We can change it

Руслан избегал Илью вот уже…сколько? В прошлый раз он позорно сбежал, попутно застегивая собственные брюки. Возможно, именно этого от него ожидали: парень должен был оправдывать свою фамилию. А что же сейчас? Сейчас Руслан должен был и дальше делать вид, что «все хорошо», но проблема была лишь в одном – встреча с Прусикиным поджидала его везде, где находились друзья. На данный момент Поперечный был занят съемками «Дай леща», призывая Усачева посетить их скромное мероприятие. А там ведь будет человек, который в свое время так бесцеремонно вторгся в личное пространство Руслана, сжег все мосты и не считал это чем-то плохим. Парень уже битый час сидел перед редактором видео, пытаясь собрать мысли в кучку и настроить себя на нужный лад. Невозможно было отказать Дане в его просьбе, также как и невозможно было там появиться. Тогда бы он просто-напросто оголил все свои мысли перед ребятами и фанатами, что придут поучаствовать в съемках. Вихлянцев уговаривал себя сыграть по написанному сценарию: пожать руку, улыбнуться, приземлиться на отведенный ему стул и наблюдать. Но даже сейчас, когда он так далеко от Ильи – пальцы подрагивали, а сердце пускалось в пляс. Он никогда не задумывался о Прусикине в таком ключе. Даже тогда, когда рука с татуировкой медведя бесстыдно ласкала его – не думал. Не думал, когда улетал на съемки «Пора валить!» с Кшиштовским, когда нагло заявился к парню вновь. А зря! Думать надо было всегда. Даже когда он клюнул на уловку, выпив возбудителя. Нельзя было позволить себе расслабиться, отдаться воле момента. Теперь он хлебнул сполна последствий. Интересно, а сам Ильич искал его? Хотел ли встречи? Хотя, чего это Руслан сомневается – человек, который снимал расчлененку – не мог поддаваться тем «ванильным» чувствам, которым продался Вихлянцев. А смог бы он продаться еще раз, чтобы испытать те чувства? Вряд ли. Пусть он и был слабовольным перед солистом LITTLE BIG, все равно помнил нежелание того поцеловать, поступать мягче. Руки хоть и приносили нереальный кайф, но все же двигались грубее, жестче, чем было бы нужно. Руслан ловит себя на том, что прокусил наконечник карандаша, которым до этого выводил узоры на цветном стикере. Сейчас уже было поздно отступать – согласие было дано… *** Павильон - не особо большой, что было явно не на руку парню. Здесь не было лишних коридоров и комнат, в которых можно спрятаться и перевести дух. Улыбка давила на щеки, хотя та не была уж такой наигранной, как могло показаться. Все-таки рядом с ним друзья, которым стоило уделить внимание. Тому же Поперечному, что радовался своему положению. Быть рефери в этом шуточном матче куда лучше, чем играть против непрошибаемого игрока – Прусикина. Тот и вправду был непрошибаемым во всем: в жизни, в играх, в боях. Хотя и у этого человека есть свои собственные слабости – аэрофобия сильно мешала порой. Но это знание нельзя было применить против Ильи тогда, когда бы это понадобилось. Вот и сейчас Руслан ощущает едва уловимое для всех касание руки – но не для него. Кожа горела в этом месте. Взгляд то и дело взволновано скользил по чужому лицу, чтобы обнаружить хоть какие-либо признаки эмоций, так необходимых Усачеву. Но это же их старый друг Ильич – тот мог управлять своим телом получше всех. Надо улыбаться – улыбнется, а нет – так и смысла нет. Хотя харизма у наглеца была поражающая. - Руслан? Русла-а-н! – Даня ткнул друга в плечо, призывая того обратить на себя внимание. Тот вздрогнул, возвращаясь с небес на землю. - Да? Что? Прости, задумался, - Блогер чешет затылок, смущенно улыбаясь рыжему. Он стал слишком рассеянным. Даже не заметил, как они с Поперечным остались вдвоем. - Ты слишком невнимательным стал. И что с тобой такое? Я сказал, что мы начинаем, - Усачев пожимает молча плечами, усаживаясь на свое место напротив стола и подпирая рукой голову. Сейчас он мог рассматривать игроков пристально. Конечно, никто, кроме Прусикина, не заметил этого. Тот даже стал