Ледяной плен иллюзий.

Клуб «Циклон» никогда не скупился на убранство зала, обслуживании посетителей, шоу программу и, конечно же, запрещенных препаратах. Последнее, кстати, пользовалось особым спросом, соответственно, желание «догнаться» не заставило себя долго ждать. Нейтан Прескотт всегда доставал первоклассную дурь, которая качественно срывала голову, вырисовывая перед глазами абстрактные картинки. Чаще всего он звонил Фрэнку, матерился, в бреду угрожал сжечь фургон, если тот не привезет «товар» сам. В 68% случаев Фрэнк его посылал. Боялся, но посылал. Сегодня все шло по иному сценарию. «Мне нужно еще. Скоро буду. Только блять попробуй не привязать свою шавку!» «Специально на тебя натравлю. Хей, ты приедешь сам?» «Да.» «Черт с тобой, цену знаешь…» _____________________________________________________ Уже на подходе к заброшенной части пляжа, Прескотт понял, что ненавидит ночную прохладу, особенно когда не понимаешь от чего конкретно знобит. Чувства усиливаются до такой степени, что Нейтан замечает каждую песчинку на пляже, слышит деревья и таранит воздух своим телом. Сколько бы он не повторял себе, что нужно хоть раз очистить мозги от всего дерьма, успокоиться и восстановить нервы, до дела никогда не доходило. Ему не нравились нереализованные желания, отчего, он хотел иметь все и всех сразу. Так жить проще, чем осознавать, что он сам никому не сдался. Очередная порция «кайфа» куплена. Фрэнк, несмотря на свой нрав, все—таки не выпустил Помпиду из фургона. В Аркадия Бэй заброшенный пляж — это самое спокойное место. Если бы не чертов холод, Нейтан наверное бы припарковал свою машину здесь и остался до утра. — Блять… — Протягивает мажор, засовывая дрожащие руки глубже в карманы куртки. Там он обнаруживает довольно интересную находку, которая вызывает улыбку. Металл бренчит и блестит, это были наручники, которые он в шутку, пьяный, стащил у Медсена. Ноги подкашивались, мороз бил еще сильнее, машина припаркована в Блэквелле. — Нахуй я это затеял! Нахуй! — Прескотт сплевывает на землю и садится на ближайшую скамейку, доставая из пакета косяк. Окоченевшие пальцы нащупывают зажигалку, дым набивает легкие. Ему кажется, что холод немного отступает, и он снова может детально видеть звезды, слышать, как поют киты. Проблемы с лязгающим звуком выскакивают из его ушей. Веки становятся невыносимо тяжелыми, он защелкивает один наручник на своем запястье, чтобы ледяной металл напоминал ему о реальности. Нейтан проваливается в бездну своих придуманных иллюзий, тщательно скрываемых от остальных. Ему улыбается отец, мать целует на ночь, никаких гувернанток и странных взрослых людей. Самый простой домашний уют, большое и нелепое кресло, не вписывающееся в интерьер дома. Кресло стоит напротив большого камина, в котором трещат поленья, очищая тело от злых духов. Внезапно, в этой прекрасной мирской утопии, гаснет камин, тишина давит на уши, он один и растерян. Отец наверху, составляет акт покупки новых земельных площадей, мать восседает в своей комнате, на ложе, читая книгу. Нейтан нервно оглядывается по сторонам, обнаруживая лишь большой и холодный плен. — Нет, нет, ублюдки! Ненавижу вас… — Бормотание остается в реальности, эхом ударяясь о стены иллюзии. Холодно и мерзко, отвратно. Ему кажется, будто он слышит шаги за своей спиной. Прескотт по — инерции сжимается в кокон, ожидая нового удара. - Отец, нет! Шаги затихают, тело расслабляется. Тепло разливается по венам, волна мурашек прокатывается по спине. Заплывшее сознание в надежде на то, что эта приятная галлюцинация не испарится, заставляет Прескотта открыть глаза. Нейтан дергается, вжимаясь в скамейку. — Задрот? — Парень сонно трет глаза. — Заткнись. — Уоррен поправляет куртку, которой прикрыл парня. — Блять… — Нейтан сжимает и разжимает пальцы, разгоняя кровь. — Погоди… Уоррен взял ладони парня в свои руки, поднес их к своему рту, согревая теплым воздухом. Прескотту не хотелось возражать и брыкаться, это тепло было лучше, чем искусственный треск камина. Почти идеальную тишину нарушил лязг металла, который ободком защелкнулся на запястье Грэхэма. — Что за… — Сам заткнись. Нейтан потянул Уоррена на себя, крепче прижимая к своему телу. — Просто, заткнись.