Театр Абсурда

- Скажи мне, что это ты, - тихо произнесла она «на удачу». - А кого ты ожидала увидеть? - его всегда грубоватый голос невозможно было не узнать. - Ты второй раз спас мне жизнь, - все так же говорила она, не меняя ни интонации, ни тона, - столько раз была возможность меня убить. Но ты не... - Нет, не буду. - Что? - Я не буду тебя убивать. Ты не боишься смерти, не боишься боли. - Нет... - Опять эта странная теория про кровное родство? - с некоторым неудовольствием процедил он. - Я не могу себе позволить смотреть на чужие смерти. Особенно, если жертвы ни в чем не виноваты. И ладно смерть. Это лучшая из зол. Другое - это война. Это пытки. Это какие-то свои идиотские цели, ради которых кто-то готов пожертвовать чем угодно. Это другое. - Я не понимаю, что с тобой не так. Ты смотришь смерти в лицо и продолжаешь нести чушь. Я не верю, что существуют благие намерения. По крайней мере у людей. - А они есть, ты ведь меня спас. Зачем? Проискрилась молния за окном, на секунду осветив помещение и спасителя, у которого она, видимо, вечно теперь будет в долгу. Девушка заметила, что Он так и не сдвинулся с места, удерживая её за плечи. - Что произошло с твоей сестрой? - он наконец ослабил хватку и присел в кресле у окна. Глаза наконец приняли мрак и она очень чётко увидела его прямой силуэт. - Ты хочешь это узнать? Мне придётся отнять у тебя немного времени в таком случае. - Я готов потратить их на тебя, - холодно ответил он. Элис стояла словно при допросе, но без цепей и прочих изощрений. Она едва видела очертания комнаты и безликого мужчину, сидящего спиной к окну, но не более. - Ты может наконец сядешь? - предложил он, жестом указав на некое пространство рядом. - Нет, спасибо, - сказала она достаточно уверено, чтобы хозяин не повторял. *** Повествование от лица Элис Я не помню такой холодной зимы, как тогда... Из-за холода стекла почти трещали, да и люди были не к черту. Тогда я ещё знала, что такое детство. Я и моя сестра - близнецы. Нас различал только лишь цвет глаз, что касается внешнего сходства. У неё были светлые глаза - жемчужно-серые, как немного пасмурный день. А мои - темные, настолько, что казалось не увидишь отражения. Мне говорили, что это - признак ведьмы. Они были правы. Но не знали этого. К тому же, мы мало были похожи на отца. Не исключено, что гены ведьм были немного сильнее, однако способности целиком и полностью перешли мне. Колдовской дар появился гораздо позднее, чем мы стали видеть невероятные для людей вещи. И, похоже, отец не знал. Все детство мы прожили с отцом. А мама, как он говорил, исчезла почти сразу после нашего рождения... Он всегда говорил, что она не бросила бы нас по своей воле. И больше я ничего не знала, за исключением домыслов и догадок. Общались мы мало с кем, особенно я. Предпочитала держаться в стороне, это видимо перешло мне в наследство от ведьмачьих поколений. Отец так часто закрывался в своём кабинете, работал над чём-то. И ему всегда платили хорошо. Мы никогда из-за этого не сердились. И вдруг, на нашем пороге появилась женщина. Новая папина подруга, Кристина. Невероятно молчалива и никогда не улыбалась. Не встревала в разговор, но в доме начался разлад. Совершенно обычное дело, когда маленькие дети играют в погоню за троллями или боятся призраков. Но вот когда дети подрастают... Мы прожили так достаточно, иногда дни были лучше, иногда хуже. Но бывало и так, что и врагу не пожелаешь. У нас с сестрой выработалась привычка уходить в лес каждые выходные, потому что ни отец нам был не рад, ни Кристина, хотя внешне она это не демонстрировала. А была вполне даже терпима и спокойна. И как-то раз мы нашли метки на деревьях. Странные, не похожие ни на что остальное... И не за один день, но мы отыскали к чему они ведут. Это была скала, в которой была впаянная, словно рваное железо, небольшая часовенка. По началу мы не заподозрили ничего опасного. Мы были совсем неопытными в подобных вещах и дело было даже не в том, что нечто угрожало нашей жизни, а в том, что мы были не готовы к встрече с серьезным противником. Я не могу вспомнить, как бы ни старалась, что