Феникс

Сколько прошло времени с того момента, как они проиграли войну? Марко и сам уже сказать не мог. Всё, что ему оставалось - это держаться, держаться из всех последних сил, которые почти иссякли. Он командир первого дивизиона, так что неудивительно, что вся ответственность просто рухнула на его плечи. Он старался, как мог, поддерживал всех, успокаивал, утешал, собирался с силами, говорил всем, что продолжим дело отца. Ни у кого не возникло сомнения в этом, все потихоньку успокаивались, приходили в себя. И только один Марко глубоко в душе, глубоко внутри, в сознании, всё никак не мог придти в себя, хотя бы просто немного успокоиться - он просто не мог или не хотел, не желал. Не желал смириться вновь с потерей. Он и в первый раз тяжело переживал потерю Саччи, хотя никому не показал вида. Прошло три дня с момента похорон Отца и Эйса. Пираты Шанкса всё ещё сопровождали корабли Белоуса... хотя, скорее, уже корабли Марко - всё-таки у них ещё было много раненых, а стервятников в виде других пиратов, желающих отомстить пиратам Белоуса, было достаточно в водах Гранд Лайна. Возможно, поэтому никто и не возражал против пиратов Акагами. Одним вечером, когда солнце спустилось к океану, оставляя дорожку красного, рыжего, оранжевого и желтого цветов. Словно пламя - пламя, которого он лишился, которое он больше не сможет увидеть, ощутить, будто это его собственный огонь был, хотя в какой-то степени это был и его огонь, его пламенная частичка, словно собственные перья в форме феникса. Марко удалился в свою каюту с просьбой не беспокоить его. Все только удивлённо посмотрели и пожали плечами. Мол, ему это не свойственно. Марко полусидел-полулежал на своей постели. Ему было больно, чертовски больно... нет, не физически - физически боль можно было перенести намного легче. Легче, чем боль внутри, пустоту, отчаянье, темное пятно внутри, которое всё разрасталось и разрасталось, пожирая изнутри. Абсолютно ничего не хотелось: ни есть, ни пить, ни спать, ни читать, даже летать не хотелось, хотя раньше это помогало. Это такое редкое состояние, когда с трудом понимаешь, жив ты или уже нет: с одной стороны, ты вроде жив, а вот с другой - вроде, уже умер. Душевные раны залечиваются очень долго, очень тяжело, и всегда оставляют огромные шрамы. Алкоголь обожег рот и внутренности. Давить свои переживания - чертовски простой способ, а ведь просто хотелось плакать, истерить, рвать и метать, разнести всё к чёртовой матери. Саке, как бы это забавно ни звучало, даже немного отрезвило, ударив в голову, вызывая какую-то расслабленность, немного успокаивая. Всё-таки с трудом сдерживаемые слёзы, которые он прятал всё это время, обрели свободу, катясь по лицу, обжигая своей горечью. От понимания того, что всё было напрасно: вся это война, он не смог спасти Эйса, хотя к этой цели они были очень близки, он не смог спасти отца, даже Саччи. Он никого не смог спасти, тех людей, которые были ему очень близки, очень дороги, он потерял их всех. Наверно, ему просто хотелось бы умереть, сгореть в собственном пламени, в пламени феникса, без следа, не оставляя ничего после себя, исчезнуть из этого мира, а заодно и спалить всё, что только подвернулось бы под руку. Дверь в каюту без стука открылась. Он даже не слышал, что, кто-то подошёл. Всё, что успел Марко - это быстро закрыть глаза и прикрыть их рукой заодно, стирая слёзы. Кто-то практически без шума зашёл, закрывая за собой дверь. Феникс, собрав все свои усилия, стараясь успокоиться и очень стараясь, чтоб голос его не дрогнул и не выдал, в весьма грубой манере спросил: - Ну и зачем ты пришёл? Я, кажется, просил меня не беспокоить. - Да вот интересно стало, насколько запасы алкоголя иссякли. И когда ты уже придёшь в себя и перестанешь себя мучить. Перестанешь из себя строить бесчувственного, скрывая и держа всё внутри, делая вид, будто ничего не происходит, успокаивая всех и вся, а сам еле держишься, - голос был высоким и спокойным. - "Изо... это его голос", - мелькнуло в голове у Марко. – Хотя, смотрю, всё-таки и у тебя есть предел. На держи, - с этими словами он кинул платок Фениксу - тот, не глядя, поймал его, приложив к глазам. Командир 16-ой подошёл к кровати. Марко слегка подвинулся в сторону, освобождая место, тот аккуратно сел. Блондин, вытерев всю влагу с лица, отложил платок, но глаз так и не открыл. А лишь лениво, но спокойным голосом поинтересовался: - Ну, так и зачем ты пришёл? Ты мне так и не ответил. - Не знаю, просто я подумал, что напиваться в одиночестве тебе не свойственно. Вот и решил тебя поддержать. Я тебя очень хорошо понимаю.… - Изо хотел было продолжить, но Марко его перебил. - Вот только, пожалуйста, избавь меня от выслушивания всей той болтовни, которой обычно успокаивают девушек. А заодно и от того, что ты меня прекрасно понимаешь и тебе меня жаль, и тому подобной брехни. - В голосе блондина звучали слабые нотки раздражения, но не сожаления и не боли. - А я и не собирался с тобой сюсюкаться, как с девушкой, так что не переживай. Я вот что подумал, точнее, вспомнил древнюю легенду. Знаешь, когда фениксы умирали они превращались в пепел, сгорая в собственном пламени - всё пожирающем пламени, а потом вновь воскресали из пепла, из ничего, сверкая своим огненным оперением, своим пламенем и были счастливы восстать из пепла. Марко резко распахнул свои глаза и посмотрел на Изо. Тогда до него дошёл весь смысл. И что нужно делать дальше, и как им быть. Он произнёс немного отстранено: - Спасибо тебе, Изо. Брюнет посмотрел ему в глаза и, улыбнувшись, ответил: - Рад был тебе помочь. Ох, видел бы ты сейчас свои краснющие глаза... Ну, если что, зайди ко мне завтра утром - синяки под глазами я тебе замажу, а от покраснения у меня капли были. - Если кому-либо скажешь, что тут было в каюте - обещаю, я тебя с высоты в океан кину. И до корабля плыть будешь сам, - со своей спокойной обычной интонацией сказал Марко. - Вот тебе и благодарность, вот и помогай после этого. Фи на тебя. Но можешь не беспокоиться, никому я не скажу, - с этими словами Изо удалился из каюты. А Марко, в свою очередь, нормально улёгся спать. И впервые за последние неизвестно сколько дней то чувство, которое было внутри него, успокоилось, затихло, почти исчезло. И наконец, за все эти дни блондин смог спокойно уснуть и не мучиться ни от кошмаров, ни от бессонницы.