"Гадания-страдания"

— Господи, Лиза, что за блажь? — удивленно подняла голову княгиня. — Ну, маменька, пожалуйста, позвольте мне… Это так весело. Я обещаю, я буду самой послушной дочерью в этом году, — быстро проговорила девушка, целуя пахнувшую розмарином щечку матери. — Маман, отпустите ее, — подходя ближе, вмешался Андрей, — Она ведь прожужжит все уши, к тому же надует губки и будет сидеть букой. А так, может статься, узнает, что–то полезное. — Андрюша, что ты говоришь? Что можно узнать полезного на таких сборищах? — всплеснула руками мать, — К тому же на гадания собираются девки, а Лиза — княжна… Да и рано ей еще! — Ну маменька… — проговорила Лиза, обходя кресло с другой стороны и присаживаясь перед матерью на колени, – Я, честное слово, буду самой благоразумной, самой послушной, самой… — Ты?.. — рассмеялась княгиня, — Петруша, ты слышишь, твоя дочь обещает стать послушной девочкой… Разве это не забавно? — весело спросила княгиня, читавшего газету князя. — А? Что? Маша, отпусти ее, а то правда будет ныть все Святки… — Ну хорошо, — устав спорить, согласилась Мария Алексеевна, — Но ты возьмешь с собой Татьяну. И никуда от нее не убежишь. Ясно? — Да, маменька, — подскакивая на ноги, сжала кулачки юная княжна. Мария Алексеевна вздохнув, снова принялась за доклад управляющего, как к ней подсела младшая дочь. — Маменька… — робко начала Софья Петровна. — Что?! И ты? Ну, милочка, тебе только четырнадцать лет…. Какие могут быть «суженые»? — Так, маменька, я на суженого гадать не буду… — уверила Соня, — Я только посмотрю… Честное слово. Княгиня, запрокинув головку, разразилась смехом и, обращаясь к мужу, спросила: — Петр Михайлович, что же ты молчишь, душа моя? Твои дочери ума лишились, а ты газеты читаешь! — Ах, Маша! — оглянулся князь, — Не вижу я, право слово, повода лишать девочек развлечений. — Ну как знаешь… — поджав губы, изрекла княгиня и, обернулась к дочери, — Но если у вас, сударыня, будет неутешительные отметки, пеняйте на себя. — Ну что, девки, пошли, что ли? — спросила Варвара притихших девушек. Те, переглянувшись, встали. Полина подошла к Варе и, забирая у нее большой узел, согласно кивнула. — А может не надо? А, Варь? — робко спросила Анна. — Ну вот еще … — фыркнула Полина, — Я хочу знать, за кого замуж выйду. А ты если трусишь, так и сиди… — Нет, — лукаво улыбаясь, ответила худенькая красавица, весело тряхнув золотистыми волосами, — Я тоже хочу знать, за кого ты замуж выйдешь… — Да уж выйду! В девках не останусь, — подбоченясь, ответила Полина, проплывая мимо. Ночь выдалась звездной, и легкий морозец только добавлял очарования. Завесив маленькое оконце пестрым бабьим платком, девицы устроились у стола. Заливистый смех и веселый визг далеко разлетались по округе, так что мужики, проходя мимо, похохатывали, заслышав девичье веселье. — Слышь, говорят сами княжны Долгорукие тута… — Ой! Врать-то… — отвечал басовитый голос. — Да вон, говорю тебе, сани их… И не только они, тут полдеревни собралось… Даже воспитанница тут. — Анна? — удивлялся тот же, низкий голос, — Как же ее барин отпустил? — Ты это… Никите не говори пока, а то мало ли чего, — осторожничал первый. — Эх! Поглядеть бы… — мечтательно протянул Васька, сын деревенского кузнеца. — И оглоблей получить… с ними Варвара, — ответил Матвей и, поправляя мешок, сказал, – Ну, что встал-то? Пошли, говорю… На горке радостно летел хохот ребятни, а в хате все так же весело гадали. — Татьяна, не заманивай, не заманивай его… — смеясь, вскрикивала Лизавета Петровна. Катюша пододвигала колечко на край стола, а