all i could do is say that these arms were made for holding you

Я потерян. Я потерян буквально во всем, что связано с тобой, будь то запах волос, или же топленый цвет шоколадных глаз. Ты пугаешь меня. Пугаешь тем, как быстро я растворяюсь в твоем смехе и твоей улыбке, как быстро я забываю, что вокруг нас все еще существуют другие люди. Ты тот, кто заставляет мое сердце биться с такой скоростью, будто я пробежал 10 километров, не останавливаясь ни на секунду. Меня тревожит зависимость в тебе. Я физически ощущаю сдавление в груди в те моменты, когда ты не рядом. Иногда мне кажется, что, если бы мы не видели друг друга два дня, я не дожил бы до третьего. Казалось бы, что вообще такое два дня? Но для меня это вечность, когда я не имею возможности прикасаться к тебе. Я вижу, как буквально весь мир смотрит на меня, когда исполняю очередную песню на нашем концерте, и это тот самый миг бесконечного счастья, когда ты знаешь, что тебе ничего больше не нужно. Но в тот момент, когда я поворачиваю голову и вижу твои счастливые блестящие глаза, которые смотрят на меня так, как будто никого и нет рядом, я твердо уверен, что ты — и есть весь мой мир. Я уже и не могу вспомнить тот день, когда понял, что люблю тебя. Возможно, это была вторая неделя нашего знакомства? Тот день, ты волновался по поводу нашего первого выступления в прямом эфире и был уверен, что мы всё завалим. Я помню, как ты обнял меня в гримерке, говоря, что благодарен Богу за то, что ты здесь, потому что здесь у тебя появился я — твой самый лучший друг. Сказал, что даже если мы и вылетим сегодня, то это небольшая плата за те чудесные две недели, что мы провели вместе. Только после того, как я уверил тебя, что наша история еще не закончена и что она не должна заканчиваться вот таким нелепым образом, ты, глубоко вздохнув, наконец улыбнулся и заметно расслабился. Или это был тот день, когда у тебя поднялась температура и, несмотря на все твои отговорки, я пропустил репетицию и остался с тобой? Ты был таким ослабшим и беззащитным, но все еще возражал всякий раз, когда я приносил тебе горячий чай, говоря, что мог бы и сам о себе позаботиться. Когда к вечеру у тебя начался озноб, из-за которого ты никак не мог согреться под одеялом, я прилег к тебе на кровать и обнял тебя. Услышав через полчаса твое размеренное и безмятежное дыхание, я остался с тобой, несмотря на тысячи причин в моей голове, почему я должен был тихо встать и пойти к себе. Наверное, где-то глубоко в сердце, я уже тогда знал, как много ты для меня значишь, но все равно позволял себе пропадать в пучине своих неопределенных чувств. Я до сих пор отчетливо помню дрожь в ногах в тот день, когда ты, шутливо играя с моими волосами, громко чмокнул меня в щеку, выполняя задание Луи в «Правде или действии». Смешно думать, сколько усилий мне потребовалось сохранить безразличное выражение лица, встречаясь с тобой глазами после этого. Мое сердце предательски вздрагивает всякий раз, когда ты приносишь мне завтрак в постель, отшучиваясь тем, что только так меня можно заставить проснуться раньше полудня. Помню свою дурацкую счастливую улыбку, когда ты поцеловал меня после очередного концерта в Италии, твои растерянные, слегка напуганные глаза, когда ты осознал, что только что сделал. Слава Богу, у меня хватило ума догнать тебя и поцеловать еще сильнее. Поцеловать так, как я хотел целовать тебя все эти годы. Я знаю, что если и существует понятие соулмейта, то я благодарен небесам, что нашел своего в 18.