Мы ошиблись

Джулия и Татьяна уже долгое время жили вместе, и как казалось, были счастливы, прошло три года с конца пятнадцатой Битвы Экстрасенсов. "And you were strong and I was not My illusion, my mistake I was careless, I forgot I did" — Джули, — в мрачную комнату, освещённую лишь луной, ворвалась Ларина, — а ты что в темноте сидишь? — и девушка потянулась к выключателю. — Не смей! — Джулия встала с и подошла к Татьяне,— Не трогай! — В чём дело? Я просто хотела включить свет. Почему ты кричишь на меня? – голос Тани дрожал от слёз, которые она еле держала в себе, а ком, подступивший к горлу, мешал говорить. — Да потому что я устала! – Джулия перешла на крик, но её связкам это было не свойственно, и голос срывался. Вообще, Люцифера было очень сложно вывести из себя, он всегда придерживался спокойствия и холодного разума, но если это случилось, то это серьёзно. Пауза тишины. В воздухе летало недопонимание, оно напрягало, тяжело ложась на плечи, при вдохе попадало в лёгкие, и было трудно дышать, при выходе сжимало голосовые связки, и было трудно говорить. Девушки были из разных миров. Хаос и Сумрак, они никогда не смогут понять друг друга и преодолеть ту пропасть, длиною в бесконечность, что разделяла их, они находились на разных краях и видели друг друга, но, увы, не слышали. Девушки стояли, неподвижно смотря друг другу в глаза. И что было в их взглядах? Ненависть? Злость? Непонятно, но между ними летали искры, и невозможно было подойти друг к другу, слишком горячо. Даже ледяное безразличие Ванг, обжигало. — Устала… от меня? – Ларина понизила тон, но голос всё же подрагивал. Она боялась этого вопроса и поэтому произнесла его тихо, будто думая, что Джулия может не услышать. Она боялась ответа. — Пойми меня правильно, – Ванг тоже начала говорить спокойнее. — Ответь, – Таня снова повысила тон, перебивая собеседницу, и тихо захлёбывалась в слезах, что беззвучно стекали по её щекам и в чувствах, которые она не могла выразить. Ведьма искала ответы в глазах Хаоса, но там был лишь лёд. Ей хотелось обнять Джулию, которая стояла от неё в полуметре и забыть всё, почувствовать защиту и нужность. Она бы смогла простить ей всё, лишь только за один тёплый взгляд, но они были как магниты с одноимёнными полюсами, чья сила отталкивала друг от друга, не позволяя соприкоснуться. — Мы не можем больше быть вместе, – голос Джулии даже не дрогнул на этих словах, — мне надоело. Татьяна не могла поверить тому, что она слышит, она уже не замечала, как текут слёзы и пересыхают губы. Она не понимала, как можно такое сказать человеку, с которым было так много любви. Или имитации её? — Как ты можешь? – Ларина не узнавала ту Джулию, которая была раньше. Сейчас перед ней стояла та Ванг, которую она впервые узнала тогда давно на «Битве Экстрасенсов», ледяная и бесчувственная. И что всё пройденное вместе сейчас уничтожилось. От неё веяло холодом так, что по телу Тани пошли мурашки, — Как ты можешь устать от любви? — голос уже звучал хрипло, но ведьма пыталась вложить в интонацию все свои эмоции. — Значит, не было никакой любви! Мы ошиблись, и так бывает, — Ванг лишь отвела взгляд, — Я устала от пустых отношений, они отжили своё. Я устала, – она вновь посмотрела на Таню и взгляд Джулии был совершенно спокоен, сейчас ей были чужды её страдания, – От тебя. — Где твоё сердце, Ванг? — почти сквозь зубы проговорила Ларина. — Где-то в глубинах бездны. И ты его уж точно не найдёшь, — Джулия направила свой взгляд куда-то в пустоту, лишь бы не смотреть на ведьму, её тошнило от этой сентиментальности. Татьяна смотрела на Джулию взглядом полным боли и отчаяния, ещё некоторое время назад эти губы говорили о любви, а глаза были полны нежности, а сейчас этого будто и не было. Ларина не могла больше это слушать и смотреть на чужую Джулию. Она направилась к выходу из квартиры и, остановившись на пороге, обернулась, в надежде, что Джулия вернёт её, но та стояла спиной к девушке, в прежнем положении. «Я люблю тебя», — одними губами прошептала ведьма и захлопнула за собой дверь. На лице Джулии не было никаких эмоций, она просто устала. Ей нужен был отдых. Ларина вышла из подъезда, в лицо дул ветер и смахивал слёзы, которые вновь и вновь капали из глаз, в которых была только боль. Теперь ей было всё равно куда идти и что с ней будет, без Джулии она была не нужна сама себе. Ведьма шла по дороге, слабо освещённой фонарями, и ощущала сильный холод, несмотря на тёплое время года. «Человеку не может быть холодно, если ему тепло внутри», — как-то говорила ей Люци. Сейчас внутри всё замерзало и разбивалось, отравляя организм холодной выжигающий болью и там, в груди, где должна была быть душа, сейчас не было ничего, кроме пустоты и обиды. Всё это выходило со слезами, но оставляя шрамы, что болели и долго заживали. Джулия стояла у окна и видела, как Ларина быстрыми шагами уходит куда-то в темноту. И она даже не волновалась, ей было всё равно. Ей было плевать на Ларину и на себя. Она не чувствовала любви, да и вообще уже ничего не чувствовала. Раньше, когда она видела слёзы Тани, то была готова взять все силы из Бездны лишь бы наказать того, кто это сделал. И того поступка, который она сделала в данный момент, тогда бы никогда себе не простила. А сейчас ей было противно и мерзко смотреть на боль Лариной. Всё поменялось. Она до последнего ждала, что сможет вернуть те чувства, но нет. Это невозможно. Джулия подошла к маленькому зеркалу, стоящему на , взяла его в руки, поднесла ближе к себе, и разжала пальцы. Зеркало упало вниз, распавшись на множество осколков. Сев на пол, упираясь спиной об стену, она взяла стекло и не думая, немедля ни секунды, провела им по запястью левой руки и из линии пореза выступила бордовая кровь. Быстрые струи, словно змеи, обвили тонкую кисть. Ванг с трудом взяла осколок левой рукой, из которой текла кровь, и сделала то же самое действие с правым запястьем. Затем с облегчением опустила руки и, закатив голову назад, закрыла глаза. А бордовая жидкость опустошала белковую оболочку Духа Хаоса, стекая на пол и расползаясь в разрастающейся луже. Становилось труднее дышать, некоторые участки тела приобретали белый цвет, а удары сердца становились всё реже. Она не видела смысла жить в этом чёрством мире без единственного спасения – любви. "And now when all is done There is nothing to say You have gone and so effortlessly You have won You can go ahead tell them" James Arthur — Impossible