Событие «X»

В час поздних сумерек, луна взошла на небо так, что освещала Патриаршие пруды вдоль и поперёк и не могли помешать лунному свету никакие деревья, а лишь только могли отражаться на каменной брусчатке кривые тени их веток, связывающий некий пленяющий узор. Неукротимый ветер витал в ночной атмосфере, любопытно ища себе собеседника для разговора, потому что не каждое существо захочет знакомиться с тем, у кого настроение сменяется каждый раз в неприугаданную сторону. Вода в Патриаршем пруде мирно спала, стараясь не губить таинственное окружение всего проспекта. На причале тихо отдыхали, сгруппировавшиеся друг к другу, утки, изредка просыпавшиеся от странного в воде звука, скорее которым способствовала рыба. Несколько тусклых фонарей освещали скамьи, стоявших под громадными то ли дубами, то ли клёнами. Было так тихо и так беззвучно, что казалось один стрекочущий кузнечик смог создать бы целый оркестр. И только лёгкий топот шажков вдруг нарушил тишину, которая царствовала так долго, так вечно поздними сумерками — и они ждали этот тихий, плавный топот, казавшийся бесконечен в ночной молве, никем не известен. Ветер, очнувшись от напавшей грусти, широко раскрыл свои потускневшие очи, качнулся вперёд и назад на скамье и пустился в медленном вальсе пританцовывать в такт топающим ножкам вслед. Тонкие, длинные пальчики касались, чуть ли не каждой ограды и скорее хотели насладиться всем этим мистическим местом в крайности, касаясь каждого предмета. Искрящиеся глаза от счастья не могли нарадоваться такому зачарованному виду. Такая же счастливая улыбка покрывала уста, а толстая русая коса, доходящая до пояса, по всему видимому осталась бы в непритягательном внимании сегодняшних дней. Лёгкое платье, белого цвета, озаряло всю окрестность этого мистического места, покрытого тайной. Доходя до причала и видя, что несколько уток проснулись от некого силуэта, возникшего перед ними, — в ту же секунду им протянули в маленькой ладошке высокую кучу свежеиспеченного искромсанного хлеба, они же удовлетворительно закрякали, быстро опустошив ладошку. Ветер одобрительно покружился в воздухе, от такого доброго поступка. Но нельзя долго было задерживаться, кормя уток, ведь там, в темноте, ждало что-то не мене загадочное, чем здесь. Сказать, что торопиться надо было — было бы ложью, однако, что-то толкало наперёд душу молодой девушки. Неспешными шагами проходила вдоль скамей она, расставленных горизонтально друг от друга, на приличном расстоянии. «Сколько же я сделала шагов за сегодня? Сколько я ждала времени, чтобы наконец увидеть это место? —рассуждала юная особь. — Странно, никого... Внезапная печаль нахлынула на меня, как волна во время шторма, но отчего это? Кто же кроет все эти невиданные тайны людскому народу?» Ответы оставались так же пусты, как и тишина на Патриарших. Никто не хотел отвечать на вопросы, которые задавала, может быть, она сама себе? Вновь проходила возле каждой скамейки, задаваясь новыми вопросами. «Интересно всё-таки: на какой из этих скамеек сидели Берлиоз и Бездомный? Может на этой?» — присаживаясь на одну из скамеек, кратко поразмыслила мозгами и вслед пустилась на другую, пробуя следующую и следующую, однако остановил её силуэт в тени, смотрящий на поблёскивающую в серебристом свете, будто зазеркалье, воду. Ноги, не останавливаясь, решительно шли к силуэту. Уже вблизи было видно женские очертания тела, так как дамская шляпа багрового цвета и пышное, такого же цвета, платье, которое нигде не могло продаваться в наше время, как из средневековьях, выдавало ту загадочную тень. Руки, в длинных, казалось замшевых вечерних перчатках, были сложены крест-накрест на невысокой ограде. Юная особь повторила за женщиной это мановение. — Что же вы душечка, прыгаете с места на место, как глупенькая овечка?