О любви и колдовстве

Мерный топот копыт, заполнявший карету, действовал успокаивающе. К сожалению, этого эффекта было недостаточно, чтобы заглушить желание раздвинуть наглухо задернутые занавески и распахнуть окно, позволяя прохладному ночному воздуху, пахнущему травами и приключениями, заполнить душное пространство. Гвендолин же не покидало ощущение, что с каждым мгновением места в экипаже становится все меньше и меньше и вот-вот темные стены окончательно поглотят ее. Сердце, в предчувствии чего-то неладного, стремилось выпрыгнуть из груди: как и его обладательница, оно требовало свободы. Не прибегая к многим обычаям жителей королевства, Гвендолин все же понимала и уважала многие из них. Использование в качестве транспорта крошечного замкнутого пространства, однако, не входило в это число. Как можно добровольно запереть себя в чем-то подобном, превращая путешествие в пытку, когда есть возможность помчаться навстречу ветру, сливаясь в единое целое с мчащимся конем и окружающем пейзажем? Пытаясь отвлечься от необъяснимой тревоги, клубами черного тумана заполнявшей сознание, девушка позволила глазам закрыться и, откинувшись на спинку сиденья, постаралась сосредоточиться на событиях последних нескольких часов. — Мы нападаем на рассвете следующего дня. Без каких-либо предупреждений и объявления войны, — тон говорящего не терпел возражений. В просторной, но тускло освещенной комнате пять человек — три мужчины и две женщины — сидели за длинным дубовым столом, поверхность которого было практически невозможно разглядеть из-за устлавшего ее вороха бумаг: преимущественно карт и военных планов. Лица присутствующих выражали крайнюю степень сосредоточенности, которая, впрочем, полностью диссонировала с пышным парадным облачением каждого из них. — Ваше Величество, но разве это не кажется Вам подлым? — Нахмурив брови, поинтересовался один из сидящих за столом — по виду, самый юный из находившихся в комнате. Лицо человека, восседавшего во главе, чьи виски уже успела отметить ледяным прикосновением седина, стало еще более суровым, нежели до этого. — Ты ничего не знаешь о подлости, Альберт, — сухо ответил мужчина. — По вине нашего врага погиб твой отец, разве этого мало? Юноша, кажется, в первый момент собравшийся возразить, почти сразу передумал и предпочел промолчать, внезапно проявив повышенный интерес к одному из развернутых свитков. — Я полностью поддерживаю такое решение, Ваше Величество, — тем временем кивнул сидящий по правую руку от правителя. — Сегодня же моим войскам поступит приказ о боевой готовности. — Я позабочусь о том, чтобы о военных действиях с нашей стороны подданных не стало известно преждевременно, — в свою очередь отозвалась дама напротив. — Королевство большое, гонцы быстрые. В противном случае мы рискуем потерять эффект внезапности, — ее губы тронула легкая улыбка, когда женщина добавила: — Уже завтра во всех городах страны начнется Весенний Фестиваль Театральных Представлений. Людям будет не до войны. Король удовлетворенно кивнул. Тут взгляд его упал на участницу собрания, еще ни разу не посчитавшую нужным принять участие в обсуждении: — Что скажете Вы, леди Абигейл? — Что у меня голова идет кругом от ваших разговоров о кровопролитии, — усмехнулась дама, томно глядя на главу государства, ни на миг не прекращая обмахиваться изящным кружевным веером. — Вас не сбивает с мыслей музыка снизу? Зачем вообще устраивать военный совет одновременно с грандиозным балом: что, если кто-то из гостей абсолютно случайно нас услышит? Не говоря уже о намеренном подслушивании... Выражение лица второй женщины явно свидетельствовало, что замечание было воспринято ею как личная обида: — Мы находимся в самой хорошо охраняемой и звуконепроницаемой части замка, — губы ее сжались в тонкую линию. — К тому же, это уже было оговорено: все потенциальные участники, как Вы выразились, намеренного подслушивания, накануне получили приглашения. Каждый из них сейчас наслаждается игрой лучшего в королевств оркестра и обилием нисколько не худшего качества напитков, когда стража ведет пристальное наблюдение за залом. Леди Абигейл лишь пожала плечами: — В любом случае, вы, как я вижу, прекрасно принимаете