***
По пути мы закинули деку одному из наших спецов, вытащив его из постели. Он сказал, что ковбой ломился к нам со старым русским вирусом, пока ему не поджарили мозги. Большего из сгоревшего куска пластика извлечь было невозможно. Протолкнувшись через разношёрстную нинсеевскую толпу, мы ввалились в "Чатсубо". Сегодня я работала локтями сильнее обычного. Биз смеялся, биз хохотал, биз глумился надо мной, помирая со смеху. Его веселили мои попытки порвать с ним, сбежать от него или напакостить ему. Ведь я принадлежу корпорации, принадлежу полностью, без остатка. Всё моё тело, мои руки, моё лицо со всеми кажущимися натуральными морщинками, мои глаза Zeiss. Ощущение прохлады на лице, солёный привкус морского ветра – это всё их, это собственность Нерв. Даже тот час в матрице, единственный час в сутки, который я могу там провести. Я – их, без остатка. А биз зовёт хуже наркотика, сильнее и настойчивее, но поводок Нерв слишком короток даже для того, чтобы в последний раз насладиться пьянящей переменчивостью суеты нижнего города. Неизменный бармен Рац опасливо покосился на двух оперативников, но быстро успокоился и лично принёс нам выпивку. У стойки сидели девочки, стреляя в толпу глазками, делая двусмысленные жесты и призывно поглаживая бёдра. Сегодня у них был явно не самый удачный вечер и они очень старались урвать хоть что-то. Мы с Кадзи перешли на английский, чтобы не выделяться в толпе. Годы, проведённые в Германии, хорошо скрывали японский акцент у нас обоих. – Пятьдесят шестые что-то разошлись. И ведь они надеялись что-то получить, видела, как они его охраняли? Я кивнула. Пятьдесят шестые – откопанное на просторах старых архивов, обозначение самоубийц плотно вошло в нашу повседневную с Кадзи речь. – Беспокоишься перед завтрашним? Я снова кивнула. Обычная проверка, которая проводится после каждой попытки вторжения. – Рицко всё время рядом, она не даст тебе просидеть больше часа. Я опустошила стакан и воткнула окурок в пепельницу. – Ты сейчас куда? – Спать. – Я подвезу. Заодно выясню, что нам делать дальше, жокеи не умирают от того, что их отключили.***
Маленькая спальная капсула полтора на два и чуть больше полуметра в высоту. Одна из тысяч для живущего прямо в комплексе персонала. Некоторые зовут их домом, пытаются сделать их уютными. Они хранят там свои вещи, чтобы возвращаться снова и снова, словно ты возвращаешься домой. У меня был дом, и эта капсула совершенно на него не похожа. Это лишь место, где можно перекантоваться до следующего дня. Нерв позаботился о том, чтобы даже недееспособной я была у них под контролем. Я никогда не назову это место домом. Голые пластиковые стенки, матрас, подушка и одеяло – больше здесь ничего нет. Сон не идёт. Всё равно я редко просыпаюсь отдохнувшей, особенно после таких вечеров как этот. Мне снова будет сниться матрица. Мой мир, живущий по строгим законам машинной логики, мир световых информационных потоков, мир, мигающий небосводом пирамидок терминалов, сверкающих кубов баз данных и раскинувшихся над ними в бесконечной дали бирюзовых спиралей военных систем, мир ослеплённый сиянием ледяной башни Нерв. Мир внутри мира. "Жокеи не умирают..." Кадзи сложно это понять, а я не могу это объяснить. Отобрать у жокея матрицу значит обречь его на смерть. Тот, которого мы нашли мог сам выбрать такой конец. Он понимал, что не сможет пробить лёд, и он знал, что за ним придут, но всегда есть шанс, что у него получится – и он ухватился за него. Он был выращен на улицах Тибы, на байках о микотоксине, выжигающем нервную систему и ставящим крест на твоей карьере ковбоя киберпространства, и он предпочёл смерть вечному скитанию плоти. Если бы у меня был выбор, я бы поступила так же. Но выбора у меня больше нет. Я была жокеем, у меня было всё, что я только могла пожелать, я неслась вместе с ревущей волной биза по улицам, и не было ничего, что могло бы меня остановить, ни одной системы, ни одного льда – я всегда доводила начатое до конца. Стать нужным – главное правило нижнего города и единственный способ выживания в водовороте биза. И я была нужна, я была хорошим жокеем. Я жила следующей работой и киберпространством, пока... Не умерла.***
