Просто протяни мне руку

Июль в этом году выдался жарким, и в палате было очень душно. Город за окном тонул в голубой дымке. В густых кронах тополей чирикали и ссорились воробьи. Солнце парило радостно и беспощадно и люди спешили покинуть раскаленный мегаполис, перебираясь за город. Лето и приходит для того чтобы бегать по траве, валятся в песке на речном берегу, пробовать ягоды и лакомится мороженным… Я тяжело вздохнул и отвернулся от распахнутого настежь окна. Лучше бы лил проливной дождь… Вчера выписали моего соседа по палате, и я снова остался один. За прошедшие три месяца я уже смирился с этим. Люди приходят и уходят – я остаюсь… Я тоскливо посмотрел на освободившуюся койку. Я привык к Дмитрию Сергеевичу и даже успел подружиться с ним. Интересно, каким будет мой новый сосед? От невеселых мыслей меня отвлек звук открывающейся двери. Два санитара завезли в палату каталку, на которой лежал растрепанный молодой человек. Его левая нога была загипсована до самого паха. Перелом бедра – вещь неприятная. Санитары бережно переложили парня на больничную койку и удалились. Устраиваясь поудобней, молодой человек поправил подушку, слегка подтянулся на локтях и критически осмотрел палату. Пока его цепкий взгляд блуждал по сторонам, я украдкой стал его разглядывать. На вид ему было лет восемнадцать-двадцать. Темно-русые волосы, стального цвета глаза, прямой нос и красивый овал лица. Едва заметные веснушки на щеках делали его похожим на капризного ребенка. Я так увлекся, рассматривая нового соседа, что даже вытянул шею. - Ну, а с тобой-то что? – перехватив мой взгляд, спросил он. - Травма позвоночника, - уклончиво ответил я, смущенно потупив взор. Парень неопределенно хмыкнул и мгновенно потерял ко мне интерес. Поняв, что диалога не получится, я надулся и отвернулся к окну. Вскоре моему соседу привезли инвалидное кресло, и он сразу же перебрался в него. Лежать неподвижно на одном месте ему было утомительно. Новый сосед оказался на редкость шумным и беспокойным. До самого ужина он учился управляться с креслом, разъезжая по палате от окна до двери и обратно. Время от времени я бросал на него недовольные взгляды поверх книги, которую читал, и пытался побороть раздражение, кусая от досады губы. Вечером привезли ужин. Глядя на то, с каким аппетитом мой сосед поглощает еду, я даже позавидовал ему. Меня уже откровенно тошнило от больничной стряпни и жрать ее с таким восторженным видом я не смог бы даже под страхом смерти. Не прекращая мерно позвякивать ложкой о тарелку, парень бросил на меня испытующий взгляд. - Меня Артёмом зовут, - вдруг произнес он. - Максим, - отозвался я. - Ну и как это случилось? - кивнул он куда-то на мои ноги. Отодвинув тарелку, я тяжко вздохнул. - Неудачное падение. Как в том фильме: упал, потерял сознание, очнулся, гипс, - попытался пошутить я. – Уже три месяца лежу. Не знаю, встану ли вообще… Артём доел, облизал ложку и швырнул ее в пустую тарелку. Я осекся на полуслове, уж очень громко и раздраженно звякнула ложка. - Люди и с более серьёзными травмами живут, - я впервые поразился безразличности тона, которым это было сказано. Обычно люди, с которыми я делился своей бедой, сочувственно вздыхали, качали головами и приговаривали, что все будет хорошо. Артёма же мои слова, казалось, не на шутку разозлили. Странный он какой-то. Я надолго замолчал и снова ушёл в себя. Так прошёл день. А потом потянулись обычные больничные будни. Процедуры, осмотры, прием лекарств. С Артёмом мы почти не разговаривали, мне он даже показался замкнутым человеком. Однако, с медперсоналом, лечащим врачом и пациентами из соседних палат он болтал весело и непринужденно, и вскоре я с грустью осознал, что ему просто нет до меня дела. В конце недели меня навестили друзья. - Привет, братан! – с порога заорал Пашка. – Как жизнь? - Отлично выглядишь! – широко улыбнулась Лена. Они ворвались в палату шумной гурьбой, обступили со всех