Я буду ждать

Дни пролетают перед глазами, будто отрывки комичного фильма. Все настолько странно, что хочется нажать "стоп", отмотать и посмотреть, с какого момента началась эта вся неразбериха. В последнее время, я часто думаю о том, что уже произошло. Нет, у меня не было мыслей, что хочется кардинально поменять что-нибудь. Все устраивает. И вот именно из-за этого хочется перемотать пленку и посмотреть, когда то, что Елена ходит спокойно в моей рубашке по лесному домику и рассказывает о совершенно беззаботных вещах, стало для меня нормальным. Девушка расхаживает по кухни и гремит посудой, от чего я иногда хватаюсь за голову, как-будто это может чем-то помочь. Она жарит мне блинчики и безостановочно делится воспоминаниями из прошлого. Например, когда шатенка впервые хотела сварить вермишелевый суп, то добавила почти всю пачку вермишели и получилась плавающая каша. От всей это обстановки, я невольно заулыбался, на что получил ответную широкую улыбку. Все-таки красивое это зрелище. Сидеть за шатающимся старым столом, подперев голову рукой и внимательно слушать истории из жизни девушки, которая готовит тебе завтрак, иногда обмениваясь широкими улыбками или смешками. Так определенно лучше начинать утро, чем с чашки гадкого кофе и ожогов на руке, от дурацкого чайника. Приеду в свою квартиру - выкину его нахрен! Мы сидели и завтракали. Так просто. Разговор шел в русле "обо всем, да ни о чем", но кого это вообще волнует? Завтра седьмой день. Неделя. Зальцман дал мне 7 дней для того, чтобы я выпытал у Елены всю информацию и все доложил, а после еще через несколько дней после того, как мы с ним свяжемся, я должен буду убить её. Я отталкиваю от себя эти мысли уже второй день, но дальше уже некуда. Приходится понимать. Сейчас Елена сидит передо мной на ветхом полусгнившем стуле, который скоро развалится прямо под ней, а стол, на котором стоят тарелки с едой, скрипит от такой "тяжести" и тоже может просто упасть. Ну вот опять! Я думаю обо всем, кроме действительно важных моментов. Елена... Длинные каштановые волосы находятся в плохом состоянии и беспорядке, из-за дешевого шампуня (причем мужского) и недавнего сна. Большие карие глаза, которые раньше меня бесили до трясучки, а теперь не отпускают моего взгляда, все время получая ответный, изучающий. Рубашка... Моя рубашка, которую она забрала у меня без каких-либо обсуждений или договоров. Она не спрашивала разрешения, а я не запрещал. Почему нет? Хуже уже точно не будет. Днями мы с ней ссоримся, вечерами миримся, ночами засыпаем, а по утрам шатенка варит мне кофе и кормит вкусной едой. Думаю то, что она забрала мою одежду, наоборот, уже кажется чертовски правильным и нужным. Схожу с ума? Если нужно пожертвовать рассудком ради того, чтобы проснуться от вкусного запаха с кухни и девушке, которая будет улыбаться искренней улыбкой и расхаживать в моей рубашке - я готов. - Чем мы займемся сегодня? - веселый голосок Елены заставил обратить на нее внимание и задуматься о более существенных вещах. А действительно, что нам делать? - Не знаю. Что ты хочешь? - Давай прогуляемся? Никогда не гуляла по лесу просто ради удовольствия и без боязни потеряться. - Ну пошли, - я пожал плечами и встал из-за стола, направляясь в комнату, чтобы надеть футболку, и Елена пошла за мной, чтобы тоже привести свой внешний вид в порядок.

