Ошибка

      Поперечного действительно забавляет сложившаяся ситуация, и он, улыбаясь самому себе, потому что в комнате нет никого и даже выключен свет, делает несколько глотков прямо из бутылки и усмехается. Парень сидит так уже давно, погрузившись в мысли настолько глубоко, что каждый раз отвечает себе вслух и, кажется, начинает спорить.       Какими же глупыми могут быть люди, бывшие некогда примерами, думает Даня, поднимаясь и идя на кухню. Во всей квартире темно, так что он спотыкается, хватается руками за косяки и стены, чтобы не упасть, но идет на кухню. Сигареты и зажигалка лежат там, окно открыто, так почему бы не выкурить одну и не насладиться видом ночной Москвы? Приятно думать о чем угодно, только о не случившемся — замена Саши, влюбленность с именем Руслан, круг лжи, — но мысли легко срываются в одну тему, из которой выбраться проблематично.       Парень, не включая свет, нащупывает на столе пачку, достает оттуда сигарету и матерится, потому что случайно смахивает зажигалку на пол.       Жаль видеть, жаль чувствовать, как собственные иллюзии падают, рушатся, словно хрустальные домики. Ещё это забавно, потому что такая чертовщина могла произойти только с ним, больно, так как она осколками впивается в грудь, и опустошающе: чувства вырывают с корнем, остатки путаются и невозможно понять, как действовать дальше. Настолько, что руки сами тянутся сначала к бутылке — алкоголь помогает отвлечься, хотя это заблуждение кратковременно, — а затем — к телефону. Пальцы сами набирают заученный номер, только на «вызов» почему-то не нажимают.       Парень садится на стул, сигарета падает на пол, он запускает пальцы в волосы, ставя локти на колени, и замечает, как мысли о забавности ситуации контрастируют с другими — о том, какой он дурак. Ошибался с самого начала, продолжал, вовлекся в это полностью, что сейчас кажется, будто отношения — разум упорно исправляет это слово на «игру» — с самого начала до сегодняшнего дня фальшивы не только с его стороны.       Чувства (что от них осталось) гложут душу, сердце бьется с еле ощутимой болью, а вдохи становятся короче и чаще. С каждой минутой улыбаться хочется меньше, и скоро осознание произошедшего, полное, но не трезвое, тихо подойдя со спины, вонзается в неё. Боль от него приходит не сразу. И это мучительно.       «Ошибка, ошибка, ошибка», — не предлагая вариантов решения, твердит сознание. Даня сжимает лицо в ладонях — «дурак, идиот, кретин» — и резко открывает глаза, так же вставая. Опьянение не может пройти быстро, поэтому парня ведет в сторону, и бедром он упирается в стол, наступая не то на зажигалку, не то на сигарету. Сейчас это не имеет смысла.       Если слово «потерян» на данный момент больше характеризует Поперечного, то Усачеву подойдут несколько другие синонимы. Руслан разбит и раздавлен, уже несколько дней не выходит из дома, причем это не одна из черт интроверта. Ему попросту больно.       Апатия охватывает его целиком ещё неделю назад и диктует свои правила, подавляя всякое желание заниматься делом, которому парень когда-то обещал отдаваться полностью.       Двойной — тройной? — удар ведет за собой не очень приятные последствия, все они давят своим грузом, лишая глотка свежего воздуха. Время ни капли не лечит, только дышать становится труднее.       Руслан бездумно ходит по квартире, проверяет новостную ленту, вспоминает, как хорошо ему было с Катей и, выключив телефон, понимает, как плохо ему сейчас. Ролики задерживаются уже на несколько дней, поклонники и фанаты негодуют, а сил на написание хотя бы нескольких предложений нет. Усачев не хочет врать, слишком много раз это делал его друг, и быть похожим на него не хочется, а говорить правду... долго и бессмысленно. Руслан не знает не только то, что с ним происходит, но и то, с какими криками Даня сегодня выгнал, точнее, выставил почти без одежды свою девушку из квартиры, сколько алкоголя он выпил и как он мучается. И неизвестно, хорошо это незнание или плохо.       В страданиях Поперечного парень не сомневается, и это не приносит удовольствия. Другу больно, а помочь нельзя: сами когда-то договаривались, что решат свои проблемы сами.       «Запутались» приходит в голову каждому из них уже через несколько недель, когда они находятся в разных городах и вернулись к работе. Со временем в душé осадок никуда не исчезает.       Один в дождливой Москве, второй в солнечном Питере, один вспоминает по вечерам, как они встречали рассвет на крыше, наслаждались розоватым небом и думали о том, что все наладится; как играли в GTA, вместе убивая врагов и вместе следуя к цели. Другой усмехается, когда ему в голову приходит мысль, что каждый забрал погоду с собой, чтобы чувствовать себя лучше. И оба сходятся на том, что это всё глупости.       