Снег в Аду

Это была очередная попойка, в очередном злачном местечке, после очередного концерта. Все, как всегда – все те же клубы дыма, реки алкоголя, колеса, телки, звериный драйв и оттяг на всю катушку, как в последний раз. А по-другому мы и не умели. План простой - брать от жизни все, купаясь в наслаждении, дышать молодостью, славой и достатком, которые, казалось, никогда не закончатся. Точнее, мы делали все, чтобы думать, что все это никогда не закончится. Смерти нет, пока ты живой. Такая философия нас более чем устраивала, а тени, сгоревших рано, растворялись без остатка в новой дозе, вынуждая разочарованно сплевывать им вслед. Ты, как обычно, был в центре внимания и принимал участие во всех безумствах нашей тусовки. Твое тело с готовностью давало отклик на каждый раздражитель, и только глаза равнодушно не отражали ничего. Я давно стал замечать, что находясь в компании, поддерживая разговор, мыслями ты все равно был где-то далеко. Твой взгляд все чаще был направлен внутрь себя. Это невидящее выражение лица пугало меня, но с доверительными беседами я к тебе не лез, прекрасно понимая, что ты сам все расскажешь, когда будешь готов, поэтому просто терпеливо ждал. Если говорить совсем откровенно, мне, по большому счету, было плевать, что с тобой происходит, главное, что ты рядом, жив - здоров, остальное не так важно. Я сам ненавидел, когда кто-то доебывал расспросами, или, еще хуже, советами, так что старался уважать внутренних тараканов любой человеческой особи. В разгар вакханалии ты неожиданно заявил, что уходишь. Я удивился, ведь обычно мы упарывались до потери пульса, и утренняя амнезия была лучшим доказательством того, что вечер удался, но, на правах лучшего друга, быстро подсуетился, вызвал такси и отхватил пару смазливых фанаток, предвкушая нескучный отходняк, неизменно проходивший на моей даче. Сегодня в усеченном составе, но так даже лучше. У меня уже у самого конкретно ломило башку от долбящего музла и всевозможных возлияний, так что идея слинять досрочно была подхвачена без лишних возражений. Я не следил за тем, сколько ты успел принять, но походка у тебя была твердая, голос ровный, чего нельзя было сказать обо мне - я, хоть и не критично, но все же успел поднакидаться, да и останавливаться на достигнутом не собирался. Пока мы ждали машину у выхода, я смаковал твое выступление. У меня не было привычки лебезить перед тобой, если ты лажал – я всегда так и говорил, но сегодня каждый выложился действительно на все сто, так что в этот раз я решил не подкалывать тебя по чем зря, как это обычно бывало. Конечно, тебе не привыкать выслушивать дифирамбы в свой адрес, да и статус невъебенной звезды отечественной альтернативной сцены к тому и обязывал, и поскольку я был в хорошем настроении, то распинался на все лады, надеясь таким способом вызвать у тебя хотя бы какие-то положительные эмоции. Казалось, ты совсем не слушал мои хвалебные оды, продолжая витать в неведомых и, по-видимому, не слишком радужных грезах, как вдруг задумчиво взглянул на меня и сказал, что отдал последней песне все, что мог. На мгновение, в глубине твоих глаз промелькнула какая-то живая искра, но тут же погасла, оставляя тревожное послевкусие, которое я поспешил заглушить дешевым пойлом, прихваченным из клуба. Я сидел на заднем сидении, лапая девок и периодически пробуя на вкус их прокуренные, отдающие спиртягой, слюнявые рты. Юные нимфы сносили все безропотно, но я понимал, что каждая жаждет этой ночью быть именно с тобой. Ты сидел рядом с водителем и, кажется, даже не смотрел на дорогу, челка закрывала пол лица, и я не мог видеть твои ничего не выражающие глаза, устремленные в никуда. Минут через сорок пять мы были на месте, я рассчитался с водилой, и мы пошли к дому. Холод стоял адский, но против середины декабря не попрешь, благо скоро можно будет отогреться по полной программе. Брюнетка повисла на тебе, и ее писклявая, пьяная болтовня, начинала конкретно бесить, но ты оставался невозмутим и никак не реагировал на ее пустой трёп. Я открыл дверь, запуская нашу немногочисленную компанию внутрь, и начал растирать замерзшие мгновенно пальцы рук. Ты снял куртку, под которой у тебя была одна футболка и, уходя в маленькую комнату для гостей, в которой обычно отсыпался, сказал, что устал. Я проводил укоризненным взглядом твою удаляющуюся спину, понимая, что уговаривать бесполезно – безапелляционный тон намекал, что тебя надо оставить в покое, и, подталкивая девиц к лестнице, поспешил с ними в свою конуру. Они, в любом случае, будут не против и моей скромной персоны. Последнее, что я заметил, это то, как ты, включив свет, устало опустился в кресло и уронил голову на ладони.

