Маски

- Там будет много детей? - Там будет их столько, сколько кудряшек на твоей голове, Гарольд. - Иисусе.       Это благотворительный бал и это Гарри, который не сможет на него попасть.       Еще есть Луи, который с улыбкой, полной сожаления, обнимает мужа и обещает, что непременно при подвернувшейся возможности оповестит всю планету, что не готов к отцовству (или готов ровно так же, как к переезду на Марс, хм).       Так что да, Луи справится с этим даже без помощи Гарри. И, естественно, его арсенал пополнится фото с малышами, не то угроза ночёвки на мягком, но не предназначенном для сладкого сна, пороге воплотится в жизнь. Его муж невыносим.       Впрочем, как и он сам.       Потому как все предложенные упрямыми стилистами костюмы-для-настоящих-сказочных-принцев нарочито прошиты золотыми и серебряными нитями и блестят пуговицами, точно рождественская ёлка, к тому же Луи прекрасно осведомлён с довольно давних пор, кто в этом бренном мире имеет стопроцентное попадание в образ принца.       Даже с мокрой макушкой и свисающим с бёдер полотенцем, не скрывающим королевских достоинств.       Луи даёт Кэролайн красный свет, облачаясь в строгий костюм, чей шарм разбавлен угольными ботинками с рыжей подошвой. О, Гарри оценил бы его старания. И, возможно, шлепнул бы по заднице – он жутко любит играть против правил.       Томмо и вправду ощущает себя в сказочной стране, на входе в которую любезно подаёт руку каждой из маленьких фей и предлагает пирожные на любой вкус и цвет. Гирлянды из распустившихся роз источают аромат уюта и волшебства. Джей весело подмигивает сыну, как бы напоминая, что сегодня ему не понадобится искать мужа в эпицентре детской игры с косичками на голове и бананом в роли жезла. Так что всё складывается поистине чудесно.       Он немного волнуется, оборачиваясь к гостям всей своей королевской персоной и воспроизводя речь, которую усердно готовил в течение последних трех… часов, что ж, импровизация – его всё. Для плохих парней созданы тезисы с небольшими пометками сверху, что-то типа «на этом моменте Пейно обязан стать одной из розовых фей, дай же бог».       Но он не запинается ни разу и регулярно срывает аплодисменты по случаю удавшихся шуток (в самом деле, что-то поистине стоящее к нему в голову приходит только тогда, когда перед глазами не маячит аппетитный муженёк с навязчивой идеей вызвать one erection Луи у всех на виду). Так что роль ведущего на этом торжестве присвоена наиболее подходящему для этого засранцу. Луи доволен собой.       Но – надо же! – какой-то чудак, приковывающий в текущий момент к себе сотни взглядов, решительно намерен отличиться: его белоснежный костюм слепит глаза, а его собственные горят бойким огнём через черную маску, украшенную витиеватым серебром, что намеренно скрывает и нос, и линию губ. Сверх того на голове незнакомца красуется (снова черная) шляпа, а (снова черная) рубаха, скрывающаяся за отворотами пиджака, выдает в нем прирожденного стилягу.       И есть же в этом мужчине нечто подозрительно восхитительное!       Луи расслаблено растекается по стулу возле перегруженного яствами стола и замечает, как Незнакомец плавно подбирается именно к нему. - Добро пожаловать на наш бал! – перекрикивает он голос в микрофон, проводящий аукцион, где на кону уже красуется рубаха… о, черт, та самая, что была сорвана Томлинсоном в стеклянном номере отеля, выходящего на побережье Карибского моря! Произвол, ей-богу!       Черно-белый кивает в ответ, не произнося ни звука, и присоединяется к общему столику. Тут несколько солидных мужчин, прекрасная Джоанна и Лиам, орущий «3000 фунтов!» уже за картонную версию Фредди Меркьюри. А та вещица Стайлса довольно быстро разошлась по рукам, и Томлинсон негодует. Это была его любимая рубашка.       Вскоре Луи замечает весьма интересный лот, какой обычно служит приятным атрибутом их с мужем… интимной жизни. О, да. Он далеко не монашка, а связывать запястья, подражая красавчику Грею, предметом гардероба Луи из 2011-ого Гарри из 2015-ого смотрится романтично до кишечных коликов. - Мой счастливый лот! – повышает голос Луи, хлопая в ладоши. Если стартовая цена за такое сокровище всего 100 фунтов, то он готов увеличить это число до запредельно неприличного, видит бог. - 1000 фунтов, или я за себя не отвечаю!       Зрители смеются, привлеченные еще больше незнакомцем в маске, что услужливо приносит Луи его законные подтяжки спустя минуту. Томлинсон крякает в ответ несколько раз, прежде чем заметить, что волосы Маски искусно припрятаны под шляпу, так что он даже не может сказать, блондин он или, возможно, точно Рон Уизли. - Благодарю за это, - он кивает на свой приз и наконец-то решается спросить: - К чему такая скрытность? – сужает глаза и продолжает. – Ты даже лишён возможности испробовать эти вкуснейшие эклеры! – твоя маска, должно быть, является насущной проблемой прямо сейчас?       