все решения и без моего участия, — дама поднялась из-за стола. — Лучше я присоединюсь к вашим кандидатам в шпионы и послушаю оркестр. С этими словами она покинула комнату, тем самым вызвав недоумение в глазах юного Альберта, нелестный комментарий о допуске к государственным делам представительниц слабого пола со стороны начальника армии, а автора идеи об отвлечении лишних ушей музыкой заставив презрительно хмыкнуть. Впрочем, все четверо тут же забыли о существовании леди Абигейл, как только за последней закрылась дверь. Покинувшей собрание стоило лишь сделать легкое движение рукой, заставляя изумрудные искры пробежать сквозь замочную скважину и тут же исчезнуть. "Мне бы вашу наивность", — улыбнулась, мысленно покачав головой, Гвендолин под личиной некой знатной и уважаемой королем особы — образу, сложившемуся в головах присутствующих под действием магии при виде девушки и покинувшего их, стоило Гвендолин выйти за порог. После нескольких минут странствия по лабиринту беззвучных коридоров, все еще не меняя обличья (что стоило немалых усилий), девушка, подарив улыбку кивнувшему и отворившему перед ней двери представителю королевской охраны, оказалась поглощена вихрем кружащихся в хороводе красок и переплетающихся в причудливые узоры с возгласами и смехом мелодии. На контрасте с оставшейся за пределами огромного бального зала тишиной взрыв яркости и буйствующего веселья едва не сбил Гвендолин с ног. Тысячи свечей, расположившихся в десятках хрустальных люстр, освещали колоссальных размеров помещение, заполненное дамами в дорогих платьях и кавалерами, чьи наряды не уступали в роскоши. Среди этой толпы, казавшейся вошедшей девушке единым существом под карнавальной маской, жадно глотающим бьющий ключом нектар наслаждения и удовольствия, Гвендолин почувствовала себя потерянной. Туго затянутый корсет, казалось, парализовал грудную клетку стальной хваткой. Кровь забила у висков в такт музыки, стремительно идущей на крещендо. Голова закружилась в бесконечной пляске лиц и масок. Похоже, кто-то поинтересовался, в порядке ли она. Пробормотав что-то невнятное, Гвендолин поспешила к выходу. С ужасом колдунья вдруг осознала, что прядь, выбившаяся из прически и упавшая на лицо, не платиновая вьющаяся локонами, а цвета воронова крыла — ее собственная. Осознание, что магия перестает действовать, отрезвляло. Выровняв дыхание, из последних сил девушка сосредоточилась на облике леди Абигейл и лишь захлопнув дверцу кареты позволила себе сбросить с плеч груз заклинания. Облегченно, платье ее приняло истинный вид, из кремового шелкового с золотыми парчовыми вставками и бесчисленным количеством кружев превращаясь в простое льняное бирюзового цвета; волосы свободным водопадом рассыпались по спине, не оставляя даже памяти о замысловатой прическе. И только кружевной веер, единственный предмет образа Абигейл, не бывший магической иллюзией, остался неизменным. Подъезжая к месту назначения, Гвендолин постаралась успокоить себя тем, что половина пути уже пройдена. И пусть то, что ожидало ее впереди, было куда сложнее проникновения на королевский военный совет в облике несуществующей знатной дамы, осознание приближение к цели придавало сил. Когда карета остановилась возле скрываемого во мраке особняка, девушка поспешила скрыться в темноте, поблагодарив кучера. О повторной смене облика не могло быть и речи: в таком случае Гвендолин, вероятнее всего, потеряла бы сознание и способность колдовать на ближайшие несколько дней. Экипаж тем временем двинулся прочь, на мгновение оказавшись окутанным изумрудными искрами — извозчик более не помнил ни покинувшую карету пассажирку, ни место, где это произошло. Гвендолин же, несколько минут глядя на звездное небо и вслушиваясь в стрекот цикад, переводила дыхание, искренне радуясь, что, какие бы трудности ей ни пришлось преодолевать, среди них не будет ни поездки в экипаже с наглухо зашторенными окнами, ни присутствия на королевском балу. Затем колдунья отправилась ко входу в здание, возле которого находилась, и, поднявшись по поросшим мхом ступеням, трижды постучала в массивную дубовую дверь: время сейчас было для нее подобно золотому песку и не потерпело бы потери. С