Полина, рассыпав монетки, хихикала над важностью петуха, прохаживающего по столу. Варвара тут же поясняла: — Вот коли к Полине пойдет, знать, богат будет, ну, а если к Татьяне — домовит, — говорила она, посматривая на горку зерна, рассыпанную перед девкой. — А если ко мне? — спрашивала Маруся, державшая зеркальце. — А у тебя красавцем будет, — Варвара посмотрела на девчонку, и рыженькая Маруся расцвела в широкой улыбке — знать, по сердцу пришлась она красавцу Прохору, когда он прошлым летом заметил ее на сенокосе. Петух, тем временем, разгребал лапками на столе сено. Девицы все хихикая, ждали, к кому же первой пойдет петух. Лишь Анна и Софья Петровна, сидя в сторонке, тихонько шептались, не интересуясь петухом. — Ну как знаешь, Анна, а я так погляжу… — через полчаса весело сказала Лиза, когда Татьяна склонилась над водой. В плошке на дне лежало кольцо и, девушка, пристально вглядываясь, все медлила. — Ну? Чего видишь–то? — нетерпеливо спросила Полина, поглаживая петуха, который предсказал ей богатого суженого. — Так не понять… — Татьяна подняла глаза, — Устала я, отдохну. — Ну и ладно, а мы пока с Варварой мне погадаем, — Лиза подошла к печке, где Варя уже развела огонь и, присаживаясь на лавку, деловито комкала бумагу. — А чего делать то надо? — головка княжны, цвета меда, заглянула в печь. — Да, вот… Мните, да в печь суйте, а потом глядите, что увидите, то ваше… Соня, подойдя, обняла сестру, а девки, любопытно заглядывали за плечи — всем хотелось узнать судьбу милой барышни. — О, Лиза! — ахнула Соня, рассматривая прыгающую тень. — Вот это да-а-а, — протянула Полина. — А, может, еще ничего? … — с надеждой пробормотала Маруся. — Ничего страшного, я не вижу, — отважно вскинула подбородок княжна. — Ну, скажу, я вам… Богат он будет, родовит, молод, только… не пойму я что то… — Ну чего тут не понять… — веселая Лиза, смеялась. — Так, Лизонька, посмотри, тут же медведь, — Соня потыкала пальчиком в тень на стене. — Ну и что? Ну мишка, подумаешь… — смеясь, пожала плечиком сестра, — Посмотри, посмотри, он еще и в аксельбантах… Смех княжны зазвенел по избе, и за ним раскатилось дружное девичье веселье. Отсмеявшись над женихом княжны, все вернулись за стол, где Катюша расставляла свечи. — Вот, на, — протягивая блюдце, сказала Варвара, — Да воды больше налей. Катерина налила воды и, поднеся свечу, стала разглядывать воск на дне блюдца. Анна, заглянув за плечи и ничего не увидев, терпеливо отошла. — Ну, видать, за старого выйдешь… — Полина выпрямила спинку. — Может, он не старый… может, просто толстый… — предположила Ефросинья. — Не толстый, а солидный. — Солидный, как мешок! — Мешок с деньгами… — Слушай, ты, как замуж выйдешь, так хоть скажи, что за мешок? — похохатывала Полина. — Не дождетесь! Мой мешок! — рассмеялась Катюша, подвигая плошку к себе. — Не слушай ты их, богат он будет, лавочник, а может и купец… — предположила Варя. — А у меня–то… — Ефросинья подняла темную головку, — У меня… — Да тебе и гадать нечего, — Полина посмотрела на румяное лицо, на карие глаза с длинными ресницами, на черную косу, и фыркнула. — Тебе Степан и так сватов пришлет, — пояснила Маруся, — Любит он тебя… — Знаю, что любит, а все равно интересно… Может у меня другой суженый, — рассмеялась веселая Фрося. — Вот же глупая! Ты тоже глаз с него не сводишь, — обняв девку, ласково вздохнула Варвара. — Ну, так что ж? — все не унималась та, — Я может, знать хочу… — Чего тебе знать? И так все известно, хороший мужик. — И свекровь далеко… — проговорила Катюша. — Счастливая… — тихо сказала