Я надела на голову троды, стоявшая рядом Рицко приготовила секундомер. Я дотронулась до переключателя. Яркая вспышка белого шума, стирающая все зрительные образы по всей длине нервных окончаний. Где-то на окраинах периферического зрения формируются новые, чтобы заполнить освободившееся пространство, и передо мной бесконечной трёхмерной шахматной доской разворачивается матрица. Согласованная галлюцинация миллионов пользователей, хранящая в себе всю информацию человечества. И сейчас на её сияющих просторах зажглась маленькая жёлтая пирамидка – моя "хосака". Я заскользила вдоль уходящей за пределы видимости границы льда и прикоснулась к его сегменту. На мгновение он сверкнул, и возникло ощущение, что меня со всех сторон рассматривают тысячи глаз, но оно исчезло – маги распознали меня. Я передала им команды на запуск самотестирования и принялась наслаждаться временной свободой в киберпространстве. Обычно тестирование занимает около сорока минут, мне хватает этого, чтобы немного развеятся. Чтобы побывать дома. Маги – система из трёх ИР, три сияющие ядра под сводом цитадели Нерв. Лёд, генерируемый ИР самый опасный, самый мощный и непредсказуемый, взломать лёд одного – можно, но трёх сразу – никогда. Три ядра объединённые в одну систему вырабатывают сложный защитный барьер с тройственной непостоянной структурой. Она начинает формироваться в одном из ядер, нельзя точно сказать в каком, на численном основании количества подключённых в данный момент пользователей, второе добавляет в код значение нагруженности одной из шин данных, а третье дописывает случайные числа, слова или математическое представление произвольных визуальных образов. Ядра постоянно меняются этими функциями, тасуют, как колоду карт, мастерски перебрасывая их друг другу, и лёд, хоть это и не заметно обычному глазу, меняется вместе с ними, каждый следующий такт он другой, и даже теоретически невозможно проследить его изменения. Это хуже чёрного льда, ведь даже в нём есть уязвимости, в льде Нерв их нет. Я понеслась вверх, наслаждаясь отпущенной свободой, вверх мимо вьющихся волокон внутренних информационных магистралей, вверх мимо хранилищ данных Нерв, мимо сфер архивов и кубов БД. В отличие от матрицы, имеющей в основном горизонтальную структуру, данные в башне Нерв располагались только вертикально. Каждая ничтожно маленькая светящаяся точка любого из хранилищ содержит гигабайты информации и каждый из них стоит миллионы. И они все подо мной, я могу прикоснуться к каждому из них, увидеть какие тайны они хранят. И весь этот мир мой. А теперь небольшая прогулка по внешней матрице. Я задала координаты прыжка и, на мгновение замерев во время выхода через лёд, оказалась в тысячу раз виденном месте. Отсюда я видела матрицу во время входа в своей свободной жизни. Неподалёку переливалась пурпурным пирамида Надзорной комиссии, а над бескрайним шахматным полем раскинулись рукава военных систем. Я заскользила вдоль кубов банков и корпораций, облетела простенький лёд Национальной библиотеки и прыгнула в Рио к своему старому другу. Где-то там, далеко в комплексе Нерв моё тело улыбалось. Этот ИР в Рио однажды приплюснул мне мозги, всего на секунду, но линии ЭЭГ стали прямыми, не бог весть какое достижение, но выберись живым – и ты практически легенда. Я погрозила ему невидимым пальцем и двинулась дальше, на один из "балконов", где обычно жокеи оставляют стянутые коды таких компаний как Белл электроникс. Их меняют, но мы постоянно крадём их снова. Мы... Они. Я просто стояла и наслаждалась неоновым мерцанием ткани города матрицы, каждый терминал, каждый байт, каждая система которой имеют свой цвет. Нельзя войти в матрицу и обнаружить, что в ней ничего не изменилось. И только ледяная твердыня Нерв видна из любой точки. На улицах говорят, что она бесконечна, другие говорят что её вершина находится там, где заканчивается вертикальное логическое пространство матрицы, намного выше военных и правительственных систем. Так или иначе, мне никогда не удавалось добраться до ядер маги, а они находятся в самом верху и их хорошо видно даже с нижних уровней. Отпущенное мне время подходило к концу. Я вернулась в ледяной замок и просмотрела отчёт. Все ячейки льда функционировали в штатном режиме, сигнатуры имели все три подписи каждого ядра и были равны