Руслан признает свою вину и думает о том, что пора с этим заканчивать — того, что было, уже не исправишь, а нервы подпортишь. Мысли не отпускают его долгое время, но потихоньку стихают, оставляя парня одного. Он пользуется этим «свободным» временем, придумывая новые идеи и превращая их в жизнь при любой возможности. И хотя она предоставляется нечасто, он счастлив, что может вздохнуть свободно.       Но эта свобода оказывается очередной иллюзией разума, когда Усачеву приходит сообщение от Дани. «Могу я пожить у тебя?»       Кажется, что ответ очевиден, но Руслан, заметивший, что сердцебиение участилось, не торопится давать категоричное «нет». Он падает в чёртову пропасть, откуда выбирался с самого начала. Может, с Поперечным что-то случилось, может, парень всё же расстался с «копией», которую завел для того, чтобы заменить Сашу. Или ему снова одиноко и он, как это бывало раньше, хочет обнять Вихлянцева, чтобы почувствовать, что он не одинок.       Руслан надевает свою маску и мгновенно превращается в Усачева, немного грубоватого и саркастичного из-за обиды. На вопрос «что случилось?» он получает неопределённый ответ: панические атаки. Все просто, только что-то ему не нравится: то ли безразличие, с которым Спун говорит это, то ли отсутствие зрительного контакта. Руслан же смотрит на «друга» в упор.       Панические атаки могут быть разными, и об этом думает не только Усачев. Даня решает воспользоваться этой неопределенностью, как щитом, чтобы подобраться ближе к парню и в спокойной обстановке поговорить с ним. Её нет точно так же, как здравого смысла у фанатиков, так как Руслан вечно занят, вечно погружен в свои мысли, и Даня — каждый раз ему кажется, что он подбирается все ближе, — однажды опускает руки, с болью и режущей обидой смотря, как Усачев прямо после его слов переписывается с кем-то.       Месть все равно не кажется Руслану такой сладкой, как хотелось бы.       Что это за панические атаки, он узнает позже, когда состояние Поперечного так резко ухудшается, что двое суток тот проводит без сна и еды. Обиды, вопросы, даже некая доля презрения — всё уходит на второй план. Усачев находит парня в ванной, согнувшегося над раковиной, и спешит помочь, на что Данила отвечает кашлем и сплёвыванием под шум текущей воды. Из-за крови кафель над раковиной, как и она сама, приобретает другой оттенок, что пугает Руслана. На все попытки помочь Поперечный отмахивается, говорит, что сам, хотя почти хрипит и постоянно пытается зажать рот и нос рукой, закидывая голову назад. Красные капли падают на грудь, ноги, пол — пора вызывать скорую.       — Панические атаки?..       — Кокаин.       Всё встает на свои места, словно в конце детективной истории, автор которой постарался на славу. Усачев, внезапно снявший маску, летит за перекисью и матерится про себя. Всё снова получается не так, как он хочет. Когда кровь остановлена — почти, — Даня лежит на кровати в спальне Руслана, а сам хозяин сидит рядом с тазиком в руке, наблюдая за состоянием «друга». Молчание висит в комнате, пропитывает ее пространство настолько, что через некоторое время Даня боится пошевелится, иначе обязательно привлечет внимание закрывшего глаза Вихлянцева.       — Зачем? — вопрос звучит тихо, и Поперечный сомневается в том, что тот вообще был задан.       — Мне было плохо.       — Думаешь, мне было хорошо? — крик заставляет Спуна поморщиться и откашляться, держась за ватку в ноздре. — Ладно, проехали... Почему мне не сказал?       — А я не пытался?       Поперечный понимает, что ложь завела его слишком далеко, и из-за собственной глупости он не только потерял девушку — нет, «копию» он не любил, — но и друга, заставив его страдать. Даже сейчас он делает это, решив сказать про кокаин и лежа на кровати Руслана.       А Вихлянцев только и думает о том, как выбраться из этого города, отвлечься, выбраться из ямы, в которую попал по собственной вине, когда в ванной все зашло намного дальше. Тогда казалось, что все поправимо.       Исчезнувшее молчание возвращается, тишина, нарушаемая дыханием, занимает свое место. Руслану снова тяжело: вина давит всей своей тяжестью на грудную клетку, и парень начинает думать, что у него тоже скоро пойдет кровь из носа.       Хлипкие сооружения из надежды, построенные без Дани, рушатся, оставляя после себя пыль. Снова больно, снова рано обрадовавшийся Вихлянцев потерян. Ошибку уже не исправишь, а потому... снова становится больно.