Татьяна. — Тань, ты посмотри, посмотри, может, увидишь чего… — Лиза заглянула в стакан. Полина присев на лавку, разглаживала подол юбки, как вдруг вскрикнула: — Ой! Ко мне тут таракан приполз, это что значит? — Сам приполз? — повернулась к ней Варвара. — Сам. — Будет у тебя… таракан, — Лиза, схватившись за живот, согнулась от смеха пополам. — Рыжий и усатый, — вторя ей, рассмеялась Ефросинья. Дружный веселый хор девок, поддержал предположение княжны. — И ничуть! — топнув ножкой, рассердилась Полина, — Будет у меня муж богатым. Мне петух уже сказал. — Так и богатым тоже. Богатым, рыжим и усатым… — заключила Лизавета Петровна. — И еще, может быть, иностранцем… — предположила Соня, — Гляди, он же прусак… — На нашего Карла Модестовича похож… — тихонько сказала Анна. — На управляющего? — Полина возмущенно положила руки на пояс. — Чего ж ты злишься? Наш Карл Модестович мужик хоть куда, — утирая фартуком слезы, успокоила ее Варвара. Отсмеявшись, Варя взяла заслонку и, прикрыв печь, повернулась к девкам: — Так, ладно, заканчивать пора… Выйдя на улицу и запирая барскую сторожку, девки все еще веселились, обсуждая нагаданных суженых. — А можно еще гадать так: упасть в снег, а потом поглядеть. Если след ровный да складный, то и жизнь такой будет, ну, а если рваный… — рассказывала Маруся. Соня, засмеявшись и раскинув ручки, упала в снег под смех девушек, и стала рассматривать звезды. — Соня, ты маменьке обещала не гадать на суженого… — смеясь, припомнила Лиза. — Так я на суженого и не гадаю… — беззаботно ответила отдыхающая княжна, — Я просто… упала, — веселилась Соня. Подняв ее из сугроба, все загляделись ровным отпечатком девичьей фигуры. — Да… — протянула Маруся, — Видать, счастливой будете… — Ну, все погадали? — Варя отряхнула шубку княжны, и обвела всех взглядом. — Нет! Анна не гадала, — выкрикнула Лиза, подталкивая красавицу. — Да, я не хочу… — неуверенно ответила красавица. — Как это не хочу? Зато — я хочу! — веселилась Лизавета Петровна, — Я хочу знать, куда тебя отдадут! — Ну, тогда туфлю снимай, — велела Варвара. — Я не хочу… Может не надо? Ну Варя… — пыталась отбиться смущенная девушка. — Все, — снимая с ножки сапожок, изрекла Татьяна, — Теперь, кидай … — Через плечо, — подсказала Варвара, — Да посильней… Через секунду обувь полетела в воздух. — Ну, а теперь смотри, куда носок, туда и пойдешь… — придерживая прыгающую Анну, советовала Лиза. Полина, убежав вперед, выпрямилась, и довольно покачиваясь, пропела: — А ее, видать никто замуж не возьмет. Сапог–то точнехонько на барский дом показывает, — улыбалась Полина, глядя, как Анна надевает на ножку сапожок. — Видать, в доме останешься… — печально проговорила Варя. — Да… какой там ей жених… — сочувственно вздохнула добрая Катюша. В лунном свете, дом казался большим, как замок, и только окна приветливо зазывали светом. По дорожке через мост шел какой–то человек, и уже подходя ближе, был узнан. — Барин… — тихо признала Варвара. — Владимир? — удивилась Лиза. — Сам молодой хозяин заявился… — недовольно фыркнула Полина. — Владимир Иванович?.. — жалобно пискнула Анна. — Варвара! — сердитый голос барина заставил вздрогнуть кухарку, — Где Анна? Сколько можно ждать?! И уже подходя ближе, не обращая внимания на деревенских девок и не замечая княжон, сердито сказал, глядя в испуганные глаза маленькой воспитанницы своего отца, — Сколько можно заниматься ерундой, мадемуазель? Завтра же будете носом клевать… Ночь на дворе, а вас дома нет! Луна, заливаясь серебром, куталась в тучки и звезды посмеиваясь, подмигивали в вышине.