контрольным, никаких изменений, даже минимальных изменений в скорости передачи не было. Я дотронулась до выключателя и где-то в сворачивающемся чёрно-зелёном поле заметила небольшие отклонения линий от идеальных прямых. Призрак? Или мне просто не хочется уходить? Снова наваливается гул машинного зала Нерв. Тысячи операторов за работой. Мой стол в небольшой кабинке, рядом со столом Рицко. Здесь же следят за работой систем три наших главных оператора. Снова навалилась тяжесть тела. Я промакнула глаза впитывающей пот повязкой с тродами и сняла её. Я специально пользуюсь более широкой, чтобы не было видно слёз. Я перевела взгляд на Рицко – она курила, отложив секундомер. До меня медленно докатилась боль в предплечье – небольшой укол. Рицко приложила палец к губам и улыбнулась. Одними губами я ответила: "Спасибо." Кадзи был одет в тёмные джинсы, заправленные в армейские ботинки и кожаную куртку, он ждал меня на выходе из машинного зала. – Всё в порядке? Что-то ты долго. Я показала ему большой палец. – Одевай своё лучшее уличное платье – мы едем за покупками, – он помахал пачкой новых йен, – покупать русский боевой вирус. Наши программисты хотят изучить ту штуку, с которой жокей к нам ломился, и оценить степень угрозы. Что-то им не понравилось в тех остатках деки и они хотят разобраться в этом получше. Всё, иди переодевайся.***
Улица нижнего города, водоворот архетипов всех частей земного шара, порождающий всё новые и новые формы самовыражения. Молодёжь сбивается в стаи, возникает какая-то отличительная черта, яркая, броская, причудливая смесь выделяющегося внешнего вида и новых технологий на грани технофетишизма. Они возникают, чтобы через неделю устареть и выйти из моды, и очень немногие закрепляются и перерастают в банды. Субкультура нижнего города – причудливая архетипичная смесь субкультур всего мира. Я посмотрелась в зеркало, по лицу сложно определить мой возраст, а в темноте или в неоновом свете продавец этого сделать не сможет. Я полезла в шкафчик за вещами. Мы снова играем парочку повёрнутых жокеев из синтов. Экстравагантная фетишистская мешанина одеяний викторианской дамы и шмоток уличной проститутки. Чтобы покупать боевую вирусную программу у уличных дельцов, нужно быть абсолютно невменяемым. В том, что Кадзи договорился с кем-то из них, а не со скупщиками я была абсолютно уверена, иначе бы он не вырядился в этот клоунский наряд. Нам нужно выглядеть достаточно обдолбанными и слишком жаждущими острых ощущений, никакого здравого смысла и полное отсутствие инстинкта самосохранения. Я вставила линзы, скрывающие штамп Zeiss на радужке, и занялась внешним видом. Тёмный лак на ногти. Макияж... Кажется, они ярко подкрашивают глаза и так же неестественно красят губы... Я подвела синим глаза, сделав длинные стрелки, но не смогла заставить себя сделать нечто подобное с губами. Высокие сапоги с мощной подошвой и излохмаченная снизу юбка, верх – одену такую же как у Кадзи куртку. Через несколько минут мы уже мчались в гражданской машине по автохайвею, а я старательно избегала смотреть на себя в зеркало. Я никогда так не одевалась, даже в свободной жизни. – Я обо всём договорился, мы встречаемся на 187-м съезде с шоссе и расплачиваемся новыми йенами, никакого оружия, – и я мысленно благодарю Кадзи за то, что мне не придётся спускаться в город. Последнее время стало просто невыносимо там находиться. Автохайвеи – сеть автоматизированных дорог с практически не ограниченной скоростью. Здесь управление автомобилем берёт на себя сервер, человек просто не успеет среагировать, на такой скорости машины превращаются в световые пятна. В вашем автомобиле должно быть необходимое программное обеспечение, иначе вы просто не сможете заехать на шоссе. В зависимости от точки назначения, ИР прокладывает кратчайший и максимально быстрый путь. На хайвеях никогда не бывает пробок, поток автомобилей распределяется так, чтобы достичь оптимальных скоростей для всех находящихся на нём машин. Здесь никогда не бывает аварий, потому что сам сервер, лакомый кусочек для всех жокеев и даже для любой корпорации, находится в секторе Нерв, под надёжной защитой и каким-то образом связан с маги. Ещё во время строительства было заключено соглашение, что Нерв выделит