сторон. Весёлые, загоревшие, они так и лучились энергией и счастьем. - Мы тебе фруктов принесли и вкусняшек всяких, - растолкал ребят Дима. От них пахло улицей, свежескошенной травой и чипсами. - Как ты тут? - Нормально. Лежу… А у вас как? - А… а мы завтра уезжаем в поход на мотоциклах, - опустила глаза Ленка. - Здорово, - слегка заторможено произнес я. Ребята стояли растерянные и не знали, что сказать. – Жаль, что тебя с нами не будет… Но мы привезем тебе фотки! - воодушевленно произнес Егор. Я мысленно выматерился и сдержанно произнес: - Спасибо. Артём в своем углу притих и внимательно вслушивался в каждое слово. Укоризненно посмотрев на Егора, Паша нахмурил белесые брови и покровительственно сказал: - Ну, вот что, ты не раскисай. Ты всё ещё член команды. Не получилось в этом году, в следующем обязательно получится! Прорвемся! - Конечно, - поддакнул Дима. Ребята согласно закивали. - Да все нормально, правда, - натянуто улыбнулся я. Следующие полчаса ребята взахлеб обсуждали предстоящую поездку. А я с каждой минутой мрачнел все больше и больше. Наконец до Ленки что-то дошло, и она осторожно тронула Егора за локоть, вынуждая заткнуться. Ребята спешно попрощались и засобирались домой. Лена задержалась. - Макс, ну ты как? Нормально все? - Всё отлично, - вымучено улыбнулся я. Ленка легонько поцеловала меня в щёку и выпорхнула из палаты. Заметив пристальный взгляд Артёма, я вздохнул и закатил глаза: «Было бы зрелище, а зрители всегда найдутся». - Мы к этому походу полгода готовились, - зачем-то обронил я. - Дима и Паша, заядлые путешественники, маршрут продумывали. Лена, наш экономист и технолог, составляла рацион и подсчитывала затраты на бенз и провиант. Я и Егор механики. Мы готовили байки. Из нас получилась отличная команда. Дружная… Я так ждал этого лета… - Ты еще заплачь, - вдруг прозвучало откуда-то сбоку. Я повернул голову и ошарашенно уставился на Артёма. Я так увлёкся, что не заметил, как он подъехал ближе и теперь, склонив голову, пристально смотрел на меня. Холодно, зло. На лице застыло выражение неприкрытой неприязни. Да что не так с этим парнем? - Надеешься, что кто-то тебя пожалеет? Думаешь, кому-то есть до тебя дело? Да всем плевать! Людей заботят только их собственные проблемы. Хочешь наслаждаться жизнью? Тогда вставай и иди! - Совсем ополоумел? – возмутился я. - Я же не могу! - Не могу-у-у! - передразнил Артём. - Слушать противно! Ты жалок! - Да ты… да ты… - слова комом застряли в горле. Отчаянье и безысходность захлестнули меня с новой силой. Мир вдруг за считанные секунды перевернулся с ног на голову: все стало таким сложным и недосягаемым. Я вдруг с ужасом понял, что плачу. Обессиленный, потухший. Плачу от жалости к себе… В голове роились обрывки мыслей и воспоминаний… Я мчался на пределе, то и дело взмывая над выбоинами и буграми неровной дороги. Крутой поворот. Мальчик и девочка, держащиеся за руки, неспешно бредущие по дороге. Хаотичные движения. Летящая под колеса дорога и мотоцикл, слившийся со мной воедино в этом безумном полете. Красное месиво из скрежета и крика, погрузившее меня во мрак. Я понимал, что плачу. Что эти всхлипы принадлежат мне. Было больно и стыдно, но остановиться я не мог... Вечер прошел, как в тумане, я не помнил, как забылся тревожным сном. А на следующий день стало ещё хуже. Не проходило и дня, что бы Артём ко мне не цеплялся. Можно было только позавидовать его богатому арсеналу насмешек и язвительных шуточек. Мои попытки «отбиться» ехидно высмеивались и потому быстро провалились. Я старался максимально абстрагироваться и не обращать внимания, но от этого его нападки становились только яростнее. Всё было без толку… С каждым днем я всё глубже и глубже погружался в бездну горечи и полной беспомощности. Поэтому когда, спустя почти два месяца, в палату вошел лечащий врач Артёма и произнёс долгожданное: «Гипс можно снимать!», я едва не заорал «Аллилуйя!» Артем вернулся