***
Кэрол поставила на поднос кусок пирога прямо из духовки и горячий чай. Она подошла к спальне Кейт и постучалась. — Войдите, — произнесла та из постели. Кэрол, аккуратно держа поднос в руках, вошла в комнату. — Восемь утра, а ты уже давно на ногах, — сипло проговорила женщина в кровати. — Я всегда встаю рано, — улыбнулась Кэрол, поставила еду на прикроватный столик и села на край кровати, — Надеюсь, я тебя не разбудила? — Нет, с полчаса уже как проснулась, а встать сил нет. Лежу и смотрю на эту трещинку в потолке, как сумасшедшая, — рассмеялась Кейт. Кэрол взяла подругу за руку. Её взгляд был полон заботы и беспокойства. — Как ты? — Ты же знаешь, намного лучше. — Я знаю, каково твоё здоровье. Но не знаю, как у тебя на душе. — Лучше. Нет, правда, лучше. Честно, — Кейт повторяла это в ответ на недоверчивый взгляд Кэрол, — Я вижу, ты винишь себя. Любишь ты это дело. Но всё не так. В этом каждый виноват. Каждый из нас по капле. И мой Адам не меньше других виноват в своей собственной смерти. Я… скучаю по нему. Конечно, скучаю, но… Справлюсь. Перетерплю. Переживу это. Можно сказать, уже пережила. Главное, что Барри и Тина живы и в безопасности. — Кстати, как Барри? Ему пришлось несладко. — Он лучше. Я с ним говорю, и он слушает. Нужно время, конечно. Тем более, он подросток. Но он хороший парень, — грустно улыбнулась Кейт. — Да, у тебя чудесные дети. Это счастье. — Помню, как впервые увидела Барри в приюте. Я думала, не смогу полюбить детей после того… что случилось с Аароном и Сарой. Но он был такой красивый, такой озорной, такой мой ребенок, что я дала себе еще один шанс. А потом появилась малышка Тина. Когда всё теряешь, кажется, что из пепла уже не воскреснуть, но мы воскресаем, Кэрол. Потому что мы… люди. И имеем потребность любить. Кэрол едва заметно кивнула и сжала крепче её руку. — Милая, ты точно в душу мне заглянула, — проговорила Кэрол с грустной улыбкой. — Всё будет хорошо, Кэрол. И у меня, и у тебя. Моя дорогая, ты ведь тоже настрадалась, я знаю. Я всё вижу. Я не спрашиваю, потому что придёт время, и ты сама расскажешь. Главное, чтобы сейчас ты, наконец, обрела радость и гармонию… даже в этом жутком мире. — Я думаю, у меня получается, — Кэрол против своей воли залилась румянцем. — Да, я понимаю, о чём ты… Он тебя любит. Это видно. И ты тоже, дорогая. У тебя это вообще на лбу написано, — рассмеялась Кейт. Кэрол шутливо толкнула её кулачком: — Из-за твоих слов я чувствую себя девчонкой! — Девчонка и есть. — Только белая, как лунь, — грустно усмехнулась Кэрол, — Девчонка состарилась. — Ну, брось ты это. Даже не думай напрашиваться на комплименты! Со мной это не пройдёт. А вот глаза твоего Дэрила скажут тебе больше, чем что бы то ни было, — Кейт подмигнула подруге. Кэрол благодарно и счастливо улыбалась. — Сегодня хочу сходить к Диане, попросить работу, — произнесла Кейт. — Тебе ещё рано об этом думать. — Хочу быть нужной, Кэрол. Хочу занять руки и голову. Я не могу без труда, я к этому привыкла, — возразила Кейт. — Что ж, только не перенапрягайся. И принимайся за завтрак: с этими разговорами он совсем остынет. Кэрол улыбнулась подруге и направилась к выходу. — Кэрол, — окликнула её Кейт у самых дверей, — Ты говорила, что вы с Дэрилом видели вертолёт… — Да, он отвлёк ходячих и позволил нам спастись. — Я много думаю об этом вертолете последние дни. Чей он? Грозит ли нам это чем-то? Кэрол закусила губу и задумалась на несколько секунд, потом ответила: — Если грозит, то мы об этом узнаем в своё время. Не тревожься понапрасну. Кейт кивнула и встала с постели.***