приветствующим скрипом, дверь отворилась. Из особняка повеяло запахом сосен, полыни и ночной свежести. Где-то вдалеке прокричала ночная птица. Совсем рядом послышался топот копыт. Гвендолин шагнула за порог и оказалась в объятиях дышащего свободой и тайнами леса. Вот он, ее дом. Место, пугавшее многих своей загадочностью и непредсказуемостью, казалось Гвендолин куда более безопасным, нежели то, что скрывалось за громоздкими стенами замков и крепостей. Каждая коряга здесь была полна Жизни. То и дело в кронах деревьев и в листве кустов раздавалось невнятное шелестение. Собственно, это ничуть не удивляло девушку, которой было прекрасно известно, сколько необычных существ полноправно считают это место своим жилищем. В симфонии ночного леса солировали цикады, исполнявшие свою партию под аккомпанемент шепчущейся листвы, ухающих сов и периодически раздающегося вдалеке воя. Все эти звуки успокаивали и щедро дарили уверенность в осуществлении задуманного. Впрочем, Гвендолин никогда не поддавалась излишней наивности: любого бы из танцующих сейчас на балу ее родной лес сковал бы цепями ужаса, а напуганный человек, как известно, безмерно опасен, ведь туман страха ядовит для ясного сознания. Именно поэтому попасть в эту часть леса, именуемую Колдовской Рощей, где магия живет в каждом листе, возможно было лишь через особняк, одиноко стоявший на краю города. Дом, чьи двери открылись лишь несущим в себе волшебство. И девушка не раз мысленно благодарила установившего этот закон. Вскоре до слуха донеслось характерное лошадиное фырканье. Губы колдуньи тронула улыбка; Гвендолин дружелюбно потрепала коня по загривку: — Сегодня Роберт нуждается в нашей помощи, — обратилась то ли к животному, то ли сама к себе девушка, оседлав жеребца. — Поторопимся, Маркус. Как ни странно, короткой фразы хватило, чтобы конь двинулся вглубь чащи, шурша листвою под ногами. Девушка никогда не переставала удивляться своей связи с этим животным, бывшей поистине мистической. Несмотря на то, что Маркус не был даже потомком Сумеречных Жеребцов, издавна служивших обладателям магией. Возможно, связи совместного детства и взросления куда сильнее любого колдовства. Вскоре едва проходимые заросли уступчиво расступились, и впереди показалась тропа. Маркус ускорил шаг. В задумчивости всадница рассматривала обступившие путь разлапистые деревья, ветви которых стремились указать путь под руководством блуждающего по ночам в лесах странника-ветра. То и дело в лунный полумрак врывалась вспышка золотистого сияния в кроне какого-нибудь задремавшего дуба: Гвендолин не знала, почему не спится лесным феям, но подозревала, что жизнь их так же полна таинственных ночных событий, как и жизнь всего королевства. При виде ответвления от тропы, уходящего в сторону, колдунья подавила желание с печалью вздохнуть: какая-то часть ее с радостью бы отправилась сейчас в родное селение, а не проворачивала бы опасную авантюру, бросая вызов судьбе; но остальное сознание тут же бросилось на бунтарку с упреками и напоминаниями о цели, что немедленно оказало желаемое влияние. А вот и следующий поворот, на этот раз вызывающий вполне оправданную слегка мечтательную улыбку. Дорога, извивающаяся между деревьев, выводила путников из Колдовской Рощи в ту часть леса, ход куда был открыт любому, не имеющему страха перед дикими животными и лесом как таковым. Именно там в разгар собирающего солнечные лучи в снопы и букеты лета Гвендолин впервые встретила правителя государства, к границам которого уже через сутки в полном вооружении подступят вражеские войска. Их чувство, распустившееся из семя случайной встречи, распахнуло двери в жизнь молодой колдуньи для чего-то светлого, яркого и совсем не изведанного. Название этому чему-то было "счастье", что для Гвендолин звучало одинаково с именем возлюбленного. Роберт просто шагнул в ее судьбу, став тем самым проводником и путеводителем, который был там необходим. Правда, сам лишь несколько лет назад взошедший на трон король то же самое говорил о Гвендолин. Он был готов сделать ее королевой уже тогда. Настаивал на том, чтобы обратный путь они проделали вместе. Девушке же удалось убедить его, что этот шаг был бы неверным. Ведь загадочная