bittersweet

- Здесь, - выдыхает Диппер и аккуратно кладёт свой велосипед на землю. Они ехали, кажется, вечность, и в ещё тёплом воздухе начала чувствоваться вечерняя сырость; город заливается лиловым, тонет в сумерках, и туман, как бельмо на глазу Гравити Фолз, скоро обнимет лес. Билл неопределённо хмыкает и запускает пальцы в свои жёлтые волосы – сегодня ему шестнадцать, и медиатор на цепочке заменяет бабочку. Пайнс завёл их на какой-то холм на неведомых окраинах города – бугор бугром, и демону, конечно же, невдомёк, какую честь ему только что оказали. Диппер не очень заинтересован в том, чтобы целыми днями гонять мяч с местной шпаной или боязливо, кося через плечо, затягиваться первой сигаретой, а одиночество рождает тайны – и тайники. На этот холм он ездил нечасто – слишком далеко, но знал, что там удобнее всего расшифровывать очередную страницу дневника или смотреть на то, как красный шар солнца тонет в разверзнутой пасти леса. Билл садится на траву и подбирает под себя ноги, щёлк – и вишневая газировка пенится и стекает тонкими струйками по холодному боку банки. - И что, мы тащились в такие ебеня, чтобы полюбоваться закатом? Как пара голубков, да? Диппер смущается так, что краснеют уши – будь на месте Сайфера кто-то другой, можно было бы бросить что-нибудь ёмкое и уверенное про то, что закаты хорошо смотреть в любой компании, но перед Пайнсом сидит и насмешливо скалит зубы именно он, а ты никогда не знаешь, чего ждать от демона, и горло почему-то сжимает спазм, когда тот наклоняет голову вбок и прикусывает губу. Билл сжимает банку в руке – металл податливо мнётся под его пальцами – и, размахнувшись, бросает её вниз; достаёт из кармана пачку сигарет и, зажав одну в зубах, вопросительно протягивает остальные мальчику: - Будешь? - Эм, нет, спасибо, я не..., - Диппер запинается и вздыхает – Билл умудряется манипулировать им, даже не вселяясь в его тело, Билл тянет его на дно, и Диппер это прекрасно знает, но ему, хорошему умному мальчику, только это и нужно. Вытянув сигарету из пачки (красные Мальборо), он выжидающе смотрит на Сайфера; тот щелкает пальцами, и на кончике большого пальца загорается огонек – Диппер уже ничему не удивляется и смотрит, как пламя облизывает бумагу. Первая затяжка ужасна – едко и горько, к горлу подступает ком, и голова начинает кружиться; но самое худшее – испытывающий взгляд Билла, под которым нельзя позволить себе закашляться и выдать свою слабость. Иногда Диппер жалеет, что вообще с ним связался, но осознание того, что это тоже приключение, чувство бунта, чувство жизни снова и снова возвращают его к демону с жёлтыми волосами. - Ну как тебе, мальчик? – Сайфер обожает подшучивать над его возрастом и ростом, а сколько лет ему самому, уже, наверное, и не помнит – за шестнадцатилетней обёрткой кроется древнее зло. Впрочем, ничто не мешает древнему злу наслаждаться благами цивилизации и потягивать газировку, пока небо алеет маковым лепестком. Диппер не может надышаться. - Блядь. Ему так давно хотелось выругаться, но каждый раз мысль о том, как нелепо он будет выглядеть, завязывала язык, и теперь он смаковал это слово, перекатывал на языке, от щеки к щеке, как мятную жвачку. Диппер не чувствует себя взрослым, Диппер не чувствует себя крутым – скорее потерянным, все это: ухмылка Сайфера, сигарета, ругательство, то, как Сайфер вытирает рот тыльной стороной ладони – сбивает его с толку, не укладывается в голове. Волосы Билла в последних лучах заходящего солнца отсвечивают красным – как сладкая вишня, как пачка Мальборо, как бархатная обложка дневника. Лето обещает быть бесконечным.