Моя жизнь на девяносто пять процентов состоит из работы. Она у меня на завтрак, обед, ужин и даже порой ночью. Именно работой я живу и дышу: она и друг, и любовница, и пища, и отдых. Она заменила собой все в моей жизни. Я иду на работу, когда еще темно, а возвращаюсь — когда уже темно. И даже в единственный выходной, если куда выбираюсь, я все равно на работе. Всегда что-то пишу, печатаю, зарисовываю. Редко выпускаю телефон из рук, а когда такое случается, теряюсь и в панике начинаю искать его по карманам.
Меня не понимают знакомые, семья и даже коллеги, а я давно перестал что-то кому-либо объяснять. И на предложения пойти куда-нибудь отдохнуть отвечаю всегда отказом: «У меня есть работа. Сейчас у меня мало времени. Некогда развлекаться. Срочные дела». А на самом деле я просто не умею жить вне работы. Не понимаю, как это… О чем говорить с людьми, как говорить с ними и зачем с ними говорить о том, что интересно именно им. Это на работе я акула, всегда знаю, как лучше подойти к тому или иному проекту, а в любом другом месте, среди людей, их шума мне было не интересно, не мог найти тем, за которые хотел бы зацепиться. Правильно ли так жить — кто знает, но так живу. Точнее, я так жил. Пока однажды поздно вечером не зазвонил телефон. Этот звонок перевернул все с ног на голову и заставил увидеть мир иным и познать себя настоящим. Я как раз только пришел с работы, усталый и довольный собой. Работа как всегда ладилась. Что еще нужно для счастья? Что нужно для счастья — это мне предстояло узнать потом, много позже.
Я завалился в прихожую, бросил на пол пакеты с продуктами и успел только ботинки снять, как в кармане завибрировал сотовый. На экране высветился совершенно незнакомый мне номер.
«Кто это может быть?» — подумал я, но ответил — вдруг по работе.
— Алло.
— Саша? — спросил неуверенно незнакомец.
— Нет, простите, вы ошиблись номером.
Я не дал что-то еще сказать незнакомцу, прервал разговор и думал, что на этом все кончится, но ошибся. Буквально сразу же телефон вновь зазвонил. Все тот же незнакомый номер черными цифрами пробегал по экрану.
— Алло. Вы… — начал я, но меня тут же перебили.
— Простите, я, кажется, снова ошибся номером, — смущенно извинился незнакомец. Похоже, он был чем-то взволнован. Но чужие проблемы — это чужие проблемы. И меня они ни в коем разе не касались. — Простите еще раз.
— Да ничего страшного. Всего хорошего.
Я сбросил звонок, отложил телефон и прошел в кухню. Поставил пакеты на стол и по привычке включил музыку, проходя мимо музыкального центра. Любимая мелодия мягко полилась из колонок. Я закрыл глаза и погрузился в чарующие звуки. Сердце билось с ними в одном ритме, словно я сам был музыкой.
Тук-тук-тук… тук-тук-тук… Прекрасно…
Меня грубо выдернул из мечтаний противный звон телефона. Я чертыхнулся и схватил надоедливый аппарат. На экране все тот же незнакомый — хотя теперь уже вполне знакомый — номер. Я не знаю, почему ответил тогда. Возможно, что-то свыше толкало меня к этому. Наверное именно оно не позволило мне отключить телефон и вопреки всякой логики, вновь нажать на «принять вызов».
— Алло, - тихо сказал я.
— Простите, ничего не понимаю, вроде набираю нужный номер, но почему-то все время попадаю на вас. Это странно.
— А какой именно номер вы набираете? — попытался разобраться в проблеме я. — Вдруг вам дали не тот номер, или вы ошиблись, когда записывали его.
Мужчина назвал номер и он был почти таким же, как мой, только последней его цифрой пятерка, а у меня девятка. Всего одна несчастная цифра столкнула нас в тот вечер и все изменила.
— Простите еще раз за назойливость, видно, по рассеянности все время нажимал не туда. Или же это мистика какая-то. По-другому и не объяснишь.
— Ничего страшного, будьте внимательнее.
Я уже хотел прервать разговор, но меня остановили слова незнакомца.
— Я слышу, у вас играет музыка, это мелодия — она моя любимая. Не могли бы вы не отключать телефон, я хотел бы ее дослушать. Если вам не будет сложно.
Почему я тогда позволил ему дослушать? Возможно, мне было приятно, что наконец-то мои вкусы кто-то разделил. Мелодия — именно она нас соединила, связав судьбы невидимой нитью.
