Долг

      — Генерал, господа офицеры. Мною был выполнен полученный приказ, и я готов предоставить отчёт о выполненной операции…       В кабинете находилось пятеро человек, четверо из которых сидели за столом и слушали доклад. Это было обычное утро и обычный сбор глав подразделений для отчёта командованию. Всё было таким же обычным, как и всегда: солнце, начинавшее свой путь от линии горизонта, светило в окно, мелкие пылинки кружились в воздухе, подсвечиваемые яркими тёплыми лучами. Эти же лучи развеивали излишнюю серьёзность обстановки, пуская солнечные зайчики по всему кабинету и заставляя жмуриться присутствующих. Словом, всё было привычно, кроме одного: тонкие, но совсем неизящные пальцы с силой сжимали ручку, и казалось, что вот ещё чуть-чуть, и она переломится пополам в этих сильных руках с белыми полосками шрамов. Это было единственным, что выдавало душевное состояние генерала: и лицо, и плечи были совершенно спокойны и расслаблены. Вряд ли кто-то бы это заметил, если бы не столь долгое знакомство мужчин со своим начальством. И это заставляло их хмуриться.       А вот единственный новичок среди присутствующих нервничал. А что ещё прикажете делать, если начальство, слушая ваш доклад, так выражает свои эмоции? Не-ет, пусть он и совсем недавно попал под подчинение генерала, но дураком не был — Андрей Васильевич прекрасно понимал, что что-то здесь не так.       И тут, прерывая мысли и доклад Андрея Васильевича, в двери раздался ритмичный короткий стук. Странно… Ведь в приёмной сидит секретарша, и именно она через селектор докладывает о посетителях!       — Войдите, — разорвал тянущую тишину кабинета по-военному чёткий приказ.       И дверь, как будто только и ждущая хоть одного звука, резко распахнулась и ударилась о стену. Головы всех присутствующих моментально повернулись на шум. В дверях стоял мужчина. В форменной куртке, накинутой только на одно плечо, в бинтах, видневшихся на предплечье под белой майкой, с несколькими синеющими синяками и ссадинами на щеке, с радостной ухмылкой на губах, отчего вокруг глаз лучиками расходились морщинки.       — Дима…       Это был полустон-полухрип, раздавшийся из-за спин офицеров. И мимо них, застывших в созерцании мужчины в дверях, пронеслась бледная тень, кинувшаяся на шею вошедшему.       — Дима… Димочка… Живой!       И вот тут Андрей Васильевич Звягинцев совсем растерялся… Каких только слухов и сплетен он не наслушался о суровом генерале Соковиной, когда только пришёл на свою должность. А теперь что? Она висит на шее у незнакомого мужчины и плачет… Вот уж да-а!       — А чего странного-то? Генерал не женщина, что ли? — нда, похоже совсем растерялся полковник Звягинцев, уже вслух произносит свои мысли…       — Вот-вот, Андрей Васильевич! Женщина, ещё какая женщина. То, что она пошла в армию, совсем не делает её железной стервой, — ухмыльнувшись, согласился Михаил Юрьевич со своим коллегой и неодобрительно, с укором, посмотрел на Звягинцева. — А тут муж вернулся. Он, между прочим, в лучшем подразделении служит, чуть ли не в эпицентре конфликта был, спецзадание выполнял, да ещё и по приказу самого генерала. Представляешь, каково ей было отправлять любимого на смерть?       А генералу Ольге Соковиной было совершенно плевать на весь мир в эти минуты. Её Дима вернулся живой!