Мой Гобба

      Стремительно обогнув своеобразный лабиринт из переплетающихся колец старых домов, мальчишка ловко прянул оземь. Зашуршала едва опавшая багровая листва, прогибаясь под ногами. Он аккуратно припарковал велосипед у большого дуба и, шурша, пошагал к небольшому оврагу. В лесу было тепло и шумно: беспрерывно доносились оканья кукушки, белки махали с дерева на дерево, воробьи то и дело верещали, вырывая ягоды друг у друга, вдалеке доносились звуки дятла, а где-то кричали сороки. Перепрыгнув еще через пару валунов и высохших бревен, он спустился к подножию небольшого ручья. Мальчик наткнулся на поваленное дерево и, опустившись на колени, начал целесообразно пыхтеть. Из неприметного дупла показалась чья-то рыжая мордочка. Поводив носом, через какую-то минуту из тени показался сам зверек. Мальчик подозвал его к себе, но тот лишь испуганно глядел на него, оставаясь на месте и озираясь по сторонам. Тогда мальчишка вытащил небольшой кулек из широкого кармана, развернул его и поднес к самому носу лисенка.       - Остатки моего обеда, - тихо, чтобы не спугнуть лиса, пробормотал он, – вареное яйцо, рис и сосиска, сэр. Зверь попятился, но учуяв запах еды, чуть увереннее приблизился к кульку. Вид у него был весьма изголодавшийся, и он быстро начал расправляться с «обедом». Мальчишка давно заметил малыша, блуждающего возле окраин города, подступавшего к старым домам. Судя по царапинам, оставшихся на лисиных лапах и морде, он не раз пробовал стащить порцию какого-нибудь корма из «кошачьего павильона». Мальчику же нравилось колесить по заброшенному кварталу, останавливаясь на небольшом лугу подле края широкого леса. Иной раз, удобно усаживаясь у большого черного дуба, он нередко читал разные книжки про чародеев, духов, рыцарей и джиннов. Порой вовсе, пригревшись теплыми лучами октябрьского солнца, его то и дело брала дрема, и мальчик оставался здесь до самого вечера. Рядом с ветхими домами обычно собиралось много котов, куда люди приносили еду для бездомных животных. Так подскочив однажды спросонок от ужасных воплей и шипения, юноша и завидел малыша-лиса у самых домов. Мальчик, не раздумывая, взял близлежащую палку и ринулся к старым зданиям. Угрожающе помахав перед стаей «дубинкой», точно огр или орк из какой-нибудь очередной книги, он отогнал прочь всех котов. Ненароком лисенка тоже. Тогда юноша не стал преследовать зверька, поспешно ринувшегося к лесному оврагу. Ему показалось странным, что малыш блуждает один по таким весьма опасным местам. Он дал обещание сам себе, что обязательно найдет его завтра и узнает, всё ли с ним хорошо.       - Фыр, - словно сказав «спасибо» по-лисьи, зверек, вылизав маленький пакетик с бывшим угощением, потянулся и подступил чуть ближе к незнакомцу. Мальчишка протянул руку, и лисенок осторожно начал её обнюхивать. Мальчик хотел погладить лиса и тот, на его удивление, был не против.       - Славный малый, - улыбнувшись, мягко сказал юноша. – Вот и не думал, что когда-нибудь буду гладить настоящего лиса, пускай и крохотного, – немного помолчав, все проводя ладонью по мягкой рыжей шерстке, он вдруг вспомнил, - Ну а где же твоя мама-лиса? Она не разозлится, если узнает, что я приходил сюда? Понятное дело, лисенок и не думал отвечать. Он пристроился к ногам мальчика, который тем временем всё продолжал сидеть на коленях. Тогда малыш то зафыркал, то замурлыкал, свернувшись в небольшой огненно-рыжеватый пушистый клубок. Мальчик завороженно продолжал пускать теплые пальцы в пушистое пространство, пристально разглядывая животное. Шли часы, и день стремительно близился к позднему вечеру. Двое продолжали почти неподвижно сидеть возле дряхлого поваленного дерева в тихом осеннем лесу. В тихом лесу? Юноша резко оцепенел, словно к нему вернулось сознание, на время которое он будто бы утратил, заснул. Он резко дернулся, тем самым разбудив лиса. Малыш снова мурча зафыркал (или фырча замурлыкал), однако мальчик было даже не обратил и внимания. Солнце давно зашло, смеркалось и скоро быстро стемнеет, он уже должен давно быть дома. Но он не мог сделать и шага – тишина насторожила его. Действительно, когда это в лесу стало так тихо? Ни ветра, ни птиц, ни зверят, ни даже звуков в метрах протекающего ручья – ничего. Казалось, сам лес, украшенный тысячью желтых и красных деревьев, застыл.