там происходило. Помню лишь, что мы оказались дома, и лицо напуганного отца. Он нашёл нас там. Меня без сознания и Еву, которая «бредила призраками», как он выразился. И когда я очнулась, услышала ещё кое-что: надрывающийся голос, всхлипывания. - Папа, там были... Страшные штуки! - моя сестра дрожала и плакала, - они будут пытаться нас убить! Папочка, я не хочу умирать! Я люблю тебя! И сестру... Юно между тем и звуки, не похожие ни на что другое, что я слышала в своей жизни. И звучало это не просто паршиво, а словно сама смерть заметила твоё присутствие, словно смех, который изводит нервы. А ещё никто его не слышал, кроме нас двоих. Мой отец не предал значения возгласам своей дочери, сославшись на то, что она перепугалась, а вторая потеряла сознание. Я говорила тебе не раз, что я не могу чувствовать страх. Полностью это ушло гораздо позже и тогда, хотя и эмоции во мне были ещё живы, я могла держать себя в руках. Но она... Ева стала убегать из класса прямо посреди урока, чем пугала учителей, рисовать знаки и болтать на странном языке. Я понимала, что это выглядит странно и сама бы решила, что она сбрендила, если бы не видела то же самое. На самом деле она беспорядочно повторяла имена, которые они диктовали. Они пытались переключиться на меня, но в конце концов выбирали её, поскольку я мало реагировала. Один раз, когда её дразнили мальчишки, заперев в туалете, она просила их выпустить. И если бы они видели, послушали. Вдруг она затихла. И в ту же секунду появилась я, осознавая происходящее. - Пошли вон, - я сквозь зубы процедила, - Вон! Они, словно под гипнозом, вдруг стали как солдатики и ушли. - Сестра, это я. Отойди от двери. Я со всей силы пнула дверь и та впечаталась прямо в стену, разбив при этом плитку. - Ева? Где ты? - обеспокоенно звала я, пока не заметила, что она зыбилась между раковиной, перегородкой кабинки и стеной, где обычно стояли принадлежности для уборки. - Что случилось? Ева? - очень жёстко потребовала объяснений я, надежно ухватив её за руку. - Они кричат. Они знают, что смерть рядом. Меня это сводит с ума. - Кто «они»? - Духи... Темные духи, которые обитают в той Церкви. Они все время говорят об опасности. - Слушай меня, Ева, - я заговорила тише, глядя прямо ей в глаза, - мы что-нибудь придумаем. Не говори об этом никому пока. Прошу, потерпи. Слышишь? Но она не слышала. Она не могла. Её на самом деле одолевали голоса. Самих духов мы видели редко, только шум, который переключался то на меня, то на неё. Мы пришли домой и она молчала, молчала как могла. А на следующее утро приехала белая машина. Я увидела её в окно. Потом услышала приглушённые крики и выскочила из постели. Я услышала голос Евангелины: - Папа, пожалуйста, не надо, я не хочу, это все они... - Кто «они»? - Духи! Они меня преследуют! - Дочка, нет никаких духов, это врачи. Они тебе помогут. - Нет, нет, прошу, папа, умоляю, нет! Нет! Нет! Этот её крик... это единственное, что звенит в моих ушах. Она кричала, захлебываясь слезами. А он... он не верил. Она продолжала молить о помощи, когда я оказалась на лестнице, упала ваза со столика, за который хваталась Ева, моя родная душа. Расписанная синей краской керамика разлетелась мелкой дробью по всему полу. А она все кричала: «Нет, нет, нет...», «...найдут», «я не хочу умирать, сестра». Я буквально слетела с лестницы, не чувствуя скорости, ног и тела. С грохотом рухнула, пока её уносили санитары в белых халатах. Ненавижу. Они не думают. Им платят. Платят за то, что они делают из людей пустоты. Оболочку, без человека. Они дилетанты, они не специалисты. Я поднялась, пронеслась между отцом и Кристиной, забыв про ушиб и боль, выбежала на нападавший за ночь снег и, ударившись о закрывшуюся дверь машины психо-лже-докторов, упала на землю, а те, кого я преследовала, очень быстро скрылись за поворотом. Наконец мои ощущения вернулись. Ноги болезненно гудели, колени были разбиты. Я оглянулась. Отец стоял в дверях, сожалеюще глядя на ситуацию. Снежный покров запомнил мои следы, а на них - кровь, а ноги оказались в осколках. На следующий день я решила бежать. Я знала, куда её повезли. Тогда