Идеальные

Халет не красивая, Карантир не красивый. И у них - по две руки: уже больше общего, чем у неё, например, с Маэдросом. А тёмные волосы эльфа обрезаны коротко по плечи, пряча острые уши; никакой больше эльф не носит такой длины волос. А человеческая женщина держит меч крепко, замахивается сильно – в последний раз нарубилась так, что меч можно выбросить. Впрочем, Халет не выбросит: это меч её брата, их отца. Оба мертвы, давно лежат в сырой земле и на ней, впитавшись с кровью и плотью, и когда Карантир ещё будет ходить и дышать, на местах их гибели вырастут леса. Карантир же не отрастит волосы, так как его лицо выглядит нелепо и глупо. Это Маглору идёт – прекрасный менестрель, это Маэдросу можно – его волосы как огненный плащ, словно подожгли его в глубинах Чёрной крепости, а брат вынес пламень и подчинил себе. Халет – никто. О ней не напишут в истории. Впрочем, Карантир тоже никто. Всего лишь четвёртый сын – не наследник, не один из милых младших и кузнец хороший, но не лучший. Злой, краснолицый, как назвала мать, мельком глянув в его будущее. Мудра была Нернадель. Будущее каждого из своих сыновей она прочитала, когда они ещё были сосунками. В общем, Карантир и Халет идеально друг другу подходили. Не дураки, сами это понимали, а потому спотыкались в её шатре: скоро, совсем скоро её народ уйдёт, а Карантир, ругающий сам себя за не своё упрямство и свою глупость – его земли скудны и плохи – не будет её искать. Но Халет об этом не думала: Халет была ниже его на голову, и ей было неудобно одновременно целоваться и искать дорогу к постели. Цель была достигнута через чудовищно длинную минуту. Эльф успел зажать её два раза, то сжимая за талию, то чуть отрывая от земли, а женщина его – целых четыре. Видимо потому, что шатёр знала лучше и расположение в нём поддерживающих столбов, к которым можно было прижимать – тоже. Спина Карантира расшатала два из этих четырёх: «потолок» опасно колыхнулся на последнем, и Халет, балансирующая на его сапогах – так дотягиваться гораздо-гораздо лучше – задрала голову. - Нет, давай так дойдём, - сказала она шёпотом. - Куда? – так же тихо и шипяще. И немного ошалело. У Карантира во внутреннем мире как Моргот молотом прошёлся: ничего не осталось, грязные и ненужные обломки. И Халет. Халет просто пришла и села на одну из сломанных деревяшек, скрестила ноги не по-женски, по-походному, как бы говоря без слов: «Я пока что здесь, у тебя. Но видишь, дом не строю, скоро уйду». Уйдёт-уйдёт. Попозже, слава Эру. - Налево. Вроде. И Халет, крепко схватив за руку, потянула его в другой тёмный угол. Острое зрение позволило заметить то, что служило женщине постелью, но сел Карантир почти споткнувшись, неловко, так как корень в земле всё же не увидел. Халет шумно упала рядом. Оба не умели целоваться. Оба стукались зубами, кусались неприятно, но больно порой, а всё это было на грани мокрой пошлости, которой никакому эльфу переходить не стоит. Халет запуталась в его плаще, пытаясь снять, но какое там – не планировали же. А надо было. Забыл, что это Халет, а не эльфийская дева. Сама привела, сама потянула, куда надо, но переодеться заранее тоже не потрудилась – и Карантиру не хватало ловкости. - Да что б это… - Халет потеряла терпение. - Я сам, - зло. - Злой ты, - прочувствовала, но мурлыкнула почти ласково, он и не знал, что Халет так умеет. – Не копайся. - Ага. Карантир шикнул, сорвав верхний слой кожи с подушечки пальца об застёжки собственного облачения. Никогда ещё с ним не обращались так небрежно и грубо. Звяканье, блеск металла. Халет бормотала под нос, развязывая завязки: - Только б пронесло, только б пронесло… Что буду с эльфёнком делать?.. - Себе заберу, - ляпнул Карантир. Кольчуга и рубаха с него упали на пол. Халет ударила его по макушке – не сильно, но чувствительно. - Дам я тебе «забрать». Мой же тоже будет. На этой ноте следовало понять, оборвать всё. Сбросить забытье, ведь у Халет будут одни проблемы, которые осознавали оба. Но почему-то слова прозвучали впустую, и развеялись, будто туман под ветром. Халет справилась быстрее и со смехом – хриплым и не совсем весёлым, но она всегда так смеялась – накинула его плащ эльфу на голову. Ещё темнее стало, а женщина тихо веселилась. Карантир наощупь нашёл