Он слышит и почти видит, как Шляпник прыскает со смеху, а потом…       О, конечно. Где-то он уже видел эти ямочки. Дайте подумать…       От возможности не оставить от двух этих милейших субстанций и мокрого места Луи отвлекает щелчок затвора: - Внимание сюда!       И оба объекта вынуждены встать чуть компактней и даже улыбнуться прямо в фокус, но улыбка Томмо все равно получается несколько скомканной, когда он ощущает чужую руку, оплетающую его спину и приземленную на плечо. Ох. - Расслабься, Лу, - чудится Томмо на пятом по счету кадре, так что теперь он полностью уверен в том, что ночевать на пороге отныне и навсегда будет один из них и точно не он. - Что ты здесь делаешь, маленький любвеобильный балбес? - негодует Луи, пытаясь достучаться до здравого рассудка Стайлса, - все уже лицезрели видео, где ты и Найлер виновато извиняются перед всеми за… Бога ради, что ты творишь?!       Вся таинственность образа Маски бесследно исчезает в миг, когда стайка ребятишек набрасывается на него с целью изучить эту крутую штуку на лице и пощекотать за бока. Луи слышит этот бархатный смех, этот до боли знакомый перелив звучных струн, а кто-то слева снова щелкает фотоаппаратом, запечатляя счастливое «семейство», поперчённое опешившим и слегка испуганным лицом Луи. Ну, и кто теперь из них балбес?       Лиам становится тигрёнком ровно наполовину, когда Луи подтрунивает над его завидным окрасом, замечая при этом, что еще один дикий зверь выбрался из своего логова и прямо сейчас развлекает с десяток (десятков) детей, успешно раскрывая зрителям все карты по одной. Пейно еще с минуту косится на отвратительного шифровальщика, а потом находит взглядом черную шляпу и о, он всё понимает. - Расслабься, Лу, - спокойно отвечает он с оттенком мягкой улыбки, и это звучит, как дежавю, и Томмо решает, что нужно было разукрасить его в лохнесское чудовище, и он здорово оплошал.       Лиам смотрит на Луи взглядом, означающим «ты же будущий папочка, вперед, практика еще никому не помешала», но Томмо только отводит досадный взгляд, виновато заключая, что ему придётся признать отцовство совсем, совсем не того малыша.       Внезапно аукционер объявляет в микрофон невообразимую вещь: - Молодой человек в белоснежном костюме! Вашу чудесную маску отчаянно желают видеть на кону нашего аукциона. Готовы ли вы сейчас же пожертвовать ею ради всеобщего блага?       Народ взрывается, каждый крохотный человечек хочет опробовать на ощупь доброго и мягкого дядю, но тот лишь с седьмой секунды вливается в суть дела.       Они требуют его прикрытие. Что ж.       Что ж.       Так, ладно, камеры здорово успели засечь, как голубки осторожно перешептывались за столом, так что рассекретить личность Кнок-кнок-шутки сейчас кажется худшей идеей из всех, которыми Луи приходилось располагать даже в неполные десять.       Он виновато отпихивает мальчика-эльфа от мужа и сообщает сцене, что Дядя Маска не планировал растрачивать свое имущество по приходу сюда. Стайлс недовольно фыркает, но повинуется настойчивому желанию Луи уместить негодника в небольшой комнатке справа по коридору, освещенной приглушенным оранжевым светом. Лиам, вовремя взявший бразды правления в свои руки, кряхтит в микрофон, что сей таинственный Друг Всех Детей не видит в собственном разоблачении ничего хорошего, а их уважаемый ведущий, конечно, с ним разберется.       Гарри смеется, избавляясь от маски, и слегка виновато ссылается на невозможность отсутствия в месте, где пруд пруди самых милых существ на планете и его единственный и неповторимый мужчина улыбается ярче любой вспышки. Луи осуждает его взглядом чуть дольше, чем следовало бы, но потом поступает ровно так же, как и всегда: тянется к любимому за королевским поцелуем, подцепляя пальцем всё ещё черную шляпу и швыряя ее на пол. Мягкие кудри моментально рассыпаются по плечам, а в голове Луи предстает картинка разлетающихся бус росы, стоит случайно задеть листву после столь долгожданного ливня. - А за мою любимую рубаху ты еще поплатишься, негодник. – Он рад снова видеть его рядом с собой, потому что всё, чего он когда-либо желал, заключается именно в этом. Но образ Маски всё ещё остаётся привычным не только для Гарри. Когда-нибудь они сорвут их с себя единовременно под аккомпанемент сотен тысяч рук.       Стайлс нежно обводит контур скул Луи и, честно, соглашается на любое наказание – и желательно с применением тех самых… проданных за 6000 фунтов.       Маска прекрасного незнакомца разлетается за 8000 денежных единиц, а Луи чувствует себя немного глупо с румянцем на щеках в цвет клубничного крема на этих пирожных.       Детвора спрашивает его, где же Дядя В Белом? А Томмо отвечает, что странник торопится на бал к другим ребятишкам, дабы доставить радость каждому из крохотного населения этой планеты.       Но на краю стола Луи находит ослепительно белую перчатку, и, закатив глаза, чувствует себя настоящим, чтоб его, принцем.