***

Когда я внезапно проснулся, было еще темно, а будильник показывал начало восьмого. Не самое легкое действие – отдирать себя с постели в такую рань, да еще и с бодунища, но отравленный, взбунтовавшийся организм вынудил, не смотря на адскую слабость, со всей возможной скоростью устремиться в ванную. Когда казалось, что я выблевал уже все внутренности, пришло кратковременное облегчение, встреченное мерзким желанием снова нажраться. Стоя на пороге спальни и осматривая ее утробу в проникающем из ванной свете, мне нестерпимо захотелось оказаться как можно дальше от всего этого ебучего бардака. Разврат симпатичен только в процессе, на утро мечтаешь, чтобы бляди, пустые и разбитые бутылки, окурки и залитые хер-знает-чем простыни и шмотки, испарились сами собой, оставляя взамен полнейшую стерильность самого воздуха и мыслей. Я вспомнил о тебе и решил спуститься вниз - в одиночку состояние унылого говна переносить тоскливо более чем полностью. Уже на лестнице я заметил, что в твоей комнате горит свет, а незапертая дверь, гонимая сквозняком, глухо ударяется об косяк. Странно, ты так и уснул, что ли? Зашел на кухню, выпил воды и тут меня резко переклинило. Со все нарастающей очевидностью, мне совершенно не хотелось приближаться к твоей комнате, из которой вырывался такой неуместный теперь желтый свет. Ходящая ходуном дверь гипнотизировала сознание, пробирая до мурашек. Я поежился и понял, что, действительно, из-за нее нехило сквозит. Первобытный ужас поглотил остатки моего самообладания, когда я все же решился подойти и дотронулся до ручки. Она была ледяная. Несколько бесконечных секунд я просто стоял и не знал, как поступить дальше. Бывают такие ситуации, когда ты невольно понимаешь, что случилось что-то непоправимое, но у тебя все еще есть возможность выбрать, участвовать тебе в этом или пройти мимо. Сейчас бежать было некуда. Я не знал, что именно творилось в комнате, больше того, мне вовсе не хотелось быть тому свидетелем. Можно было бы списать все на разыгравшееся воображение, но стучать уже казалось делом абсолютно бессмысленным. Чувствовать себя параноиком, шарахающимся от каждого шороха, было чем-то новым и не слишком приятным, особенно, если учесть, что "идти навстречу своему страху" - было нашим основным жизненным принципом, поэтому, глубоко вздохнув, я осторожно вошел внутрь. С порога меня обдало волной морозного воздуха, поэтому первое, что бросилось в глаза, это открытое настежь окно, через которое в комнату даже намело немного снега. Переливающийся всполохами ледяных кристалликов иней покрывал мебель, стены, пол, потолок и… тебя. Ты сидел все в той же позе, в которой я видел тебя в последний раз несколько часов назад. Только теперь ты был мертвецки бледный, с розоватыми пятнами на руках, с заиндевелыми волосами и одеждой. Создавалось неуместное впечатление, что я оказался посреди декораций к Снежной королеве, и только твоя неподвижная фигура красноречиво намекала на реальность происходящего, от чего волосы становились дыбом. Очевидно, ты был уже мертв. Когда первый шок сошел, я подошел к окну и закрыл его. Было ли оно изначально распахнуто, или ты сам открыл его - уже абсолютно не важно. Все кончено. Я боялся дотронуться до тебя, казалось, от любого прикосновения ты тут же разлетишься на тысячу осколков. В мучительной надежде, что все это просто дурацкий розыгрыш, и сейчас ты рассмеешься и встанешь, стряхивая с себя ледяную пыль, я провел еще некоторое время. Ничего не произошло. "Что ты сделал?!" - злобно вспыхнуло у меня в голове, но, подсознательно, все же хотелось верить в то, что ты просто заснул, неосмотрительно забыв запереть окно и замерз. Замерз насмерть. Меня передернуло от мысли, что ты мог сделать с собой что-то специально, тем более у меня в доме, но твое странное, в последнее время, поведение не оставляло шансов на другие варианты: ни пьяным, ни обдолбанным ты вчера не был, по крайней мере, до моего ухода. "… я устал" - эхом пронеслась в памяти твоя последняя фраза. Кто знал, что она таила в себе такой зловещий смысл. Почему ты не рассказывал мне о том, что с тобой творилось, я бы вмиг вправил тебе мозги! А что теперь? Теперь ты никчемный, замороженный кусок мяса. Неужели это то, чего ты действительно хотел? Ты же был нашим стержнем, зажигалкой, главным вдохновителем, на что бы то ни было! Как мог ТЫ так быстро перегореть? Почему? Какие демоны терзали твою душу, доведя до конечной черты? Думаешь, твой ад теперь скован льдом и упокоен? Как бы ни так! С этим адом теперь жить НАМ, до последнего, блять, вздоха! Не знаю, как долго простоял я перед тобой, ведя этот бесполезный внутренний монолог, не замечая пробирающего до костей холода, пытаясь осознать случившееся, пытаясь найти себе место в этом страшном сюрреалистичном моменте, из которого не вырваться, как из ночного кошмара, который надо как-то пережить, переварить и не свихнуться при этом. Все возрастающее чувство вины безжалостно скреблось где-то под ребрами, раздирая в клочья робкое "мне не в чем себя винить, ведь я же ничего плохого не сделал!" Я ничего не сделал. Иногда и этого достаточно для катастрофы. Я опустился перед тобой на колени, стараясь представить, что скрывают прижатые к лицу ладони. Застывшие дорожки слез и гримасу отчаяния или, может, довольную ухмылку? Я этого никогда уже не узнаю. В каком-то беспомощном отупении, сжав голову руками, я вдруг завыл, пытаясь выдавить из себя эту внезапно обрушившуюся, тошнотворную боль. Слезы, из-за невозможности пролиться, жгли глаза где-то изнутри, что превращало вой в дикий, неистовый гроул, которому ты когда-то пытался меня научить. Теперь он вырывался из меня совершенно свободно и естественно, будто это ты, используя мою глотку, пытался что-то объяснить или проститься. Нет, мне не было жаль ТЕБЯ в тот миг, это было отпевание МОЕЙ разорванной пополам души. Разбуженные криками полуночные гостьи, от открывшейся им леденящей кровь картины, с визгами ретировались в неизвестном направлении. Мне было плевать на весь мир в тот момент, привычную жизнь будто разрубило на живую, разделив ее на до и после. Но вся эта посмертная возня начнется потом. Сейчас мне просто нужно поверить в то, что тебя больше нет. Пыль… Свет… Тишина Все, что осталось мне от тебя…