ещё не было камер или особого наблюдения за больницей, поэтому я смогла пробраться на территорию. Но знаешь, я не хочу тебе описывать что там происходило. Знай, что я не успела. Её напичкали таблетками и поджарили мозг электрошоком. Я нашла её в патологоанатомическом отделении. (На этом Элис замолчала, и, судя по всему, была не намерена продолжать) - У тебя есть столько же причин не любить людей, сколько и у меня, - произнёс он, встав с кресла, - но ты все ещё рвёшься их защищать. Однако я также не вижу смысла в войне, которую кто-то пытается завязать. - Тебе надо знать кое-что ещё, - она наконец посмотрела прямо на него, - вас пытаются подставить. Он словно исчез на долю секунды и затем появился прямо перед ней, как на небрежно обрезанной кинопленке. - Что ты имеешь в виду? - Коснись меня снова, - попросила она, подняв руку и оголив запястье. Он молча придвинулся ближе и, проигнорировав тонкую кисть, коснулся шеи. Она вздрогнула, соединившись со льдом его пальцев. - Ну ты конечно молодец, холодными руками, - фыркнула она, - последнее тепло забирать. Вдруг она услышала его настоящего, он звучал совсем иначе, нежели обычно. По крайней мере ей показалось так он должен звучать. Телепатическая связь гораздо сильнее любой другой, она преодолевает физические ограничения. Она почувствовала какое-то странное единение, неожиданно приятное, как бывало давно. Воспоминания пролетели со скоростью мало доступной человеку. - Ты слышишь? - сказал он. - Да, - ответила она мысленно, - Ты же понимаешь, что Вас выбрали средством, чтобы начать резню? Мы с Вендором забрали все доказательства причастности безликих, тем не менее подозревают Вас. А это значит, что кто-то внедрился в Наши ряды. Или всегда был там. - Я видел, - высказался бессловесно Безликий. - Ты, по-моему, даже больше успел просмотреть. Я права? - Тебя это беспокоит? - Меня смущает только то, что ты, возможно, теперь знаешь даже больше того, чем владею сейчас я. - Я тебя понял, - честно ответил он, - Ты сама открылась мне, я тебя не принуждал. Поэтому я смог все тщательно рассмотреть, чего не вышло бы, если бы ты сопротивлялась. - Я... Да, - растерялась она. - Ты давно ела, - произнёс он так, будто это была единственная на свете проблема, - сиди здесь, я сейчас вернусь. - Не хочу показаться невежливой, но у нас намечается катастрофа мирового масштаба, - Элис отозвалась, ухватив его обеими руками за лацкан. - Ты собралась помирать ближайшие дни? Если нет, то тебе надо поесть. Ей не нашлось аргумента, чтобы противопоставить. Оставшись одна, беглая охотница подошла к окну, занавешенному плотным габардином, и аккуратно убрала ткань. Под ним мерцали тонкими нитями, словно паутинками вышитые узоры. Луна светила совсем тускло, но уже так привычно глазу, что гостья могла заметить секвойи и розовый сад под окном. Цветы, особенно белые, было видно наиболее явно. Ещё она заметила силуэт, хлопочущий среди них. Не сразу, но она признала обладателя хищной улыбки и любителя женской ласки. И похоже, что к счастью, озабоченный работой с землёй, он не обратил внимания на неё. Вдруг её взгляд лёг на подоконник, совершенно случайно. На нем лежала спиральная стрела, которой попали в неё. - Ты что там разглядываешь? Моего брата или орудие несостоявшегося убийцы? - прозвенел мужской голос невероятно близко, настолько, что она вздрогнула. - Ты мог позволить мне умереть, зачем спас? Я все еще не понимаю. Ведь именно ты из меня стрелу вынул, я права? - Вынул, - признался он без доли своего привычного холодного тона, - а ты, значит, предпочла бы умереть, так? - Я... Нет, - смущенно отмахнулась руками девушка, - боже, ты можешь прекратить говорить так? Я тебя не понимаю. - Это я тебя не понимаю, - произнёс он, наклонившись ближе, пока она не почувствовала, как он приобнял её со спины за плечи, осторожно, одной рукой, как будто не мог позволить себе большего, а потом склонил голову, как ей показалось. - Я до сих пор не знаю твоего имени, - тихо произнесла окрещенная предательницей. - Слендер, - ответил Безликий и растворился голос его в безвестной тиши. Ночь была все ещё впереди.