место и расчётные мощности под их сервера, с точки зрения надёжности и безопасности это лучший вариант. Автомобиль перестроился, сбросил скорость и свернул к небольшому балкону – они используются в экстренных случаях, если возникает неисправность, но и просто остановиться на них тоже никто не запрещает. В двух километрах от нас горели огни въезда в тоннель. Кадзи вылез из машины с заготовленной заранее широкой улыбкой. Продавцом оказался парень-европеец, он стоял, прислонившись к машине и скрестив руки на груди. Я выбралась следом и опёрлась о машину, мне нужно в основном следить за разговором и, в крайнем случае, разруливать ситуацию. Парень немного нахмурился, но тут же вытянул руку и поприветствовал Кадзи. – Знаешь, эта штука стоит немного дороже, чем мы договаривались... Кадзи обернулся ко мне. Как же мне не хочется говорить... – Ты умеешь им пользоваться? – Нет, но... – А я умею. Он не стоит даже тех денег, что ты запросил. Я запросто могу достать такой же, скажем у Финна, в полтора раза дешевле – он может организовать всё в течение часа. – Так что ж вы сразу к нему не пошли? – парень начал злиться. Я небрежно передёрнула плечами. – Потому что мне так захотелось. Он некоторое время переводил взгляд то на меня, то на Кадзи. Из его машины вышла девушка и что-то шепнула ему на ухо, они оба уставились на меня. – Ладно, – он протянул программную кассету, похожую на магазин для винтовки. Кадзи отдал деньги, парень, порывшись в карманах, вытащил пластинку с кождисками. – А это просто в подарок. Когда я садилась в машину, парень окликнул меня: – Мы нигде не встречались? – Нет, – ответила я, садясь в машину. Кадзи уже авторизировался в системе хайвэя и ждал, пока нам откроют окно. – Я оставлю их себе? – он помахал блистером. – В качестве финансирования наших развлечений? Я не возражала. Бумажные деньги были запрещены и использовались только в нижнем городе, с ними нам будет проще, чем с кредитными чипами. Машина сорвалась с места и понеслась к тоннелю. Ещё одно световое пятно в жалком подобии информационного потока.***
Я остервенело стирала с себя сегодняшний день. Смыла всю дрянь с лица просто в потоке воды из душа, ногтями содрала лак. Мне не нужно было оглядываться или смотреть в зеркало заднего вида, чтобы увидеть, что машина парня разваливается на куски под тяжёлыми пулями дальнобойных винтовок. Вшитый микропроцессор скоро сам возвестил, что признаков жизни там больше нет, зато они есть на парапете въезда в тоннель и являются дружественными. Убивать уличных торговцев бесполезно. Они всегда востребованы, они всегда будут существовать. Эта ниша не может быть пустой. Они – один из необходимых для существования нижнего города органов, который постоянно будет восстанавливаться. Убив одного, ты ничего не добьёшься – на его место придёт другой, просто немного ускорится смена тканей организма нижнего города, просто таким образом подгонится естественный процесс. Не знаю, для чего нужна была эта мера предосторожности и была ли она необходима, но мне это не понравилось. Программисты расковыряли русский вирус и сравнили с тем, что был в деке. Они были из одной серии, но тот сожжённый был модифицирован. Он мониторил действия пользователя и в каком-то экстренном случае действительно выжигал мозг оператору и сгорал сам, уничтожая все данные в деке. Это очень сложно сделать, хотя бы потому, что военные программы очень хорошо шифруются, для внесения изменений этот шифр нужно сломать, да ещё и при этом нужно знать русский, а модификацию производили где-то у нас. Зачем использовать модифицированный военный вирус, ломясь через изначально бесперспективный лёд? Чтобы прощупать почву. Однако моего мнения ни по одному из этих вопросов никто не спрашивал. *** Я вывалилась из капсулы, заполненной светом аварийного освещения, и побежала в машинный зал. Рицко что-то нараспев диктовала Майе, а та старалась поспевать за её темпом. Аоба и Макото ни на секунду не отключались, пальцы так и мелькали над декой, я рефлекторно отметила их мастерство – неплохо, очень даже неплохо, хотя можно и лучше. Рицко на секунду оторвалась от диктовки, чтобы ввести меня в курс дела. – Масштабная попытка вторжения, ты можешь сама зайти и посмотреть. Всё равно они