриэль, — представился он.       — Джованна.       Я услышала маленькие шаги у себя за спиной.       — Джованна, я тебя везде ищу! — Арлетт подбежала ко мне, а затем, заметив моего нового знакомого, уставилась на него.       — Привет, — сказал Габриэль.       — Ты друг Джованны? — спросила моя сестра.       Габриэль хотел что-то ответить, но Арлетт не нужен был ответ.       — Ты будешь с нами ужинать?       — Арлетти, — я укоризненно посмотрела на сестру.       Девочка пожала плечами. Она редко выходила из дому, поэтому незнакомый парень казался ей своего рода диковинкой.       Я вновь взглянула на Габриэля. Он больше не улыбался. Его глаза смотрели на меня так… по-доброму. Что-то перевернулось у меня внутри.       Я открыла калитку и впустила Габриэля в наш маленький яблочный мирок.       — Мы приглашаем тебя к нам на ужин, — сказала я и улыбнулась.       Через пятнадцать минут я, Арлетт, Мигель и наш новый знакомый сидели за деревянным столом в саду и ели говядину с бобами. Габриэль рассказал о своём недавнем путешествии в Нью-Йорк. Арлетт смотрела на парня с восхищением, Мигель — настороженно, я же просто наслаждалась его приятным убаюкивающим голосом.       Потом мы пили кофе (малышке Летти Мигель приготовил какао) и разговаривали обо всём на свете. Постепенно мой брат начал оттаивать и вскоре подключился к беседе.       Габриэль ушёл только тогда, когда начало темнеть. Я проводила его до калитки.       — Я смогу вернуться сюда ещё раз? — тихо спросил наш новый друг.       — Да, — уверенно ответила я, потому что знала ответ заранее.       Габриэль улыбнулся и через мгновение поцеловал меня.       О таком поцелуе мечтает каждая девушка. Вернувшись в дом, я первым делом проверила, почистила ли Арлетт зубы. Затем пошла на кухню и помогла Мигелю вымыть посуду. Когда брат ушёл к себе в комнату, я поднялась на чердак.       Сундук из нашего детства по-прежнему стоял на месте. Я провела ладонью по пыльной крышке, а затем подняла её. Господи, сколько же вещей! Я достала цветную коробку, где хранились старые чёрно-белые фотографии.Усевшись на полу, я разложила их в хронологическом порядке. Затем взяла одну за 1927 год.       На снимке были изображены мы с Габриэлем в день нашей свадьбы.       Я родилась в 1885 году, Мигель — в 1889, малышка Арлетт появилась уже в новом веке. Когда мне исполнилось восемнадцать, в 1903, наших родителей забрала «испанка», и мы остались одни. Через год я встретила Габриэля. Он проходил мимо нашего сада, и я угостила его «райскими яблочками». Затем нас стало четверо в нашей маленькой семье. У Габриэля была привычка называть всех малышами: малышка Арлетт, малыш Мигель, малышка Джо. Вскоре мы поженились. А через несколько месяцев заболела Летти. Затем Мигель. Потом болезнь добралась до Габриэля. Они ушли внезапно. Осталась только я. Но ненадолго.       Эта история могла бы просто трагично закончиться, если бы я не проснулась на следующий день. Абсолютно здоровая. А на календаре — 1925 год. Я слышала голоса Мигеля и Арлетт и понимала, что очнулась в день похорон родителей.       С тех пор это продолжается бесконечно.       Каждые двадцать лет я просыпаюсь в новом времени, оплакиваю родителей, забочусь о сестре и брате, собираю яблоки, встречаю Габриэля, влюбляюсь в него, выхожу замуж, а затем наблюдаю, как мои близкие умирают, и ухожу сама. Снова и снова.       Мы все просыпаемся, будто бы никогда не умирали. Живём отведённые нам три года, будто бы всегда жили в этом времени. Знаем, как пользоваться телефонами, телевизорами, микроволновкой, компьютером, Интернетом, будто бы никогда не рождались в XIX веке. Наш дом с каждым новым разом меняется. Прежние вещи каким-то образом оказываются на чердаке. Мигель, Арлетт и Габриэль не знают, что очутились в заколдованном круге. Они думают, что всегда жили в этом времени.       Я же всё помню.       Сколько раз я пыталась избавиться от этого проклятия. Хотела уехать из города, но не смогла пересечь границу; хотела, чтобы Арлетт и Мигеля увезли из этого дома, но их всё равно оставляли со мной. Я даже рассказала обо всём Габриэлю, и мы вместе пытались выяснить, что происходит. Это было двадцать лет назад.       В этот раз я решила просто жить.       Сегодня я снова встретила Габриэля. Он полагает, что вернулся из Нью-Йорка, но на самом деле он только что проснулся возле нашего дома, как когда-то в 1904 году.       Я не стану им ничего рассказывать.       Отложив нашу свадебную фотографию, я начала разглядывать другие снимки. На одном — мы все вчетвером: я, Арлетт, Габриэль и Мигель. Фотография датируется 1946 годом. На другом снимке мы с Габриэлем стоим возле нашего Форда 1958 года. Я усмехнулась, взглянув на себя из восемьдесят седьмого года. Похоже, тогда я любила чёрные кожаные куртки.       Мне стало грустно, и я убрала все фотографии в сундук. В новом веке во мне проснулась надежда, что наше время перестанет ходить по кругу и снова станет линейным.       А пока мы всё ещё оставались «райскими яблочками», которые очень рано созревают, но живут, к сожаленью, недолго.