Как я встретил вашу маму

Детки, когда мы с Найлом заняли свои места в самолете, мы и представить себе не могли, что может случиться с нами в ближайшем будущем. Честно говоря, я до сих пор вспоминаю случившееся с ужасом, не дай Бог пережить кому-то подобное. Но этот биографический факт вычеркнуть никак нельзя. То, что случилось, случилось со мной, Найлом и еще многими людьми, которые летели тогда с нами. Итак, заняв свои места, мы отключили телефоны, устроились поудобней, впихнули наушники в уши и стали потихоньку засыпать под обновленный плейлист. Я вырубился практически сразу, даже не помню, как мы взлетали, помню лишь то, что проснулся от сильной тряски. Самолет попал в турбулентность. — Что происходит? — еще сонный, но перепуганный спросил я Найла. — Турбулентность, — ответил тот спокойно. — Давно нас трясет? — спросил я, в этот момент нас затрясло еще сильнее. — Не очень, — уже более взволнованно ответил Найл. — Уважаемые пассажиры, просим сохранять спокойствие, это лишь небольшая турбулентность, — голос стюардессы звучал успокаивающе. — Небольшая турбулентность? — удивился я, — Небольшая? Да меня в жизни так не трясло! Паника росла, пассажиры заерзали в своих креслах, оборачиваясь по сторонам, в поисках чего-то успокаивающего. — Уважаемые пассажиры, просим Вас сохранять спокойствие и пристегнуть ремни безопасности, кислородные маски… — быстро, но отчетливо заговорила стюардесса. — Кислородные маски? — поднял брови Найл, в этот момент перед нашими глазами зависли в воздухе эти самые кислородные маски. — Гарри, это не хорошо! — Я знаю! — встревоженно произнес я. Я обернулся, оценивая обстановку вокруг, многие повскакивали с мест, хотя выбежавшие в салон стюардессы настойчиво пытались усадить всех на место. — Пристегнитесь, пожалуйста! — Что происходит? — Это не похоже на обычную турбулентность! — Да, становится только хуже! — сетовали насмерть перепуганные пассажиры. В это время, самолет не просто тряхнуло, в него что-то ударило. Самолет явно накренился в одну сторону. Все вокруг вскрикнули, кажется, мы стали терять высоту. — Пристегнитесь! Наденьте кислородные маски! Сохраняйте спокойствие! — бегала от одного кресла к другому побледневшая стюардесса. Но куда там, на борту началась настоящая паника. Никто толком не мог усидеть на месте, лишь сильные толчки заставляли пассажиров втиснуться в кресла. Кто-то кричал, кто-то плакал, кто-то пытался помочь стюардессе, кто-то молился. Дальше случилось то, чего я до сих пор не могу объяснить, да и никто не может. Послышался ошеломляющий грохот, самолет сильно дернуло в сторону, а потом крен стал еще сильнее, высоту мы стали терять еще стремительнее. Люди из эконом класса толпой ринулись к нам, началась давка. Сидевшие на своих местах пассажиры первого класса, пытались выпихнуть непрошеных гостей, тем временем их все прибывало. — Что происходит? Вернитесь на свои места! Прошу Вас, займите свои места! — отчаянно боролась с паникой стюардесса, но тщетно. — Там, там… — мужчина с безумным взглядом выбежал из салона эконом класса и указывал рукой туда, откуда явился, — Там, там … Он не успел договорить, послышался взрыв, доля секунды и стремительное пикирование. Каждый пассажир почувствовал на себе. Сумасшедший ветер ударил в лицо, сметая все на своем пути. Я понял, что в самолете пробита брешь, как это произошло, я не знал, да и честно говоря, меня это тогда и не сильно волновало. Послышался еще один взрыв. — Найл, пристегивайся! Пристегивайся! Давай! — заорал я. Это было сделать очень сложно, поскольку сила с которой засасывало в пробитую дыру в самолете была невероятной силы. Ветер бил в лицо, продираясь в легкие с таким напором, что казалось, они