***
У Адама в кармане три доллара: две купюры и мелочь, — остальные деньги он потратил на подарок матери, который теперь осторожно прижимает к груди, страшась уронить. Обёрточная бумага шуршит под неловкими пальцами, стискивающими бока чайничка, купленного десятью минутами ранее; на лице у Адама сияет улыбка — он доволен покупкой. Впервые мальчишка увидел будущий подарок случайно: он возвращался из школы не как обычно, в тот день Адам заходил к другу, потом и наткнулся на чайную лавку, о которой никогда раньше не слышал. Миллигану понадобилось несколько месяцев, чтобы накопить на подарок — а он так хотел сделать приятно матери! — подростку пришлось откладывать карманные деньги (конечно, во многом, почти во всём, себе отказав) и найти неплохую подработку, куда его взяли бы, учитывая возраст. И теперь Адам добился своего и обладает желанной вещью. Кейт, уставшая после двух суток в больнице, возвращается с работы за полночь; Адам терпеливо — этот мальчик в принципе невозможно упорный — ожидал её прихода, не ложился, хотя завтра в школу. Женщина не ругается, она никогда не умела по-настоящему сердиться на сына, чем тот сейчас неосознанно пользуется. Адам, не в силах сдержать довольную улыбку, достаёт из-за спины свёрток и говорит громко, преувеличенно торжественно: — С днём рождения, мама. Мальчишка льнёт к женщине, обнимает и целует в щеку. Ему не стыдно, пускай он вроде как взрослый; шестнадцать лет не так давно исполнилось. Адам счастлив — это главное. Вся жизнь впереди.***
Адам влюбляется быстро и часто, а ещё надолго (что совсем паршиво), почти всегда безответно, но в этот раз всё будет иначе: юноша знает это, предчувствует, ощущает кончиками пальцев, когда второпях, совершенно случайно знакомится с Джейн. Девушка исчезает, махнув рукой, а он остаётся стоять перед колледжем, ожидая приятелей. Чутьё, дар — какая разница? — не обманули Миллигана, и спустя короткий промежуток времени он уже встречался с Коллинз. Адам любил их отношения, неординарные выходки Джейн и счастье, которым буквально захлёбывался. Всего было слишком, и это было так правильно, так по-настоящему, что Миллиган не ждал подвоха. А его и не было. У Джейн крутой норов, и Адаму это бесконечно нравится, он сам такой, почти. Коллинз обнимает сама и целует тоже первая — внезапно, заставая юношу врасплох, ничуть не смущаясь ни прохожих, ни кого бы то ещё. У Джейн веснушки рассыпаны по носу и щекам, но их едва видно. У мальчика веснушки проступают чётче — он сам бледный, тонкокожий. Девушка смеётся и называет его солнцем, ласково, насколько умеет, гладит по волосам. В груди спирает, он, кажется, никогда не привыкнет. Адам ловит пронырливые руки Джейн и целует тонкие пальцы. Миллиган не ошибся; он рад, что последняя пара отменилась в тот день, когда встретился с Джейн. Кажется, на небе кто-то чертовски сильно хочет, чтобы Адам Миллиган был счастлив.***
Молодые люди женятся через полгода после знакомства: скромно, без особых изысков и толпы народа, да и звать, собственно, некого. Мать Адама плачет от счастья, и молодой человек — да какое там! — мальчик, смаргивает подступающие слёзы, держа Кейт за руку. — Мальчик мой, — шепчет Кейт, поправляя воротник пиджака и потуже затягивая галстук. — Какой ты красивый. Женщина плачет, но Адам не просит прекратить, не говорит «не надо», потому что так и должно быть — это слёзы счастья, радости. На торжестве мало людей старшего поколения: мать Адама и его тётка Дороти, которую он видел исключительно на её дни рождения и летних каникулах класса до восьмого. Отца юноша не знал и никогда не жалел об этом. Со стороны Джейн чудаковатый паренёк и молчаливая девушка — родителей у Коллинз нет. Когда Адам надевает кольцо на палец Джейн, а после целует, он знает, что не расстанется с этой девушкой ни за что.***
На кухне в их небольшой съёмной квартирке пахнет сдобой, все плоские поверхности усыпаны мукой, кожурой от яблок и груш. Распахнуто окно, три горшка с особо живучими цветами: у Джейн гибнет, кажется, всё, включая кактусы, составлены в угол; вдалеке слышно гудение машин. Такой привычный и родной звук. Звякают безделушки, пришитые на удачу, любовь и тому подобное, к лёгкой занавеске, колыхающейся от легкого июльского ветра. Выбрав наиболее чистый участок пола, Адам ставит пакеты и лезет к духовке поглядеть на пирог, который готовит Джейн, но которой в кухне почему-то нет. Найдя смешные прихватки в царившем бардаке, Адам вытаскивает противень с румяным пирогом. В лицо пахнуло жаром и запахом детства. Джейн и Кейт поладили с первой встречи, чему Адам, конечно, как любой нормальный мужчина рад. — Знаешь, у нас будут дети, — говорит из-за спины появившаяся