в палату на костылях. Его левая нога казалось очень бледной и худой по сравнению с правой. До полного выздоровления ему ещё предстояло пройти множество процедур, массаж и физиотерапию, но Артём был безмерно счастлив. Собирая свои вещи, он что-то весело насвистывал и не переставал улыбаться. Артём быстро покидал свои пожитки в дорожную сумку, перекинул лямку через плечо и, опираясь на костыли, подошёл ближе. - Даже не проводишь? – ехидно поинтересовался он, присаживаясь на стул рядом с моей койкой. - Хватит издеваться! – взорвался я. - Это подло. Я не понимаю, чего ты хочешь! - Не понимаешь, значит, - разочарованно произнес Артём. – Слабак! - Да, мне трудно в этом сознаться – но я слабый! Доволен? Лицо Артёма заметно помрачнело. Похоже, он ожидал совсем иной реакции. Секунды тянулись мучительно долго. Наконец, Артём выдохнул: - Живи, как хочешь, друг. - А мы были друзьями? – выпалил я и отвернулся. Артём резко встал и направился к выходу. Что-то с грохотом упало. «Наверное стул», - успел подумать я. Хлопнула дверь, и я понял, что самое тяжелое и неприятное позади. Больше не будет издёвок, колких фраз, насмешливых взглядов. Ничего этого не будет. Не будет… Ничего… Остаток дня я провел в раздумьях. Ночь наступила сразу, точно задернули над землей гигантскую штору, расписанную звездами. Но сон не шёл. Настроение было отвратным. Слова Артёма, словно кислота разъедали все мысли и жгли изнутри, вызывая неприятное чувство под диафрагмой. Вцепившись руками в изголовье кровати, я подтянулся и попытался придать своему телу сидячее положение. Поясницу тут же прострелило резкой болью, и я, взвыв в голос, обессиленно повалился на подушку. Немного отдышавшись, я попробовал снова. И снова… И снова... Я не оставлял попыток три недели. Плача навзрыд, до истерики, я разминал свои неживые ноги и с маниакальным упрямством продолжал тренировать спину. Ради того, чтобы вырваться из угнетающего однообразия, я готов был терпеть боль. Однако, к концу этого периода я чувствовал себя полностью вымотанным. Воодушевление и жгучая жажда деятельности вдруг сменились глубокой апатией. За окном лил дождь. Я безучастно смотрел на капли, грустно стекающие по бледному стеклу, и не о чём не думал. Неожиданно дверь в палату приоткрылась и в образовавшемся проеме показалась голова Артёма. - Все еще лежишь? – с издевательской улыбкой осведомился он. Какого черта он здесь забыл? Артём сорвал с вешалки больничный халат, накинул его на плечи и приблизился ко мне. Его нога ещё не до конца восстановилась и плохо сгибалась в коленном суставе, поэтому казалось, что он на каждом шагу спотыкается. - Ну и как долго ты еще под себя ходить собираешься? - насмешливо спросил Артем. Глядя на мое перекошенное от негодования лицо, он противно захихикал, довольный своей убогой и мерзкой шуткой. - Шел бы ты отсюда… - А то что? – с вызовом спросил Артём. - Что ты сделаешь? Ударишь меня? Я уже не чувствовал обиды, только яростное желание драться и упрямство. - Да! Вот сейчас встану и наваляю! Я готов был поклясться, что заметил ликование в его глазах. Что это было? Я схватился за ватные ноги руками и спустил их с кровати. Ступни коснулись холодного пола, и меня пробрала дрожь. Артём сдавленно ахнул, когда я, скрипя зубами, кряхтя и охая, начал подниматься с постели. Сотни маленьких иголок воткнулись мне в позвоночник. Боль в пояснице не давала вдохнуть полной грудью. В ушах звенело и слегка подташнивало. Холодный пот пропитал больничную пижаму, и она неприятно липла к телу. Но я стоял! Я стоял на своих собственных ногах! Все это ослепило и оглушило меня, ошеломило предчувствием радости и счастья. Отвыкшие от физических нагрузок мышцы тут же свело судорогой. Я покачнулся и начал заваливаться вперед, но сильные руки Артёма не позволили мне упасть. Неловко переступив, я вцепился в толстовку Артёма, поднял голову и взглянул ему в лицо. Артём улыбался. Искренне и бесшабашно.