— спросила дама, с некой усмешкой на лице. — Простите, что вы видели такой позор. Искренне раскаиваюсь. — Ах, ничего! — звучно посмеялась дама и плавно, взмахнув рукой, указала путь вперёд. — Позвольте узнать, что вы здесь делаете в такой поздний час? — Что-то ищу... Возможно вас, миледи. — Меня? — наклонила голову в бок так, что на шляпе показались цветы, переплетённые вокруг нижней тульи шляпы. — Верно, вы ошибаетесь. — Не думаю, миледи. Позвольте и мне теперь узнать кое-что: как ваше имя? Дама молчала и продолжала идти вдоль тусклых фонарей. Уединённый миг — и казалось, что огоньки вот-вот погаснут, — она исчезнет, как быстрый сон в растворимом мгновении, и ты оглянуться не успеешь, потому что тебе будет казаться, что ты упустил что-то важно в своей судьбе, и этот сон никогда не повторится... — Молю вас, миледи, пусть хотя бы мне удостоится чести услышать ваше имя! — Ох, Елизавета, какая же вы нетерпеливая особа! На несколько секунд изумлённой особи показалось, что эта дама приходила к ней во снах, но когда, пытаясь рассмотреть лицо женщины, неизвестная тень покрыла беленькое личико, — и что же ждала эта союзница было никак неведомо юной особи. И такая тоска и желание вырывалось наружу! Почему перед самым важным моментом всегда и непременно нужно делать паузу? Ведь это так мучительно! — Присядем? — спросила великодушная дама, и сердце отчего-то затрепетало в груди у юной мадемуазель.— Скажите, отчего ваше сердце так громко бьётся, что заставляет волновать всю окружность этого места? Вы только гляньте: ведь даже у воды сотрясается водяная поверхность и причём расходится быстрее, чем обычно. Сколько бы девушка не пыталась смотреть в воду, но всё равно не замечала того, что видит эта миледи. Пруд был так же тих и спокоен, что если можно было стукнуть деревянной палкой по нему, то она рассыпалась бы в мельчайшие осколки или в пух и прах. — Лиза, — обратился к ней голос, прозвучавший по соседству, — вы главное сейчас ведите себя спокойно — не шумите! Не успев спросить почему, в тени показался ещё один силуэт, высочайшей важности. Длинные усы красовались на мордочке, а важная походка, говорила об индивидуальной мере воспитанности, не считая, рыбы в зубах и мандарина, который поддерживался скручённым хвостом на конце в области круга. Шаг за шагом высочайшая личность грациозно переставляла мохнатую лапу за лапой, как будто бы это значительное лицо шло по хрустальному полу, который держался неведомо за что. И тут огонь тусклого фонаря заблестел и полностью осветил неожиданного гостя. Выйдя из тени, гость встал на задние лапы и шляпа, возникшая неизвестно откуда, оказалась в лапе предпочтенного гражданина. Взмахнув ею, кот сделал поклон обеим дамам, сидевшим на скамье. Личности женского пола встали и благодарно поклонились. Кот последовал дальше своей дорогой. — Это же...— не могла закончить свою фразу Лиза, так как глубокое изумление поразило словарную речь языка. — Тише, тише... Он ещё не ушёл, — тихо шептала миледи, стараясь угомонить девушку, от навязчивой идеи погнаться за ним, потому что она знала, что этого шалуна не так-то просто догнать. Личность кота вот-вот уже растворилась в ночной тени, запрашивая ответ: куда же он делся? А точно знать никто не мог. — Стало быть, это и есть кот Бегемот? — Так точно, душечка. — Но куда же он? — Неизвестно. — Как же это? — Так же просто, как и исчезают дрова в огне... — Что вы! Сейчас вы ошибаетесь в тысячу раз, миледи! — Нет, милая моя, — глаза поднялись к небу, что-то высматривая в этом тёмном небосводе. — Всё изменилось. Всё угасло. Люди стали жалкие, в этом мире. Их одолевает не чувство любви, сочувствия или внезапной радости к миру, а деньги. Им всегда нравились эти никчёмные бумажки. Они забыли, что такое любить. Они забыли, на что пошла я ради Мастера, — взгляд пронзительных очей остановился на Елизавете, — однако не все забыли, некоторые всё ещё помнят, Лиза! — Тут её очи ярко блеснули и горячо, схватив руку своей напарницы, Маргарита продолжила: — Лиза, дорогая, Лиза — ты главное не забывай про нас! Про всех нас! Живи! Дыши! Наслаждайся тем прекрасным чудом под словом — жизнь! А главное — люби! Люби так жадно, чтобы ты задыхалась оттого, что ты любишь! Речь собеседницы была так горяча, что на глазах у Елизаветы навернулись слёзы. Теперь, девушка знала, что привело её в это мистическое место. Несколько слезинок смахнула рукой Лиза и тот час возле них появилась лошадь. — А теперь, душечка моя, мне пора, — стала прощаться миледи, залазяя на лошадь. — Увы, меня ждут. — Прощайте, Маргарита! — Прощай, Лиза! Лошадь поднялась к ночному небу, в котором звёзды появились так же непредсказуемо, как и она сама! Маргарита, поднимаясь всё выше и выше, растворялась в звёздном небе быстрее, а Лиза всё махала ей рукой и знала, что впредь это встреча изменила теперь всю её жизнь...