Я не могу остаться, потому что слишком сильно тебя люблю.

Солнце медленно и лениво выплывает из-за горизонта, с первыми его лучами так же неторопливо люди выбираются из своих домов. Маленькие солнечные зайчики пробираются в комнаты и будят их обладателей, оповещая о том, что пора подняться с постели и заняться дневными делами. Не стал исключением и молодой, татуированный парень. Его длинные темные пряди волос, достающие до плеч, закрывали лицо, спасая от не минующего пробуждения. Тяжелые ото сна веки медленно поднялись, а он, в свою очередь, стараясь сфокусировать взгляд, приподнялся на локтях. Прошло несколько минут, как юноша понял, что что-то изменилось. Шкаф был настежь раскрыт, яркие вещи, принадлежащие его парню, исчезли, давая простор темным футболкам и серым майкам темноволосого. Со стен на него больше не смотрели многочисленные портреты, зарисовки, скомканных бумажек, что вечно валялись где-то у стола, так же не было. Фрэнк оглядывал комнату, пытаясь понять, куда делись все вещи, принадлежащие одному человеку — Джерарду, с кем они жили душа в душу несколько месяцев. Внизу живота появилось тянущее, неприятное чувство. А в душе зарождалась тревога. Юноша пытался найти причины, по которым Уэй мог собрать все свои вещи, не предупредив его. Возможно, он затеял генеральную уборку и не разбудил Айеро, или отдал все свои вещи на нужды бездомных, или… Мысли прервал скрип двери, оповещающий о том, что в квартиру кто-то зашел. Фрэнк подорвался с места и бросился в прихожую, надеясь застать там своего возлюбленного и потребовать с него объяснений, хотя кто там мог еще оказаться? -Джи? , — в дверном проеме стоял парень, выше Айеро примерно на голову, ярко-красные волосы спали на лицо, не давая заглянуть в глаза болотного цвета, что было так необходимо. — Джи, что это? , — Фрэнк смотрел на две большие сумки в руках парня, забитые его вещами, — ты собра.. — Нам нужно расстаться, — холодный, ровный голос заставил Фрэнка перестать дышать, а его сердце, кажется, пропустило удар. Таким он его никогда не видел: вечно веселый и жизнерадостный Джерард сейчас стоит перед ним, опустив взгляд к полу, боясь встретиться с глазами родного человека, темные мешки под глазами и руки, сжимающие в кулаки, крепко держащие сумки по бокам. Его слова были как лезвие, медленно проходящее по коже парня, оставляя глубокие кровавые следы за собой. — Уэй, это не смешно, заканчивай.- Дрожащим голосом проговорил Фрэнк. Он подошел чуть ближе, протягивая руку к лицу красноволосого, но тот дернулся, отходя на пару шагов назад, вставая вплотную к двери. — Это не шутка, Фрэнк. Мы должны расстаться, — все же решившись, он встретился взглядом с медовыми глазами, выражающими непонимание и страх. В уголках глаз скопились маленькие капельки, говорящие о том, что их обладатель вот-вот заплачет. — Но я не понимаю, Уэй! Что не так, объясни мне?! Я же… Нам же было чертовски хорошо вместе, я люблю тебя, Джерард! , — Айеро сорвался на крик, по его щеке стекала капля соленой воды, а он сам схватился рукой за дверной проем, чувствуя, что вот-вот потеряет контроль над своим телом. — Фрэнк… Так будет лучше, поверь мне, — красноволосый уже не был таким спокойным, как могло показаться вначале, он весь дрожал, шумно дыша, сжимая и разжимая ручки сумок в руках, не в силах больше контролировать свои эмоции. -Просто скажи, что ты шутишь, — с мольбой в глазах проговорил Айеро. Если это все окажется шуткой, он хорошенько врежет Уэю. — Я не шучу. Фрэнк, пойми, я хочу покончить с этим, пока не будет слишком поздно. — Да как ты можешь говорить такое?! , — парень начал приходить в себя от минутного помутнения рассудка, но был уже не в силах остановить соленые капельки, быстро стекающие по щекам. Его состояние походило на истерическое, а пальцы с маленькими рисунками зарылись в темные волосы, взъерошивая их на макушке и с силой оттягивая, — ничего не станет лучше, если ты уйдешь из моей жизни. Ты нужен мне, Джи, — ноги уже не держали, поэтому Фрэнк опустился на колени, закрывая лицо руками. Он не плакал, нет. Он был опустошен, не чувствовал ничего, кроме боли и отчаяния. Несмешная шутка оказалась жестокой реальностью, бьющей по самому больному. Он не мог остаться один, Джерард