Я включил громкую связь, запустил запись заново и приготовился слушать, но был совершенно не готов к тому, что мелодию подхватит вдруг скрипка. Ее звуки лились из телефона, прекрасные и пронзительные, почти разрывающие душу и сердце.
Вот так состоялось наше с ним знакомство.
Сначала мы даже имени друг друга не знали, просто говорили о том, что оба любили, о наших вкусах и взглядах на мир. Удивительно, но наши взгляды были очень схожи. Даже не так, мы сами были очень похожи. Наверное поэтому полчаса нашего разговора заряжали меня энергией, и, казалось, могу горы свернуть и небо притянуть к земле: вот так, ухватиться за месяц и тянуть вниз, пока звезды не украсят твердь земли.
Бывали дни, когда мы и вовсе не говорили, просто слушали музыку, и я вновь наслаждался его прекрасной игрой на скрипке. Наверное, я стал его фанатом, самым преданным слушателем. Мой скрипач — именно так я его называл, даже после того, как узнал имя — Антон. Он был прекрасен — его музыка, его скрипка, его голос и его мысли, всё в нем было прекрасно. Я думал о нем постоянно, где бы ни находился. Работа вдруг перестала так сильно занимать мысли, там поселился он, человек, которого я никогда не видел, лишь слышал. Кажется… я начинал влюбляться в него. Нет, не так, я полюбил его еще тогда, когда впервые услышал нежный голос той, кого ласково обнимали его руки, заставляя плакать, смеяться и петь, петь для меня одного. Не было никакой иной музыки, только его скрипка, я сам попросил его тогда.
— Антон, ты мог бы сыграть для меня, просто так? Хочу услышать только твою скрипку.
Он молчал с минуту, и я вслушивался в тишину, в его дыхание, в легкие потрескивания связи, а потом Антон вздохнул, и, мне кажется, он улыбался. Я не видел, но почему-то был в этом уверен, и мне захотелось улыбнуться в ответ.
— Включи громкую связь, Ром, сядь в кресло, закрой глаза и просто слушай. Я буду играть только для тебя.
Я сделал именно так, как он и сказал. И когда полилась музыка, мне показалось, что она, как вода, обтекала меня, подхватывала и уносила в неведомые дали, там, где рождается все тайное, запретное и между тем прекрасное. Скрипка и плакала, и смеялась, и страстно шептала. Она словно разговаривала со мной. Иногда я слышал в ее звуках осторожные капельки воды, они нерешительно срывались со струн и падали вниз, вместе с моим сердцем. Я парил в вышине и сильные крылья держали меня, солнце нежно целовало лицо, ласкало обнаженное тело. А потом все исчезало, крылья испарялись, будто их и не было. Я стремительно летел вниз и погружался в воду с головой. От удара вышибало весь воздух, голова кружилась. Я задыхался, сердце трепетало в груди, кровь огнем проносилась по венам. Секунда, резкий вдох и я открывал глаза. Вокруг меня были звезды, миллиарды звезд, они словно танцевали, мимолетно касаясь на миг, и тут же отлетали в сторону. Я парил среди них и растворялся в пространстве и времени. Никогда не ощущал ничего подобного, это так прекрасно. Скрипка потихоньку затихала, а я возвращался назад в свое тело, которое покинул, уносимый вдаль, к звездам прекрасной музыкой.
Я опустил взгляд на свои руки и заметил, что они подрагивают. Как странно. Антон молчал, и я тоже не стал нарушать тишину, и только спустя десять минут мы тепло распрощались, пожелав друг другу спокойной ночи.
Ночью мне снился сон. Огромный зал, совершенно пустые кресла, но стоило мне опуститься в одно из них, как на остальных стали прямо из воздуха появляться призрачные люди в старомодных нарядах. Они перешептывались, смеялись и шуршали одеждами. Все было таким реальным и нереальным. Иногда призраки смотрели на меня и с улыбкой кивали, словно я старый знакомый.
Свет в зале потух неожиданно для меня, заставив вздрогнуть всем телом. На сцену вышел мужчина, он прижимал к себе скрипку как самое драгоценное, что было в его жизни, как любимого человека. Зал смолк, все смотрели на сцену, на него.
Я не видел лица скрипача, оно терялось во тьме. Лишь руки, прекрасные руки с длинными тонкими пальцами и кольцо, поблескивающее на указательном пальце правой руки. Вот именно это кольцо я почему-то мог разглядеть детально, несмотря на то, что находился далеко от сцены. Что ж, ведь это лишь сон.