Ночь погасила огни Александрии. Пустынная улица, только фонарь над крыльцом Кэрол бледно горел. На ступеньках крыльца сидели они вдвоём. Кэрол и Дэрил. Всю эту неделю у них обоих было столько хлопот, что они практически не виделись. Только урывками днём или же на короткие мгновения вечерами, когда усталость уже сбивала с ног. Лишь несколько взглядов, несколько слов… Кэрол успела основательно соскучиться по нему. Потому, когда она увидела, что он вечером направляется к её крыльцу, её сердце ускоренно забилось, она расплылась в улыбке и едва не замурлыкала. Может быть, он тоже соскучился? .. Она скользнула на кухню и достала бутылку посредственного красного вина, которая пылилась еще с вечеринки. И вот теперь они, расположившись прямо на крыльце, сидели рядышком и по очереди отпивали из горла вино, заливая им усталость, напряжение и нерешительность. Кэрол сделала очередной глоток и поглядела на Дэрила. Он сидел рядом, уставившись в пустоту. В его голове роились мысли. Он думал о том, что цена заплачена высокая, но главное, что всё возвращается на круги своя. И она рядом. Как в тот вечер. И никого лишнего теперь. Дэрил почувствовал её взгляд на себе и повернул голову. Она смотрела с грустью и нежностью. — Какая хорошая ночь. — Ночь как ночь, — усмехнулся он, взяв бутылку из ее рук. — Тихая. Теперь я радуюсь тишине, — грустно улыбнулась Кэрол. — Всё думаешь о том, что случилось? — Дэрил пристально посмотрел на неё из-под чёлки. — Думаю. Это очень тяжёлый урок. Но теперь мы его усвоили. Усвоили же? — Кэрол с надеждой посмотрела на Дэрила. — Посмотрим. Люди гибнут почем зря. И это в порядке вещей, — нахмурился Дэрил. — И для нас? — Ну, у нас есть хорошая привычка: начинать сначала. Стараться начинать. Она усмехнулась. — Но сейчас-то? Сейчас мы и впрямь можем начать? Её бедро было в паре сантиметров от его бедра. Кожа, подсвеченная фонарём, сияющие глаза… Смотришь в них и правда верится, что можно оставить позади всё пережитое. Всё забывалось. Он забывал даже как говорить. Даже как дышать. Он засмотрелся. Забыл про её вопрос. Она рассмеялась. Хмельной румянец раскрашивал её щёки. — Чего? — спросил он, смутившись. — Ты не ответил и… завис, — она подобрала безопасное слово, чтобы обозначить, что он с минуту просто пялился на неё. — Мы начнём… Мы уже начали, — ответил Дэрил, напуская на себя серьёзный и отрешенный вид. — Наверное, — проговорила она, — И… рыбке больше не хочется на сушу: я в воде. Вот именно сейчас, здесь, с тобой… И это всё так, как должно быть. Я правда верю в лучшее, Дэрил, — вкрадчиво проговорила Кэрол, — Я поверила. С твоей помощью я поверила. У Кэрол кружилась голова, но не вино было тому причиной. Жгучее и захлёстывающее с головой осознание того, что лекарство от всех болей и ключ от двери в будущее сейчас здесь, с ней, даже больше — в ней: в её душе, стоит только ей оказаться рядом с этим мужчиной. Любовь — вот тот рецепт, до банальности простой, но единственно возможный, и именно он источник столь необходимой концентрированной надежды. Кэрол закусила губу, внутренне радуясь своему открытию. — Это хорошо, — произнёс Дэрил, вновь отпивая вино, хотя следовало остановиться. Вино накладывалось на усталость и развязывало язык. — А ты… — сорвалось с этого самого языка. Она смотрела на него, ожидая продолжения. И продолжать пришлось. — Ты тогда говорила, что хочешь почувствовать