так не поступит, он не уйдет. Не уйдет… — Фрэнки, — сумки с большим грохотом упали на пол, руша повисшую тишину, прерываемую лишь всхлипами юноши. Джерард опустился на колени, придвигаясь к парню и приподнимая его лицо ладонями, смотря в эти прекрасные медовые глаза, — я не могу больше так. — Тебе было плохо со мной? Джи, почему ты не сказал раньше? Я… Я исправлюсь, я поменяю в себе все, что ты пожелаешь, я… — Ты прекрасный, Фрэнки, — не прерывая зрительного контакта, старший Уэй придвинулся чуть ближе, так, что Фрэнк мог чувствовать его горячее дыхание, опаляющее кожу, — и я люблю тебя. Люблю, больше жизни, только ты можешь заставить все внутри меня перевернуться от одного лишь взгляда, — мягким, вкрадчивым голосом шептал Джерард, поглаживая большими пальцами щеки возлюбленного, — именно поэтому я не могу остаться. — Я не понимаю тебя, Дже… — Я знаю, Фрэнк, — уже более ровным и спокойным голосом произнес Уэй, — я знаю, что каждую среду ты ходишь в приют, навещая детей и мечтая о собственном ребенке. Я знаю, что ты хочешь семью, настоящую, Фрэнк. Как ты хочешь встретить смерть в объятьях любимого человека, в окружении внуков. Я знаю, Фрэнки, но не могу тебе этого дать. Как бы мы не стремились создать из наших отношений что-то большее, они потерпят поражение, случись это сегодня или через десять лет. — Но мы можем взять ребенка из приюта! Джерард, только подумай, мы будем идеальными родителями! Старший Уэй лишь прикрыл глаза, тихо покачивая головой, улыбаясь уголками губ. Он любил, действительно любил Фрэнка. Любил его голос, мягкий, с легкой хрипотцой. Любил его медовые глаза, всегда горящие искорками, такие искренние и завораживающие. Его заразительный и звонкий смех. Любил его привычки, детскую улыбку, любил слушать его игру на гитаре, иногда соглашаясь подпевать. Давно изученное им тело, слегка мускулистые, крепкие руки, покрытые множеством рисунков. Он слишком любил парня, чтобы лишить его светлого будущего, которого Джерард не в силах ему подарить. — Иди сюда, детка, — красноволосый накрыл ладони парня своими, чуть притягивая, заставляя того подняться и устроиться на его коленях, — Фрэнки, мой чудесный Фрэнки, — смотря прямо в глаза возлюбленному произнес Уэй, — ты найдешь себе девушку, которая сможет подарить тебе чудесных маленьких Айеро, найдешь ту, которую полюбишь всем сердцем. С которой ты будешь нянчить ваших детей, а потом и внуков. Ту, с кем проживешь счастливую, долгую жизнь, не жалея ни о чем, — Джерард уже перешел на шепот, едва сдерживая слезы, шмыгая носом, смотря в глаза своей первой и единственной любви, — просто знай, что я люблю тебя, Фрэнки. И всегда буду любить, — между ними оставалось каких-то несколько сантиметров, но никто не решался прервать зрительного контакта, утопая в глазах друг друга. — Я люблю тебя, Джи. Аккуратно подавшись вперед, красноволосый накрыл губы парня своими, сливаясь с юношей в медленном и таком желанном поцелуе, нежно поглаживая его щеку. Оба парня, сидящих на полу в прихожей квартиры, среди сумок и прочего хлама, прекрасно понимали, что этот поцелуй — прощальный. Фрэнк больше никогда не дотронется до бархатной кожи, не зароется носом в шелковистые волосы. Больше никогда не будет засыпать в уютных объятьях того, что медленно, но так сладко целует его. Не почувствует запах кофе и сигарет и не встретит Рождество, украшая елку яркими шариками. В его жизни больше не будет его — Джерарда Уэя. Самой большой и искренней любви. В этот поцелуй каждый вкладывал частичку себя, пытаясь описать все то, что скопилось в сердцах парней за семь лет. Но ведь всему приходит конец, верно? Порой, если действительно любишь — нужно отпустить. Отдать частичку своего сердца, как бы больно это не было, ради счастья любимого человека. — Прощай, Фрэнки, — полушепотом сказал парень, подходя к двери с большими сумками на плечах и огромной, кровоточащей раной на месте сердца, — я никогда тебя не забуду. — Прощай, любовь всей моей жизни. Уголки губ Джерарда медленно поднялись, и он шагнул вперед, навстречу новой, непонятной и такой тяжелой суровой реальности, где больше никогда не появится Фрэнк Энтони Томас Айеро младший со своими завораживающими глазами и такой родной, детской, искренней улыбкой.