Когда скрипач поднес смычок к струнам и он запорхал по ним, музыка заполнила каждый уголок моей души, потекла по венам, и я сам стал музыкой, прекрасной и зовущей, как песня сирены. Это было невероятно удивительное ощущение. Я точно знал — все в зале чувствовали то же самое: трепет, нежность, страсть и желание взлететь вслед за парящими вокруг нас звуками. Антон прекрасно играл, я узнал его тут же, как услышал скрипку. Наверное, во сне во второй раз влюбился в него, так и не увидев лица. Да и не важен мне был его лик — сердца, наши сердца бились в одном ритме, в ритме поющей скрипки.
С той ночи каждый его звонок был даром небес. Голос, в котором я растворялся, его мысли, что он делил со мной, мечты — все это становилось нашим общим, и все это я любил искренне и сильно. Совсем не важно, что мы никогда не виделись.
Это глупо, но я боялся попросить его о встрече. Что если тогда он исчезнет из моей жизни… Нет. Лучше то немногое, что уже имел, чем ничего. Любовь, какая бы она ни была, благословение. Я и раньше увлекался, и мне кружило голову это великое чувство, но никогда оно не было столь сильным и поглощающим. Где бы я ни находился, в тысячи иных голосов всегда искал лишь один — его голос.
Вероятно странно — любить кого-то вот так, на расстоянии… Но если бы меня спросили, почему, за что я полюбил Антона, ведь даже никогда не видел его — не смогу ответить на это вопрос. Да и как можно ответить, коль люблю в нем все. Этот голос с легкой хрипотцой и тихий смех. Все его достоинства и недостатки. Мне не важно, осудят ли мои чувства другие. Я просто хочу быть рядом с ним… всегда.
Всегда — иногда это очень мало, такие крохи, сравнимые только с кратким мгновеньем.
Наступил день когда Антон не позвонил, я ждал до поздней ночи, но телефон молчал, а потом сам набрал его номер. «Абонент временно недоступен», — эти слова почему-то больно впились в сердце, терзая его невидимыми клыками и когтями. Сколько бы я ни мучил телефон и на следующий день, и на следующий, мне всегда был дан один и тот же ответ: «Абонент временно недоступен или находится вне зоны сети, оставьте сообщение после сигнала». За неделю я оставил там множество сообщений с просьбой перезвонить. Каждое новое сообщение в моем голосе сеяло все больше паники, но мне так и не перезвонили.
Три недели спустя, когда я окончательно извелся, телефон вдруг зазвенел и на экране высветился знакомый номер. «Господи, спасибо!» — воскликнул я, отвечая на звонок.
— Алло, Антон?
— Простите, нет, это не Антон, это его сын. Я звоню по просьбе отца. Вы ведь Рома?
— Да… — я с трудом протолкнул в горло ком, мешающий говорить и дышать.
— Рома, папа умер два дня назад, он просил передать Вам кое-что. Мы можем встретиться? — Оказывается, сердце может остановиться, а ты при этом будешь жить дальше, просто жизнь такая — скорее существование.
Я сполз по стене и открывал рот, как рыба без воды, а сказать ничего не мог.
«Как мертв? Да не может этого быть, не верю, мой скрипач не мог так умереть, даже не попрощавшись со мной, не мог».
— Рома, Вы меня слышите, где вы?
— Да… я тут, — прохрипел я в трубку.
— Скажите, мы можем встретиться завтра в обед?
— Да, — только и смог прошептать я в ответ. Горло словно что-то сдавило, в глазах все горело.
— Тогда в два, кафе на Держинке — «Аристократ».
Я отключил телефон, прижал его к себе и заплакал. Не мог больше сдерживать слезы. Боль была такой сильной, что хотелось выть, разнести что-то. Но сил ни на то, ни на то у меня не было, поэтому я просто плакал, размазывая изредка слезы по лицу.
— Неправда, не верю, не верю я. Он позвонит, обязательно позвонит, и мы вновь будем слушать музыку и говорить об искусстве. Я знаю это, зна…
Договорить так и не смог, голос сорвался, я закусил губу, лег на пол и обхватил ноги руками.
«Зачем ты так? Зачем позволил полюбить себя? Зачем ворвался в мою жизнь? Зачем ушел из нее? Бросил меня, бросил. Как ты мог вот так?»
Эта ночь была самой длинной в моей жизни и самой страшной. Я не верил, до последнего не верил. Когда солнце осветило мою комнату, продолжал смотреть на телефон и ждать звонка, но его не последовало.