себя женщиной… А сейчас? Она рассмеялась. Дэрил замялся: — Чёрт, забудь, я хреново формулирую… Кэрол украдкой взяла его за руку. Его же этот жест буквально прожёг насквозь. Её тонкие слегка огрубевшие от работы пальцы касались его пальцев и высекали искру. Он судорожно сглотнул, стараясь не выдать себя и эту сумасшедшую гамму чувств, которую в нём вызывает одно её присутствие, не говоря уже о прикосновении. — Ну ты чего, — мягко и игриво ответила Кэрол, — Сейчас… я чувствую себя женщиной. Всё-таки лучший способ почувствовать себя женщиной — это быть спасенной мужчиной. Она смотрела лукаво. Во всей её сути сейчас было что-то чувственное, головокружительное. Она не убирала свою руку из его руки, и её кожа жгла его. Он выдохнул, он постарался расслабиться. — Ты была спасена вертолетом, — хмыкнул Дэрил. — Нет, — настойчиво возразила Кэрол, - Нет, тобой. Всегда тобой. Тогда ты сказал… Все эти тонкие темы, все эти откровенные разговоры совсем не для него… Он ещё недостаточно пьян. Дэрил резко, сам от себя не ожидая, перебил её: — Ты же всё поняла тогда. Он выглядел таким напряжённым, что Кэрол стало не по себе. — Казалось, что поняла. Но теперь не знаю и… боюсь, что ты сейчас уйдёшь, — прошептала она немного растерянно, сильнее сжимая его руку. Ну же, Дэрил, откройся мне, доверься мне. Останься. Дэрил поднял глаза на неё и пристально посмотрел. Она вдруг стала такой хрупкой на вид, такой напуганной. Неужели эту сильную женщину так беспокоило его присутствие или отсутствие? Кажется, он и сам уже знал это, знал, но не мог поверить. Не мог поверить, что в самом деле её привлекает. Не мог поверить, что она так искренне и самозабвенно тянется к нему, хотя и видел это. А сам он, похоже, «отлично» зарекомендовал себя, раз она думает, что он может уйти. Дэрилу Диксону стало тошно от самого себя. И никуда он не уйдёт. Дэрил выпил вина и, не сводя с неё глаз, уверенно произнёс: — Не уйду. А то без присмотра ты ходишь за ворота и находишь неприятности. — Дэрил, — усмехнулась она. Тревога, внезапно навалившаяся на сердце, растаяла. Стало так тепло и так хорошо. Почему-то близость к ней уже не пугала Дэрила, а только будоражила. От неё исходило сияние, она была такая… близкая, такая манящая. Всё возможно — вот что говорили её глаза. И он верил, верил и капитулировал. — Я и тогда тебе сказал. Я не уйду, — какая-то ломаная нотка проскользнула в его голосе. — Не уходи, — повторила она. Когда она подняла на него глаза, он увидел в них влагу, — Вообще не уходи, — выдохнула Кэрол. Её грудь тяжело вздымалась. Кэрол провела по его колючей щеке тыльной стороной ладони, силясь успокоить тяжёлое дыхание, выдающее с потрохами всю её головокружительную страсть. Ничего не выходило. Её захлестнуло. Его близость сводила её с ума. Она больше не могла сдерживаться. — Я не забыла, — проговорила Кэрол распалёнными губами. А ты не забыл? Губы Кэрол оказались совсем близко. Её тёплое сбившееся дыхание обожгло его губы. Она провела большим пальцем по его скуле и мягко, но настойчиво поцеловала его. Он выронил бутылку вина. — Я не забыл. Я не забыл… — надсадно прошептал Дэрил, притягивая её податливое тело к себе. Он ответил поцелуем на поцелуй рывком, точно в тумане, не отдавая себе отчёта в происходящем и давая себе разрешение. Вновь. Ты моя. Ты только моя. Ночь сгущалась. Тихая и мирная, беззвучная ночь. Мотыльки бились о фонарь. Порывы теплого ветра касались их кожи. Они сидели на ступеньках и целовались.