ничего не cмогут сделать. О времени не беспокойся. Я надела на голову повязку с тродами и включилась. Все терминалы были переведены в аварийный режим, не было никаких вспышек белого света, никакой разворачивающейся шахматной доски, я сразу же оказалась в матрице, привычно крутанувшись вокруг своей оси, чтобы видимое пространство не ограничивалось только тем, что находится передо мной. Лёд горел, лёд сиял сильнее самого мощного галлогенового фонаря, лёд жёг глаза хуже направленной в лицо лампы. А где-то за его пределами раскинулись сотни мерцающих, словно звёзды, точек. Я отключилась и сняла троды. – Впечатляет, и что это такое? – Не знаю, но мы засекли подключения практически со всего мира, из Германии, Китая, США, и с самым разнообразным арсеналом, от русских до китайских вирусов. И ещё одно из Мацусиро – туда уже выехал Кадзи. – Ты сказала, что они ничего не смогут? Рицко фыркнула. – Да, этого количества не хватит даже чтобы хоть сколько-то нагрузить одно ядро, не говоря уже о том, чтобы пробить лёд. – Ну что, выпустим детишек, пусть порезвятся? – Можно, хуже не будет. Я включилась снова. Мне не хотелось видеть происходящее, но меня беспокоил тот глюк в матрице, так просто в ней ничего не происходит. Лёд играл с жокеями. Кого-то он сжигал сразу – его точка гасла, и на её месте сразу же зажигалась новая, кого-то подпускал ближе, давал им иллюзию незаметного проникновения и накрывал, когда они подбирались вплотную. Это самый коварный лёд, много хуже чёрного – они все действуют мгновенно, автоматически, не проявляя признаков разума – это не так подло, не так жестоко. Сейчас во внешнюю матрицу лучше просто так не соваться. Я задала цепь прыжков с переподключением через ретранслирующие прокси-сервера и приготовилась – полёт будет долгим. Закрыв глаза, принялась считать – после пятого прыжка потеряется мой первоначальный адрес, после восьмого я стану обычным посетителем, не привлекающим внимания, а после тринадцатого одним из тех призраков, которых находясь в матрице можно заметить на самой границе периферического зрения как кратковременное искажение незыблемого информационного полотна. И я увидела его снова – линии квадрата мигнули и снова зажглись своим обычным ровным светом. Я скопировала адрес, заставив его высветиться на экране деки, и уже собралась отключиться, когда перед глазами всё поплыло и замелькали картинки – обрывки воспоминаний. Детство, Чатсубо, свободная жизнь, недолгая карьера жокея. В голове раздался голос. – Пусть башня падёт, на смерти и крови замешан раствор, их стены воздвигнуты в лести. Уходит правленье – возносится длань преподать им урок, надшёл скорбный час лютой мести. Столп света замрёт, и низвергнется трон правителя мира без чести. Знакомый голос, голос... Но он продолжил. – Through the hall of mirrors you will reach your destination. Secret garden – far beyond the wintermute. Вернулось изображение матрицы, и я мгновенно содрала с себя троды. Рицко стояла возле меня, на лице ещё осталось беспокойство. – Сколько? – Четыре секунды. – Не мировой рекорд. Можешь глянуть что там, – я указала на горящий на экране адрес. – А сама? Я пожала плечами. – Я жокей, не специалист по защите информации, так скрываться – умею, находить – нет. – Ладно уже, сейчас. Рицко вошла в матрицу, а я вытащила из её пачки сигарету. Жёстко – стиль Маас, целенаправленно и массово – стиль Хосаки, но никто из них не будет портить отношения с Нерв секьюрити корпорейшн. У них стоят наши системы, они зависят от нас. Корпорация над корпорациями. Через несколько минут Рицко протянула бумажку с адресом, на этот раз обычным. – Держи, эта штука там уже несколько дней, я не стала подбираться ближе, но лучше тебе поторопиться – я не знаю, что это. Я догадывалась, кто это может быть, и мне очень не хотелось, чтобы это было правдой.***