сейчас разорвутся на части. Я как рыба хватал ртом воздух, но толку от этого было мало. — Маски! — я обернулся на крик, Найл натягивал на лицо кислородную маску. Я попытался схватить свою, которую трепало на ветру, я еще тогда удивился, как это ее не сорвало и не унесло в брешь. Дальнейшее, стоит у меня перед глазами, каждый раз, как только я их закрываю. В кислородной маске было легче, но не намного, я повернул голову, в надежде понять, что происходит и оценить ситуацию в целом. Увиденное повергло меня в шок. Второй взрыв сделал дыру в салоне намного больше, пошла здоровенная трещина, самолет трещал по швам, буквально какая-то доля секунды и хвостовую часть унесло в неизвестность вместе с пассажирами, тех, кто не успел пристегнуться, постигла та же участь. Там были дети… Детки, нам тогда повезло, прежде чем самолет разломило пополам, мы успели достаточно близко подлететь к земле, дальше помню лишь сильнейший удар, я отключился. Не знаю, сколько я был без сознания, но когда я пришел в себя, спасательной группы еще не было. Я висел, вверх ногами, пристегнутый ремнем безопасности к креслу. Голова раскалывалась, каждый вдох отдавался острой болью в груди, я попытался пошевелиться. Это была плохая идея. Все тело буквально взвыло от боли. Я повернул голову в сторону, где по идее должен был быть Найл. Друга не было на месте. Его ремень был порван, я посмотрел вниз. Детки, в тот момент меня охватил еще больший страх, чем тот, который обуревал меня при падении. Я боялся, я очень боялся увидеть безжизненное тело друга, изогнутое под неестественным углом. Я не хотел этого, я был не готов, к такому вообще нельзя быть готовым. Но я пересилил себя. Я пытался собрать остатки своего внимания и зрения. Найла нигде не было, по крайней мере на том участке, который был доступен моему взору. У меня немного отлегло от сердца. Конечно, это не было абсолютной гарантией того, что Найл жив, но это давало мне хотя бы маленькую надежду. Я огляделся вокруг, при ударе об землю самолет разломило еще на несколько частей. Тот обломок в котором находился я, был пуст, не считая меня и нескольких… еще нескольких людей, неподвижно висевших вниз головой. Я попытался освободиться, это оказалось задачей не из легких. Дело в том, что моя правая рука была сломана, и непросто сломана, кость в некоторых местах вообще была раздроблена, так что рука безжизненно болталась и доставляла мне адскую боль и неудобство. Левая рука не слушалась меня совершенно, но с горем пополам я смог освободится от ремня, который приковывал меня к креслу. Освободившись от пут, я камнем полетел вниз и ударился о землю, и что вы думаете, я упал на сломанную руку. Так что от болевого шока я снова потерял сознание. Придя в себя, я попытался встать на ноги, к большому удивлению и радости, я обнаружил, что ноги мои в порядке. Так что поднявшись с земли, я потащился прочь от треклятого места столкновения. Минув обломки той части самолета, в которой находился я, моему взгляду открылась устрашающая картина: гигантские куски железа были раскинуты по огромной территории, большинство из них были в огне, на земле было не только железо, но и те, кому повезло меньше, чем мне. Я был не единственный, кто пережил катастрофу. Искалеченные, потрепанные «счастливчики» ходили по пораженной территории, заглядывая под обломки, в поисках тех, кому могла еще понадобится помощь. «Найл» молнией пронеслось у меня в голове. Страх и ужас стальной цепью сковали мое сердце, кровь стыла в жилах, тело меня не слушалось, его словно парализовало. Происходящее напоминало преисподнею, без намека на спасение, без намека на надежду, без намека на дальнейшую возможность жить как прежде. Все же преодолев