Все утро чувствовал себя ожившим трупом, да и выглядел, наверное, так же. В час дня я собрался и поехал к кафе «Аристократ». Там было людно, за одним из столиков сидел парень, лет на пять-семь моложе меня, а перед ним лежала скрипка. Возможно, именно поэтому я и понял, что это сын Антона. Он смотрел на скрипку, но бессознательно поглаживал ее кончиками пальцев.
Я подошел к столику и молча сел напротив.
— Вы Рома? — тут же спросил паренек.
— Да, — мой голос был холоднее льдов, но иначе я не мог, боялся сорваться.
— Здравствуйте, Рома, я вчера Вам звонил, я сын Антона — Александр, можно просто Саша.
«Значит, именно ему он звонил тогда, когда ошибся номером».
— Мой отец просил передать Вам это письмо после смерти.
Саша протянул мне чуть измятый конверт, я не сразу взял его, словно боялся коснуться. Мне казалось, что как только коснусь его, всё, что было, все надежды, всё, что теплилось во мне где-то на дне, исчезнет и я сам окажусь погребенным под грузом боли и отчаянья. Мысль, что я больше никогда не смогу услышать голос любимого человека, того, как он играет на скрипке — да, это невыносимо больно.
Когда я вскрывал белый конверт, руки тряслись так, что с трудом его смог надорвать. Мне не сразу удалось разобрать написанное, не потому, что почерк корявый, напротив, буквы были почти печатные, ровные, с редкими вензелями, просто перед глазами стояло марево тумана, и мне никак не удавалось его прогнать.
***
Здравствуй, мой возлюбленный друг. Знал бы ты, Рома, как приятно мне тебя так называть.
Если ты читаешь это письмо, значит меня уже нет на этом свете, а туда, куда я ушел, тебе еще рано, у тебя вся жизнь впереди.
Ты прости, что я ничего тебе не сказал и ушел первым, не попрощавшись, но я эгоист, и мне не хотелось омрачать наши беседы и даже наше молчание. Время жестокий игрок, и играло оно против меня, а мне хотелось забрать с собой все самое лучшее из наших «встреч». Так что прости меня.
Помнишь, Рома, как я ошибся номером в первый раз, а потом и во второй? Они были действительно случайными, а вот в третий раз я осознанно набрал твой номер, не знаю почему, словно что-то подсказывало, что ты родственная душа. Я услышал мою любимую музыку и мгновенно понял, что ты смог бы быть тем якорем, который помог бы мне задержаться в этом мире. Твой голос… ты словно зажег меня, заставил вновь засиять, забыть о болезни и ранней смерти. Говорить с тобой, играть для тебя — это как вновь дышать полной грудью.
Ты знаешь, умирать ведь это страшно, я еще и пожить-то толком не успел. Всего-то сорок лет… Но кто-то там, видно, решил, что и этого достаточно.
Я ведь тогда отказался жить, не видел смысла, чтобы бороться, коль исход очевиден. Даже мой сын не придал мне храбрости. Да и некогда ему, учеба и работа убивают все время. Ты стал мне необходим: разговоры с тобой, тишина и шорохи, твое чуть слышное дыхание, когда ты отправлялся вслед за моей музыкой. Мне жаль, что больше не смогу этим наслаждаться, очень жаль. Прости меня, прости, что так и не решился сказать правду и ушел тихо, словно сон, которого никогда не было.
Если сможешь, помни обо мне только хорошее и только с теплом в сердце.
Саша передаст тебе мою скрипку — сохрани ее как память обо мне. Пока она будет с тобой, и я буду рядом, следить и оберегать.
Рома?! Береги себя, ради меня. Проживи хорошую жизнь, а когда мы встретимся вновь, подари мне часть своих прожитых лет, так мы сможем разделить их пополам.
Знаешь, что мне хотелось бы сказать еще? Я не жалею ни о чем, не жалею о нашем знакомстве, и ты не жалей.
До свидания, Рома. Однажды мы еще встретимся.
Твой влюбленный скрипач.
***
Я перечитал письмо несколько раз, словно лаская взглядом буквы, словно так смог бы коснуться его.
— Рома?!
Я посмотрел на Александра и сочувствие в его глазах лишь усугубило мою боль в сотню раз.
— Простите меня, Александр, но сейчас я хотел бы побыть один…
— Конечно-конечно, я оставлю вас.
Александр ушел, а я так и сидел, глядя в пустоту, прижимая письмо к себе. Даже сейчас где-то внутри я все еще не верил. Как жаль, что нельзя проснуться, ведь это не ночной кошмар, это реальность…
«Мой возлюбленный скрипач…»