Он сидел здесь уже несколько дней. Я уверена, он ни разу не отключался, даже чтобы поспать, именно так он работал, это его стиль. К деке была подключена вторая пара тродов. Я одела их, у него должно появиться ощущение, что кто-то заглядывает через плечо, обычно всё было наоборот. Вирус медленно приближался к льду. Очень медленно. Он находился почти вплотную, но казалось, что лёд никак не реагирует. Или это очередная ловушка? "Отключайся" Курт нехотя стянул троды, я отодвинулась от него. Мой учитель, легенда киберпространства. Я восхищалась им, я любила его; настоящий мастер, он даже не один из лучших – он лучший. – А, это ты, – он поморщился, вытаскивая катетер, и застегнул штаны. – Я ждал тебя. – Что это? – Я могу не отвечать? Я направила на него пистолет. – Медленный вирус, не думал, что доживу до их реализации, знаешь, что это такое? – И у него есть шансы? Он захохотал. – Если у чего-то и есть шансы, то только у этого, а не у той толпы со старыми ледорубами – они просто приманка, но за ним нужно постоянно следить. – Значит, без тебя он просто останется там? – Да, или его обнаружит лёд и сотрёт, – Курт посмотрел на пистолет. – А теперь ты меня убьёшь? – Нет. Сотри его и уходи. – А что скажет Нерв? Я опустила глаза. – Нам выдают немного личного времени, подобное в него входит. – Неужели ты не хочешь попробовать? – голос Курта сел от возбуждения. – Вместе мы сможем его взломать. Вспомни наш первый ИР. И я вспомнила. Ощущение скорости за пределами всего виденного до и после, водоворот осколков дробящегося льда и бурление перестраивающихся глитч-систем ледоруба под нами. Высокое разрешение неоновых городов информации внутри ИР и многомильные коридоры из тени, пожираемые вирусом. Расходящие во все стороны щупальца глитч-систем закрывают нас, эмулируют штатную работу льда и защитных программ, но мы уже внутри, прямо перед ядром данных, а вокруг мелькают паутинки кодов доступа. Мы прошли через чёрный лёд как нож сквозь масло, тысячи бритв субпрограмм разнесли его мгновенно. И ядро прямо перед нами – нужно просто протянуть руку, а вокруг, кружась в бесконечном танце, падают осколки тёмной ледяной крепости, а где-то далеко отсюда остались на чердаке наши тела. И я парю, парю в неоновом свете несуществующего города, и чувствую, что мне никогда не было так хорошо. Я отрицательно покачала головой в ответ. – За тебя говорит дзайбацу, а ведь это именно Нерв убил тебя. Внутри медленно поднялась злость. Я ещё слишком хорошо помню, как моё тело разлеталось на куски, мне хотелось кричать от боли и отчаяния, но я слышала только своё бульканье и хрип. Я ещё слишком хорошо помню, чтобы обсуждать это с кем-то, даже с Куртом. – Это сделал город, кто-то из ребят Вейджа. – Нет, Нижний город не станет убивать дойную корову за то, что та гадит на лугу, на котором пасётся. Это абсолютно естественно, и то, что ты сделала, было так же естественно. Если бы меня убивали каждый раз, когда я прихватываю что-то себе, ты так бы и сидела в Чатсубо, надеясь на милость ковбоев. Это сделал Нерв, ты была нужна им, и они нашли способ держать тебя на поводке. – Нет. Они не могли этого сделать, есть способы намного проще... – Тебя больше нет. Твоими глазами смотрит Нерв, твои руки делают грязную работу, но кто дёргает за ниточки, заставляя их шевелиться? – он начал жестикулировать руками, в голосе появилась горечь. – Сама матрица хочет падения Нерв. Ты видела, что там происходит. Но ты... Ты не та Мисато, которую я знал, ты просто их мегафон на ножках. Бедный безумный Курт, почему ты так уверен, и почему я чувствую, что ты прав? – Нет, – повторила я и нажала на спуск. Писк глушителя прозвучал неестественно громко. Курт завалился назад. Я хотела забрать его деку, но не смогла поднять руку, чтобы дотронуться до неё. Просто разрядила в неё остаток магазина, ни один вирус не может существовать вне энергозависимой памяти. Рано или поздно Нерв выяснит, кто был заказчиком, а сейчас пусть сотни жокеев продолжают сиять, падая с небосвода и сгорая в атмосфере льда. Ты не прав, Курт, я остаюсь собой независимо от того, кому принадлежу. Я была мертва – да, но Нерв дал мне вторую жизнь, и пока я помню кто я – я это я. И воспоминания свободной жизни ярко освещают путь, но больше не гнетут. Я вышла под пустое небо цвета пустого канала и села в машину, задав курс на автохайвей. Я всё сделала правильно, сделала как надо, но я не могу понять, почему в душе я чувствую только холодную пустоту. Софтовый модуль привычно заполнил стёкла белым шумом, компьютер сам доведёт автомобиль без моего участия. Ведь на автохайвее никогда не бывает аварий. Но, возможно, в этот раз мне повезёт.