обладающая колдовским даром жена, не выносящая замкнутых пространств и громкой музыки, — совсем не то, что нужно только начавшему завоевывать доверие и симпатию народа правителю. Ядовитые ручьи сплетен разъели бы его репутацию, вымыли бы ее с основания. Нет, для их счастливого конца было еще слишком рано... Но ведь настоящая любовь не знает ни расстояния, ни времени. И Роберт уехал. Скрылся за горизонтом и в пучине государственных дел, оставив лишь букет залитых летним солнцем и ароматом сосен воспоминаний и веер из тонкого кружева — на память. Будто каждый цветок в родном лесу уже не напоминал ей об их встречах. Тем более, каждое полнолуние, когда абельколы, неуловимые крылатые коты-вестники, могли выполнить просьбу любого колдуна или колдуньи, Гвендолин и Роберт могли обменяться посланиями. Он рассказывал о дворцовых интригах и нелегкой участи короля, она — о Колдовской Роще и жизни в поселении магов, где паутина интриг была сплетена не менее хитро, чем дворцовая. Все это так бы и продолжалось, если бы этим утром девушка не проснулась в холодном поту от жуткого кошмара с лязгом мечей, реками крови и криками отчаяния, осознавая, что должна попасть в королевский дворец любой ценой. И теперь предупредить Роберта было необходимо как можно быстрее, а на небе сиял лишь серп месяца. Но Гвендолин не могла позволить их счастью быть разбитым на миллионы осколков безжалостным молотом войны. Дорога начала сужаться. Виляя и неохотно огибая деревья, она наконец привела колдунью и Маркуса в тот участок леса, где чаща неожиданно расступалась, открывая взгляду путников поляну. На последней, окруженные магией леса, расположились у яркого костра несколько силуэтов. На несколько мгновений девушка замерла, очарованная тихим волшебством представшего перед ней места. Кроме огня, чье мирное потрескивание было единственным звуком, время от времени прерывающем безмолвие, поляна была освещена мерцанием укрывшихся в выступавших из земли корнях деревьев растительности: излучавших мягкое сияние грибов, папоротников и цветов. Чудь дальше среди деревьев спрятались одноэтажные постройки из камня, также бледно светящегося. Гвендолин находилась в самом сердце Колдовской Рощи, где все буквально излучало колдовство. Тем не менее, жители поселения, насколько было известно девушке, никогда не имели магического дара. — Лунной ночи вам, энкобары! — Девушка спешилась, оставив коня с любопытством наблюдать за летающими в воздухе светлячками, и направилась к группе у костра. Сидящие подняли на нее взгляды, ни выражавшие ни любопытства, ни гостеприимства. Представителей лесного народа, зовущих себя энкобарами, можно было бы принять за людей, если бы не вертикальные зрачки и характерные для семейства кошачьих уши. — Чародейка, — констатировал один из энкобаров, заставив слово прозвучать как оскорбление; голос его звучал низко и слегка растянуто, будучи на границе между человеческим и кошачьим. Гвендолин тяжело вздохнула: те, к кому она пришла за помощью, никогда не отличались любезностью. Однако выбора не было. — Мне нужно увидеть Оракула, — она постаралась впустить в голос достаточно уверенности. Лицо одного из сидящих исказила усмешка: — Он не посылает видения таким, как ты. — Мне не нужно знать будущее, — возразила Гвендолин. — Я нуждаюсь в помощи. Дети леса обменялись взглядами. Колдунью посетила догадка, что совершаемые ими движения ушами вовсе не случайны: хранители самой могущественной в этих краях магии общались таким образом. Наконец, тишина была нарушена: — И ты так уверена, что он станет помогать тебе? — Последовал вопрос. Гвендолин кивнула. Если бы это еще было правдой... После еще нескольких минут безмолвного обсуждения один из них поднялся и жестом указал следовать за ним. Вместе с Гвендолин они скрылись среди деревьев, направляясь в глубь поселения энкобаров. Окна большинства домов еще горели светом. Девушка чувствовала на себе заинтересованные взгляды; некоторые представители лесного народа даже специально покидали свои жилища, чтобы получше разглядеть чужачку. Впрочем, приветливости или одобрения ни на одном лице Гвендолин не увидела. И вот, девушка и ее проводник приблизились к месту назначения. Взгляду