чувство, которое меня одолело, и ужасную ноющую боль, я продолжал двигаться. Еле волоча ноги я о что-то споткнулся, естественно я не устоял на ногах — упал. Приподнявшись, я увидел, через что я перецепился, точнее сказать, через кого. Это был Найл. Он лежал неподвижно и был весь в крови, его левая нога была неестественно изогнута, а из плеча торчал здоровенный кусок железа. Глядя на безжизненное тело Найла, у меня пролетела вся жизнь перед глазами. Я боялся дотронутся до него, боялся, что не смогу нащупать пульс. Дальше, я действовал скорее на автомате, чем сознательно. Приложив пальцы к шее друга, я почувствовал слабо пульсирующую жилу. Он был жив, пока еще жив. Я не мог оставить его, не мог допустить его преждевременную смерть. Только не сейчас, не сегодня. Только не Найл. Только не здесь. Не так. Я отодвинул рубашку парня, оценивая, насколько глубоко прошло железо в его плоть. К моему ужасу, рана была сквозная, железо проткнуло его насквозь. Кровь сочилась тонкой струйкой, я не стал вытягивать посторонний предмет: во-первых правая моя рука была бесполезна, во-вторых мне бы не хватило сил, а в третьих, Найл бы просто истек кровью, поэтому я оставил все как есть. Я снова поднялся на ноги, в поисках кого-нибудь для помощи. Поднявшись я пошатнулся, в глазах потемнело, я почувствовал что-то горячее и липкое, застилающее левый глаз. Я поднес руку к лицу. Это была кровь, густая, почти черного цвета кровь. Бровь была сильно рассечена, и как я раньше этого не заметил? Не придав этому большого значения, я сделал еще шаг, ноги подкосились и я упал, лицом вниз. Больше я ничего не помнил. Когда я очнулся, я уже находился в госпитале, в Нью-Йорке. В палате я был один, весь перебинтованный, рука была загипсована, ребра туго стянуты эластичным бинтом, к более менее здоровой руке был прикреплен катетер с трубкой, которая была присоединена к капельнице, на левом глазу была повязка, так что на мир я взирал одним правым глазом. Меня ужасно тошнило, не смотря на то, что я лежал, казалось, что все вокруг кружится, и земля уходит из-под ног. Сколько я был без сознания, я не знал. Жив ли Найл, где он и в каком состоянии, я тоже не имел ни малейшего представления. Лежа на больничной койке и глядя в потолок я пытался ни о чем не думать, но мне это не удавалось. С закрытыми глазами или нет, передо мной стояла лишь одна картина — место катастрофы, изуродованное и неподвижное тело Найла, огонь, едкий дым и метал. То, что тогда случилось, было ужасным и невероятным одновременно. Я остался жив. Я был спасен. Тогда я это воспринял как знак свыше. Раз мне удалось пережить подобное, значит, мой путь был еще не окончен, значит мне предстояло еще сделать, что-то по-настоящему важное, что-то, ради чего стоило жить. И знаете, детки, я считаю, что справился с этой миссией. Я подарил жизнь двум прекрасным спиногрызам на свете. Вы — мое продолжение, мое наследие, и я возлагаю на вас большие надежды. Папа, между прочим, любит вас как никто другой. А еще у вашего отца есть склонность огорчаться по всякому поводу. А вы засранцы, только и делаете, что меня огорчаете. — Пааааааап. — Па, мы все равно пойдем на вечеринку к Дюку. — Ну и для кого, я только что распинался тут? Никакого уважения. Он же, известный кутила во всем городе. Это в Лондоне-то, городе миллионере, между прочим! — Что за чушь? — воскликнула Рейчл. — Он делает отличный кальян! — задумчиво произнес Рич. — Ну, тогда пойдете к нему пешком, ибо машину я у вас изымаю, и карманные деньги тоже. — Что?! Нет, ты этого не сделаешь! — заскулил Ричард. — О, детки, я уже это сделал. Так что, скажите пока-пока прекрасному мустангу и наличке. За хороший кальян, нужно дорого платить.