В кафетерии мы почти одни. Естественно, кто еще встает в такую рань. Официанты за барной стойкой делают себе кофе - ночная смена еще не закончилась, а ведь уже утро. Точнее, очень раннее утро. Только идиоты встают так рано. А еще она. Жаворонок, черт бы ее побрал. Она пьет чай из белоснежной кружки. Мятный, наверное. Как она любит. Я задумчиво смотрю на нее и совершенно не знаю, с чего начать разговор. А ведь это я позвала ее сюда. Черт. Она поднимает глаза и ухмыляется, словно прочитав мои мысли. Эта ее идиотская усмешка: то ли насмехается, то ли скрывает улыбку. Я никогда не могла разгадать это.
— Как у тебя дела? — неожиданно даже для себя спрашиваю я.
Она ухмыляется еще шире, в ее глазах я вижу насмешку: черт, наверное, я и правда выгляжу жалко.
— Прекрасно, — отвечает она все с той же ухмылкой, — Я счастлива. Мы счастливы.
Ее взгляд становится острее, как и всегда, когда она хочет увидеть правду, которую пытаются скрыть. Я сжимаю кулаки под столом, но улыбаюсь как можно более искреннее - она не должна знать, что я думаю по этому поводу.
— Я еще не встречала человека, подобного ей, — продолжает она, как ни в чем не бывало, но даю голову на отсечение, что она уже раскусила меня, — Она замечательная.
Я сжимаю кулаки еще сильнее; сдерживаю себя изо всех сил, чтобы не выкрикнуть прямо ей в лицо: «Она не любит тебя! Я люблю! Я! Я!»
— Ты очень осунулась. Что, опять нервишки шалят? — сквозь сжатые зубы, не выдержав, говорю я. Почти шиплю.
Ее взгляд становится ледяным, а усмешка более жесткой.
— Мы обе прекрасно знаем, что к ней это не имеет никакого отношения, — холодно отвечает она, все еще сохраняя усмешку на лице, — Она помогает мне.
Костяшки пальцев становятся белыми, а на ладонях наверняка останутся борозды от ногтей. В ее словах сталь, в глазах холод, а на лице легкая улыбка, которая всегда так раздражала меня: будто ничего не происходит сейчас, будто она не разбивает мне сердце в эту самую секунду. Я мило улыбаюсь ей в ответ, решив продолжить ее игру. В горле начинает саднить от напряжения, и я, не сумев справиться с голосом, почти хриплю:
- Да, я вижу, как она помогает тебе. Ты аж вся светишься от счастья.
Ядовито. Желчно. Все, как любила делать она.
Она сужает глаза, неотрывно смотрит на меня еще пару мгновений и вдруг начинает хохотать. Я растеряно смотрю по сторонам, абсолютно не понимая, что привело ее в такой восторг. Она все смеется и смеется, запрокидывая голову, и я отворачиваюсь, потому что есть что-то совершенно жуткое в ее смехе. Официанты, все еще словно находясь в прострации от недосыпа, в недоумении оборачиваются на нас, и я машу им рукой, как бы говоря: «Такое бывает». Хохот обрывается так же резко, как и начался, я снова перевожу на нее взгляд и чувствую, как бегут мурашки по коже от наступающего страха. Ее глаза стали словно черными, а на лице играла злая усмешка. Я знаю, что это значит.
— Ты завидуешь, верно? — с наигранным весельем спрашивает она, — Черт, как же я раньше не догадалась. Все эти «давай просто будем друзьями»...Какая чушь, — она снова смеется, но уже холодно и словно разочарованно, — Ты завидуешь ей. Завидуешь, потому что никогда бы не решилась на отношения со мной. Завидуешь, потому что она значит для меня гораздо больше, чем ты можешь себе вообразить.
Она откидывается на спинку стула и смотрит на меня пронзительно, с открытой насмешкой.
— Ты...не права, — неуверенно отвечаю я, сама не веря в то, что говорю.
Она снова смеется.
— О, конечно же, милая — мягко отвечает она, а затем резко приближается к моему лицу, меняясь в лице, — Я знаю, что гложет тебя сильнее всего. То, что она не тянет меня вниз, как это делала ты. Ты была словно камень на моей шее, и это еще одна вещь, которую ты отказываешься признавать. Но самое страшное для тебя то, что ты никоим образом не сможешь это исправить, не сможешь вернуть меня, не сможешь даже попытаться, потому что я люблю ее. И я не откажусь от нее из-за твоих жалких попыток стать для меня чем-то большим, чем она.
Пару секунд она еще смотрит на меня со слегка уловимой грустью, затем встает и бросает на стол несколько купюр: за чай. Я, словно оцепенев, смотрю, как она выходит из кафе, слышу звон колокольчика на двери, и ее безразличное лицо, когда она машет мне на прощание уже с улицы. В голове была только одна мысль, она стучала словно отбойный молоток, из-за чего у меня тут же разболелась голова. Я собрала свои вещи и тоже ушла, больше не желая находиться в этом месте.
«Как же ты чертовски права»