***

Мы гуляли в лесу до самого вечера. Лежали на земле и рассматривали облака, наблюдали за белками и выслеживали ёжиков. Вообще это было забавно видеть реакцию Елены, когда мы все-таки нашли одного ёжа. Столько детской радости и восторга я еще не видел! Её глаза буквально светились. Она начала хлопать в ладоши, как можно более беззвучно смеяться и подпрыгивать чуть ли не до самых деревьев! Я стоял и смотрел на нее. Рассматривал и, даже, немного любовался. В ней столько граней! То взрослая и рассудительная, то наивный ребенок, иногда скандальная истеричка, а бывает нежна и мечтательна. И я должен её убить... Смогу ли я? Когда стало темнеть, то мы уже были около домика и сидя на крыльце ели холодные спагетти. Иногда дул холодный ветер, отчего тело покрывалось гусиной кожей, вот только это вообще не волновало. Елена смотрела на линию горизонта, стараясь разглядеть среди стволов деревьев последние лучи солнца, подаренные этому дню. - Закат так красив... Смотри, как будто небо сгорает. Кажется, что вот-вот осыпется и мы пропадем в темноте. Облака превратятся в вату, которая воспламенится за считанные секунды, а за ними цепной реакцией пропадет наша крыша, небесная гладь. Ведь, по сути дела, так и есть. Каждый вечер наше небо сгорает и превращается в пепел. Черный и холодный. А потом мы видим проблески света. Белые пятна. Луну и звезды. Это наше голубое небо начинает реинкарнацию маленькими шажками. А когда мы просыпаемся, то все уже на местах. Солнце снова так привычно обжигает лучами, а облака принимают различные облики, в зависимости от нашей фантазии и воображения. Представляешь? Каждый день умирать, а на утро возрождаться. Сгорать и восставать из пепла. Только наше небо так может. Оно воскрешается ради нас. Чтобы мы могли проснуться и потянуться к теплым лучикам, вместо тьмы и холода. Ты бы согласился умирать каждый вечер, чтобы восстать из пепла с утра? - Я и так это делаю... И не только я. Хочешь сказать, что каждый вечер в твоей жизни ты засыпала с счастливой улыбкой на лице? Все мы когда-то умирали по ночами, чтобы исцелиться наутро. - Тебе больно? - спустя минутную паузу, все-таки ответила мне Елена. Видимо, она задумалась над моими словами. Хотя, конечно же задумалась! - В каком смысле? - В прямом. Тебе больно? Каждый день. Ты срываешь свою злость на остальных, просыпаешься до рассвета и ходишь с хмурым видом. Тебе настолько невыносимо терпеть душевную боль, что ты умираешь вместе с солнцем каждый день? - очередь задумываться дошла до меня. А что, если она права? Может в моей жизни не виноваты тупые сказки со счастливом концом, которые мне не читали в детстве, а то, что случилось позже? Вдруг это все случилось не из-за того, что я был не мечтательным ребенком, а потому что вырос? Можно ли все поменять? Как же надоело! Я все время задаю вопросы сам себе, но никогда не нахожу ответа. Спрашиваю себя о том, на что невозможно самому ответить. Угнетаю мыслями, с которыми невозможно самому справиться. Проживаю свою жизнь так, что невозможно самому улыбаться. Почему? Потому что мне больно?... Вопросы Елены остались без ответа. Я просто сидел и смотрел на нее, а она на меня. Эти гляделки стали неотъемлемой частью каждого дня. Иногда мне казалось, что она прочитывает мои мысли благодаря глазам, а после заводит провокационные темы. Сейчас то же самое. Вот только с одним отличием. Я мысленно молю её, чтобы она вычитала все то дерьмо, которое находится в моей голове и помогла с ним разобраться. Не понимаю! Ничего не понимаю! - Деймон, я понимаю, что ты мне не доверяешь и ничего не расскажешь, но я хочу помочь. Ты позволишь мне это сделать так, что никто не узнает ничего личного? Я просто покажу тебе способ избавиться от мыслей, тянущих на дно, но сделаешь все сам. Ты разрешишь мне оказать помощь? - точно мысли читает! Сдержанно киваю со сосредоточенным видом, после чего она встает и на пару минут пропадает в хижине. После самых длинных минут в моей жизни, Елена вышла с блокнотом и ручкой в руках. - Напиши на листке все то, что никогда не скажешь мне и вообще никому. Самое сокровенное, болезненное, раздражающее и устрашающее. То, что задело тебя за душу, закрепилось в мозгах и не уходит. Я сделаю то же самое. Просто расскажи обо всем бумаге. Это почти то же самое, что разговаривать самим с собой. Мы с тобой сейчас не заводим дневник, не пишем трагическую историю жизни или не сочиняем для кого-то лирическую исповедь. Просто выплескиваем эмоции на бумагу, чтобы выкинуть из головы и спокойно задышать. Избавляемся от боли. Я знаю, что тебе больно. Мне тоже. Я могу понять тебя, Деймон, но настаивать ни на чем не буду. Ты можешь сейчас же втоптать этот блокнот в землю, развернуться и уйти. Только мне кажется, что ты вслушиваешься в каждое мое слово и сделаешь это со мной. Чтобы больше не сгорать по ночам и воскрешаться к утру. Чтобы больше не страдать... Я писал. Наверно, бесконечно долго и неприлично много, но никаких запретов же? Буквы сами ложились на поверхность бумаги. Выскакивали из головы и выводились на письме. Слов было много. Боли было много. Пришлось пережить каждый момент, как будто заново. В этот вечер я опять умер. Завтра с утра я опять восстану. А вот следующим вечером я... выживу? После того, как оба дописали, я отдал свой листок Елене, без боязни, что прочтет его. Сейчас я как никогда уверен, что она не станет этого делать, даже если приставить пистолет к виску. - Знаешь, что мы сделаем с ними? То же, что и они делали с нами. Сожжем. Превратим в пепел и развеем на рассвете. Когда солнце вновь окажется на горизонте, то проблемы этой ночи уйдут вместе с горечью обид, выложенных на этих листах, - Елена достала зажигалку из кармана (где она её взяла?!) и подожгла 3 листа, на которых начала тлеть боль, собранная годами. Горели листки. Горели обиды. Горел страх и раздражение. Горели души. Ветер развеял пепел моего прошлого, чтобы я принял настоящее. Мне дали шанс. Шанс не умирать по ночам. Последняя попытка на жизнь. Прости, солнце, но мы больше не сможем понимать друг друга. Потому что я больше не воскресну. Потому что я больше не сгорю.