Джейн. Одна из дурацких привычек этой и без того необычной девушки: подкрадываться сзади, пугая своим приходом. — Самые красивые на свете, — спокойно добавляет молодой человек, нарезая пирог. Он уже не вздрагивает, как раньше, привык. — Ты не удивлён? — несколько огорченно спрашивает Джейн, заглядывая Адаму в глаза, стараясь отыскать хоть тень искомых чувств. — Ты забыла, кто у тебя муж? —смеётся мальчишка, который вроде как уже взрослый мужчина. Но ведь возраст измеряется не цифрами в паспорте, а состоянием души, так ведь? В таком случае, Адам будет вечно юн. Джейн на третьем месяце беременности, и её тянет в Уиндом, который она никогда не видела, но о котором много слышала, хочет навестить Кейт, потому Адам, даже не споря, берёт отгул на работе, и в выходные супруги уезжают из города, что обоим не слишком нравится. Миллиган возвращается в город детства, но забирает он двоих, а точнее троих сразу. Молодая семья решает остаться, точнее решает Джейн, а юноша соглашается, не может ещё раз покинуть Уиндом, не представляет себя где-то ещё. Джейн находит своё место. Здесь они оба чувствуют себя дома. Адам обнимает со спины, кладя руки на живот. Поверх его ладоней ложатся ладони Джейн. Беременность, вопреки ожиданиям, проходит спокойно, без смены настроения и капризов. Девушка ходит довольная и килограммами ест орехи. — Мне не верится, что у меня будет сын, — говорит Адам задумчиво, — продолжение меня. Значит, я буду жить вечно? В тебе мой ребёнок, часть меня… — Господи, — смеётся Джейн, разворачиваясь, — успокойся, папаша. Мне наоборот не удивительно совсем. Джейн целует в щеку, и Адам наконец верит. Он будет отцом. Шаг в вечность.***
У Тома глаза светло-зелёные, почти бесцветные — чистые, внимательные, и смотрят они насмешливо, — по крайней мере именно так кажется Адаму, когда он садится рядом с сыном, листающим книгу с пёстрыми картинками. — Хочешь, я почитаю? — спрашивает Адам, усаживая мальчика на колени. — Я сам, пап. Я давно умею, — гордо заявляет шестилетний Том и принимается вслух читать надписи под картинками. Адам никогда не привыкнет к тому, что у него есть дети, растущие слишком быстро. Интересно, а мама то же самое переживала? У Анны светлые, пушистые волосы, как у отца, но на мать девочка и внешне, и характером похожа гораздо больше, больше, чем Том, который в свою очередь вылитая копия отца. Кажется, Адам знает, кого из детей любит чуть сильнее. А ещё он знает, что никогда в этом не признается...***
Винчестеры находят брата с джином на заброшенной фабрике — так банально и предсказуемо. Охотники гнали трое суток практически без остановок, боясь не успеть. Ещё одной смерти на своём счету им совсем не хочется, они не допустят смерти того, кто зовётся их братом. Дин с небольшими затруднениями расправляется с джином, а Сэм отцепляет от Адама — неужели этот человек его брат? — трубки, вытаскивает иглы из побелевшей кожи. Мальчишка дёргается и жалобно, надсадно стонет, точнее хрипит, шевеля бескровными губами; яблоки глаз медленно двигаются под закрытыми веками. Винчестеру, хотя он и видел много ужасов, становится жутко, глядя на младшего, едва дышащего, брата. Он настолько хрупкий, переломанный: видно каждую кость, а по рукам расползлись кровавые разводы вперемешку с багровеющими синяками. Миллиган приходит в себя на заднем сидении Импалы. Морщится, хмуро смотрит вперёд, на братьев, и не сразу понимает, где находится. Он ищет Джейн, но не находит её. — Пить будешь? — заботливо спрашивает Сэм, протягивая бутылку с водой. — Только не увлекайся. Адам жадно пьёт, забыв о совете, и слушает рассказ братьев о джине, о том, как сам угодил в ловушку и о том, как братья спасли его. У Адама дрожат губы, он плачет, когда понимает, что ничего не было: ни живой матери, ни Джейн, ни детей. Ни-че-го — Какого чёрта вы припёрлись спасать? Кто вас просил? Лично я — нет! — кричит, срываясь на сип, Адам и сжимает спинку переднего кресла изо всех сил. У мальчишки кружится голова, его тошнит, и болит, кажется, всё. Но его распирает от несправедливости. Он ненавидит своих якобы братьев. — То было ненастоящее, — встревает в разговор Дин, едва повернув голову. — Чувак, понимаешь? Ты бы умер. — Лучше так, чем никак… Вы не меня спасали, вы свою совесть не хотели изгваздать. Лучше бы вы в прошлый раз так спешили, — грубо замечает мальчишка, забившись в угол. Он не желает говорить. Уже всё сказано. Адам смотрит на тёмную дорогу за окном и, вспоминая о поездке с Джейн в Уиндом, снова плачет и жалеет о потерянной жизни. Пускай иллюзия, пускай ложь, но он бы прожил ту жизнь, о которой мечтал, на которую у него теперь нет ни малейшего шанса. Иногда лучше опоздать, чем успеть.