её, схватил, дёрнул на себя и почти с рычанием повалил. Или не с рычанием. Возможно, это он сказал что-то на квенья. Эльф и сам не был точно уверен. Халет страшно некрасивая. Широкие сильные плечи вдавились в некое подобие подушки, голову женщина запрокинула – короткие русые волосы спутались. Карантир водил носом и вскользь губами по коже в ниточках и полосах шрамов, упираясь лбом. Талия у неё тоже широкая, бока приятно-гладкие, одной линией от пояса штанов и до подмышек. Пахло телом – просто телом, женским, пыльно-травно. Твёрдая Халет, из мышц, углов, длинных для её роста ног с грязными сапогами, которые она пока что снять не успела. Веснушки или родинки у неё по всему телу: плечи, выше локтя руки, чуть по животу разрисовало, по груди, которая являлась едва ли не единственным мягким местом. Правда, темно, половины, должно быть, и не видно. Так как руки у Карантира были заняты: ими он обхватил Халет под рёбрами и упёрся на локти, чтобы не наваливаться – эльф, задыхаясь от гулкого и глухого желания, примкнул к россыпи тёмных созвездий в ложбинке языком. Женщина одобрила, обняла руками, не трогая ладонями, но ухватывая как в капкан, выгнулась. Если Карантир поднял голову, то он бы увидел, что её ресницы дрожат. Но эльф не отвлекался. Рот так же был занят. Не захотелось отрываться даже тогда, когда плечи и согнутые ноги затекли. Халет беспокойно ёрзала уже с минуту – и это нравилось до алого полотна перед глазами. - М… как же ты так угадал… - видимо, на неё тоже скоро полотно свалится: эгоистичное такое, но Карантир пока что не был против. - Ниже… - Не могу ниже, - хрипло. - Почему?.. – капризно-недовольно. А она и такой интонацией умеет? - Не дотягиваюсь… - очень честно: надо либо отстраниться, либо поменять позу, но вот согнуться дальше не позволяла собственная спина и, частично, женские колени по бокам. - Да? – удивлённо. Даже голову подняла. Глаза у неё блестели ярко и масляно, почти как влажная кожа от мокрых дорожек после языка; Халет задумалась, но ненадолго. Протянула к нему руки и мягко дала на себя лечь. – Дай поцелую. Эльф забылся, придавил её всем телом. Халет снова кусалась, но зацелованным оказалось быть так же хорошо. Не то, чтобы ему было с кем сравнивать – разве что с этой же самой женщиной. Однако всё равно голова кругом шла. Ниточка терпения лопнула ещё у входа в шатёр, поэтому, отстранившись, Карантир жадно расцеловал её вдоль линий плеч и шеи. Просто так, захотелось. - Нет, хочу не так, - оборвала ему вдруг всё удовольствие Халет. И, крепко зажав бёдрами, схватила руками и перевернула на спину, оседлав. Сильная. Пальцы её сжали его уши, у мочек, и уж лучше бы она этого не делала. Карантир рвано вдохнул и упёрся ногами в земляной пол: они съехали по постели вниз, и теперь ноги не влезали, а голова располагалась ближе к середине. Халет заинтересованно повернула голову набок – волосы качнулись – наклонилась и, пока эльф пялился на очерченный откуда-то всё же просочившимся лунным светом силуэт её тела, помассировала его уши пальцами. Глаза закрылись сами собой, ладони легли на низ талии, слабый выпуклый изгиб у бёдер, и потянули на себя с жадным вздохом. От кончиков ушей, на которые перетекли, аккуратно давя, слегка жёсткие женские руки, растеклись лёгкой щекоткой мурашки. - И это у всех так?.. – завороженно спросила Халет, довольная открытием. У Карантира рухнула ещё одна стенка внутреннего мира. Смутно хотелось застонать от удовольствия. Словно уши – это такой способ управления эльфийской головой. И всем остальным тоже. Женщина с любопытством осваивала новый инструмент. - Да откуда мне… хах… знать… что там у других… - выдавил он. – Не щупал… - с трудом и без малейшего желания говорить. Халет аккуратно надавила на кончики. Карантир всё же что-то простонал: вот кто-кто, а смертная щупала с рвением. Разминала. Аккуратно сжимала. С тем, как тесно уже было в штанах, это сочеталось до боли и нехватки воздуха. - Видел бы ты своё лицо… - проговорила женщина. Вот зараза. Но вместо чего-то адекватного вырвался ещё один стон, и, не выдержав такого издевательства, эльф резко сел, сгрёб полуголую Халет в охапку и перевернулся вместе с ней. Слишком ноет, слишком тяжко тянет в паху. Женщина до искр перед глазами мстительно царапнула по шраму