колдуньи открылась еще одна поляна, на этот раз выполнявшая функцию площади: многие жители поселения находились там, переговариваясь или просто сидя на белых ступенях. Последнее и привлекло внимание Гвендолин, заставив замереть, глядя на представшее зрелище широко распахнутыми глазами. — Оракул, — непроизвольно прошептала девушка. На мраморных ступенях возвышалась арка, заполненная клубами молочного дыма. Они не прекращали плавного движения, перемещаясь внутри своей обители. Иногда в тумане прорисовывались неуловимые очертания человеческой фигуры, тут же меняющие форму. Однако не это так поразило колдунью. От арки мощнейшими волнами исходила древнейшая магия, заставляющая Гвендолин чувствовать себя совсем бессильной по сравнению с окружающей ее мощью. — Внимание, братья и сестры! — Голос проводившего ее энкобара вывел девушку из оцепенения. — Сегодня в нашем поселении гостья. Колдунья желает получить помощь от Оракула! Со всех сторон послышался неодобрительный шепот, однако жители деревни все-таки расступились, пропуская Гвендолин к ступеням. Стараясь не выдавать неуверенности в походке, колдунья двинулась к арке, чувствуя на себе десятки взглядов: дети и взрослые — все они смотрели лишь на нее. Однако взойдя на возвышение, девушка забыла обо всем: толпе, событиях этой ночи, возможных трудностях. Сейчас для Гвендолин существовали трое: Оракул, Роберт и она сама. — Оракул, — начала девушка, вглядываясь в движение тумана. — Мне необходима твоя помощь. Я знаю, что в твоих силах вызвать феникса — самого быстрого вестника в мире. И мне очень нужно уведомить короля соседнего королевства о идущей к его границам армии. Несколько минут, которые показались Гвендолин вечностью, повисшая тишина нарушалась лишь ударами ее сердца. Внезапно над поляной раздался голос, доносившийся, казалось, сразу отовсюду и в то же время из ниоткуда: — Докажи, что ты достойна, — был ответ. Девушка замерла. Как могла она донести до силы, скрытой в клубах дыма, что на кону стоит жизнь самого дорогого ей человека и населения целого государства? Как могла показать, насколько много значило для нее одно послание? Как могла показать?.. Внезапно взгляд Гвендолин упал на кружевной веер в кармане платья. Вот оно — хранилище воспоминаний... Быстро, словно молния, в голове промелькнула идея. Лишь бы хватило сил... Последний раз взглянув на подарок Роберта, она протянула веер в туман. С изумлением девушка наблюдала, как белое сияние принимает форму человеческой руки. Тонкие пальцы сомкнулись на кружеве, окутывая его светом, изменяя очертания... И вот, на полупрозрачной ладони лежал дубовый лист, и лишь узор кружева напоминал о его прошлом. Оракул ждал, не убирая протянутой руки. Не в силах сдержать дрожь, Гвендолин накрыла туманную ладонь своей. Она не слышала возгласа изумления в толпе. Звуки и запахи перестали существовать, уступая свое место Силе, заполнявшей девушку, переполняя до краев... Она стала стеклянным сосудом, для которого существовала лишь одна цель: не разлететься на куски под давлением содержимого. Дышать стало невозможно, только Гвендолин не думала об этом. Она заново переживала каждую минуту с Робертом. Оракул показывал видения людям, позволяя увидеть будущее. Она же показывала видение Оракулу, заставляя почувствовать прошлое. Первая встреча в лесу: Роберт тогда был на охоте... Разговоры под звездным небом... Она тайно показывает ему колдовское поселение... Их первый конфликт: Роберт настаивает на их совместном отъезде... Гвендолин удается переубедить его... Прощальный поцелуй... Удерживать Силу становилось все труднее. Болью отдавала каждая мысль, окружающий мир растворился в белом сиянии... Она показывала Оракулу и его хранителям самое сокровенное, самое заветное... Доказать... Удержать... Роберт... Мрамор ступеней стремительно понесся навстречу. Сила покинула ее так же внезапно, как и наполнила. Счастливая улыбка появилась на лице: Гвендолин успела увидеть взлетевшую в небо пламенную птицу до того, как все окутала пелена тьмы. Чтобы оставаться в сознании ближайшие несколько часов (а то и дней), энергии не хватало. — Ведьма! — Раздался возглас из толпы. — Влюбленная... — вторил ему другой.