на спине и, поймав момент, когда хватку он ослабил, накинула на него и себя одеяло, тёплое, лоскутное. - Это ещё зачем? – мрачно. По ощущениям – проглотил кто-то. - Так интересней. - Я тебя не вижу. - Не гляделками дело делается. Хитрая Халет безошибочно коснулась уха и мягко погладила за ним. Но на этот раз манёвр не сработал: слишком близко к нему было тёплое женское тело. - И жарко, - добавил Карантир. - Так разденься. Двое шумно и бестолково завозились. Почему-то в голову не пришла мысль дурацкое одеяло сбросить. В процессе трогали друг друга, гладили, мельком целовали; Карантир не разбирал, что именно, так как касаться губами острых коленок было так же приятно, как сжимать пальцами её узкие ладони и гладить ключицы и скулы. В штанинах запутались, сапоги выбросили наружу: пахнуло холодом, и разгорячившаяся Халет зябко поджала пальцы на ногах и отодвинулась от щели подальше. - Где ты там? – позвала она. И фыркнула, когда Карантир притянул её за щиколотку. Эльф уже потерялся в этой тесной темноте и смирился с тем, что дышать нечем. Утром ему будет стыдно за глупости, но сейчас эта возня под одеялом почему-то прогнала тьму и все дурные мысли из головы – в идеальном мире оказался, где не существовало Моргота и всех валар вместе с ним, смертные сами за себя решали, а Халет не умрёт через несколько десятков лет. Это если повезёт ещё. Впрочем, в идеальном мире Карантир предпочёл бы, возможно, не рождаться сыном Феанора. Но об этом он никогда никому не скажет. Даже Халет, потому что Халет не знает имени его отца и не поймёт. Зато в идеальном мире она не ругала б на чём свет стоит Эру, поминая его имя как ругательство; ругала за смерть брата, за родившегося эльфом Карантира, но втихаря, чтобы никто, кроме него, не слышал. Да, смертным, было бы неплохо, чтобы тоже прожить несколько десятков лет. Угрюмый Карантир, какой-нибудь знакомый её братца, и Халет – ну, Халет. О ней и не добавишь как-то ничего. Идеальное сочетание: краснолицый злобный мужик и самая неженственная женщина во всей Арде. Эльфа такой расклад и сейчас устраивал. Нюансы просто были, малыми ядовитыми каплями растворяя многое. А что ещё маленькое, так это две ямки на пояснице Халет, в которые он уткнулся, то ли целуя, то ли просто обнимая поперёк живота. Желание растеклось по телу, но никуда не спешило, окутав теплом физической близости, дразня, но не торопя. Ладонями Карантир водил вдоль покрытых мелкими волосками бёдер: ощущение было немного странными и новым, но у Халет и на спине был еле заметный нежный пушок. Когда эльф вздумал её там поцеловать, женщина издала смешок: - Пусти, щекотно. Халет развернулась: на мгновение Карантир тронул кончиком носа кожу её живота, - ускользнула из его рук за глотком воздуха. Эльф потянулся следом и сбросил наконец с головы одеяло. Свет Итиль стал ярче, или так казалось после потёмок. Нет, всё же видеть Халет гораздо лучше. Карантир опёрся удобней руками по бокам от неё, так же как ноги женщины были по бокам от него. - Ты весь красный, - сказала она. Эльф нахмурился; он сомневался, что в голубоватых лунных лучах это как-то заметно, а значит женщина просто его подначивала. Но Халет положила ладонь ему на щёку, поцеловала в лоб, на который упали перепутанные пряди, и зарождающееся было возмущение ушло. Её дыхание обласкало вдоль линии роста волос; рука переместилась от скулы на шею, на плечо, на торс, и Халет потянулась дальше. Карантир шумно выдохнул, когда она сжала пальцы. Качнувшись вперёд, он прижался лбом к ярёмной впадине. Вперёд-назад, неритмично, но тянуще - напряжение поднималось по тугой спирали, отдавая шумом в ушах. Стонать ещё раз при том, что Халет ещё не издавала ни разу каких-то особых звуков, зато наловчилась, не хотелось из странной упрямой гордости. Карантир куснул ближайшую ко рту родинку, буркнул: «Ты что-то там говорила, чтобы ниже…», - и опустился вниз так, что женщина перестала дотягиваться, а эльфу опять стало темно и душно. И ещё ниже – осторожно-осторожно. - Ма-а-ах!.. – донеслось откуда-то сверху. Вот и хорошо. Карантир старался. Очень. Так, что дышать стало совсем-совсем нечем, а на языке осел влажно-солоноватый вкус. Выгибающаяся порой дугой, ахающая довольно Халет закинула ноги ему на плечи – чтоб уж точно задохнулся, но не сбежал в процессе – и вцепилась в волосы так, будто хотела содрать с эльфа скальп. Что ж, если продолжит в таком духе, у неё есть все шансы. А у Карантира – все шансы окончательно одуреть частично от нехватки воздуха. Частично от Халет. Ну, такой вот Халет – шумной, гнущейся, как молодое деревце. Жаль только долго не вышло. Эльф с трудом вырвался из хватки, выпрямился и жадно вдохнул вне жаркого плена рук и ног Халет. - Э-эй… - разочарованно. - Давай обратно. - Нет, - Карантир схватил её под коленями и подтянул к себе. - Я задохнусь. - Не помрёшь, - почти пренебрежительно произнесла она: не вышло, так как эльф с наслаждением потёрся. Халет закусила губу и прикрыла глаза. Невыносимо. - Не нежничай так… а… а теперь медленней… ха… Теперь застонали оба. Так лучше оказалось, гораздо. Женщина обмякла немного, а Карантир, наоборот, чувствовал себя натянутой тетивой. Подхватив её под пояс, эльф сел и отпустил себя – и Халет тоже отпустила, покачиваясь и раскачиваясь самостоятельно, прижимая Карантира лицом себе в острые ключицы. Наверное, их слышали. Возможно, у них были все шансы всё же обрушить шатёр себе на головы, так как долго медленно и сидя не продержались. Халет обвилась вокруг него, вплавилась, метя плечи будущими синяками и царапинами; Карантир опрокинул её на спину – повело укусами-засосами вдоль плеч и груди, в участившемся темпе движений. Целовались, не стукались больше. Давились хрипом, сдавленным криком. Катались по земляному полу шатра, изредка натыкаясь на то, что было постелью. Цеплялись друг за друга и менялись ролями: с эгоистично-жёсткой, забываясь и думая о том, что пульсирует огнём в животе, на мягко-нежную, непонятную, в которой пальцы Халет путешествовали, скользя, по животу, плечам и бокам эльфа, а Карантир губами сминал мягкие груди и давил на поясницу, с трудом сдерживаясь от новой волны срыва. Оборвалось резко. Халет закричала, в который раз душа его силой своих рук вокруг шеи и ног вокруг пояса, и почти сразу за ней напряжение ударило, вышибая дух вон, ослепило – женщина утянула за собой. Ничего не осталось. Совершенно ничего, кроме Халет. Кровать соорудили обратно: с трудом, потом и отряхиваясь от земли, которую насобирали в процессе. Карантир почему-то не мог заставить себя смотреть в сторону расхаживающей голой Халет: то ли потому, что потом не получалось отвернуться, то ли из-за влажного блеска на внутренней стороне её бёдер. Эльф улёгся набок и сунул руку под голову. Пустота в голове ему не нравилась, но мысли – связные и не очень – гуляли где-то далеко. Обломки из его внутреннего мира Халет тоже очень быстро вымела. А ведь скоро уйдёт и оставит его с этой чистотой. Женщина рискнула – откинула полог шатра, выходящий в сторону леса, а не лагеря. Стало холодно, и Карантир поморщился. Халет обвилась со спины, удобно перекинув руку ему через бок и уткнувшись под лопатку. Почесала ногтями по чужому животу. - Что мрачный такой? – устало. - Не мрачный. - Ещё какой. - Зря открыла. Нас могут запросто увидеть. - Да пускай, не глухие они там. Повернись, эльфик. «Эльфик». Насколько сильно можно ненавидеть человеческий язык? Карантир повернулся: Халет улыбнулась. По-настоящему, тепло, открыто, принимающе. На её коже темнели следы от его зубов и засосов. Женщина погладила эльфа по шее, подалась вперёд и вдруг пребольно в эту самую шею укусила. Карантир махнул рукой: прихлопнуть бы, как комара, но передумал и сгрёб в охапку. Сказал несколько слов на квенья. Халет не поймёт, перевести ей вряд ли кто-то сможет, если она ещё задержит эту фразу в голове. Но вряд ли. Халет практичная – прям как он. Вон, спит уже вроде. Поэтому Карантир тоже закрыл глаза и отключился так быстро, как никогда: сон без сновидений принял его, и это было спокойней, чем все ночи с огнём и кровью в них ранее. Халет приподнялась, чмокнула легонько в нос. Как хорошо, что дурочкой не родилась: понимала всё и видела без всяких переводов. Какая разница, что тарабарщину сказал – и так ясно. Она бы тоже могла что-то сказать, но нечего делать им обоим горще. Лучше уж так – проще с разными их дорогами. Поэтому Халет прижалась, устроилась калачиком и заснула следом. Светила луна, близился рассвет, а порыв ветра аккуратно закрыл полог шатра.