довольно улыбаться, понимая, чем вызвано такое обильное внимание со стороны ведущего «Пора валить!». На самом деле, никто и не сомневался в том, что победа будет на стороне Ильи. Просто сам процесс игры стоил того, чтобы в этом участвовать. Джарахов в этой игре был самый слабый, потому что по характеру – самый легкий. Действительно, Ильич встречал в жизни проблем больше Эльдара, да и был менее эмоционален, что и делало его бесспорным фаворитом. Даже Даня против него мало что мог противопоставить – разве что свои «гейские замашки», как он их сам называл. Гейские замашки были не только у Поперечного – тот даже и не догадывался, чем могли заниматься его друзья за плотно закрытыми дверьми. Руслан поежился от собственных мыслей, понимая, что сегодня он так просто не сбежит отсюда. Не только у друзей были на него виды – заставить быть ведущим – но и у проблемы его последних дней – заставить Усачева вновь сдаться. Только вот последний был не согласен, настолько… *** Насколько вообще позволяла ситуация. Усачев не был слабым мальчиком, которого можно зажимать по углам и заламывать пальцы. Поэтому сейчас он упирался ладонями в чужие плечи, оставляя противника на расстоянии вытянутых рук. Илье это не нравилось, с учетом того, что тот и вовсе не ожидал сопротивления. - Руслан, - голос был опущен на тон ниже, чтобы звучать более внушительно. Только вот блогер не велся. - Отвали от меня, Прусикин, - хмурился, шипел и кусал губы. Ему для пущего сходства с нахохлившимся воробьем не хватало перьев на загривке. Человек напротив него был облачен в стильный костюм, который придавал шарму не меньше, чем покрасневшая щека. Возможно, против Ильи играть не стоило – но и он получал сполна. Словно сейчас перед ним стоял не старый знакомый – а некто, напоминающий Дон-Жуана, что получил отказ в такой грубой форме. Парень резко свистяще вдыхает в себя воздух через рот, понимая, что вновь падает внутрь себя, слабея. Это позволяет Илье перехватить его за запястья и вжать в ближайший угол. В помещении давно уже никого не было: фанаты получили фотки и автографы, Эльдар с Поперечным – свалили за едой, а вот они остались «сторожить» стол да пару стульев. - Пусти! – вновь шипит, дергая собственные руки, чтобы высвободить их. Не даром тот занимался несколько лет боксом, ой не даром. Вот сейчас преимущество в силе было видно. Руки блогера перехватывают одной ладонью, чтобы другой ухватить за шею и заставить посмотреть себе в глаза. - Ты бегал от меня долго, Вихлянцев. Сколько можно!? – большие карие глаза сверкали какой-то злостью и нетерпимостью. Достаточно страшное зрелище, конечно, если знать этого человека и его любовь к «медведям». Он и сам, действительно, походил на мощного медведя, что одним ударом отправляет в пожизненный нокаут. - Сколько будет нужно! Не я все это начал! – пальцы на шее сжимаются сильнее, заставляя жертву закашляться и как бы думать над словами дважды. Возможно, он тоже виноват в том, что произошло. Но не просил же он, чтобы ему подливали афродизиак, чтобы трогали, чтобы вообще обращали внимание, хоть эго и требовало того? - Довольно! Мы оба прекрасно знаем, что тебе это нравится, - сказано – показано. Поцелуй до искр в глазах был жалящим. Кусал за губы чуть ли не до крови, заставляя морщиться и вжиматься в стену сильнее. - Прошу, хватит. Мне нужно…- Сможет ли он простить все? Вряд ли он даже закрыть глаза на это сможет, как сейчас закрывал глаза на очередной грубый и жесткий поцелуй. Его буквально не слушали, заставляя прогибаться, мяться – почти как пластилин в умелых руках. Порой Руслан задавался вопросом: откуда Ильич знает все то, что он показывал на практике? Даже опытные люди не могли так «любить». Или же просто Усачев так реагировал именно на этого человека. Это диагноз – дрожь, жар, головокружение. - Я знаю, что тебе нужно, - в этот раз до блогера дошло все слишком «не сразу». Совершенно недавно, буквально минуту назад его целовали. Как до этого ни разу не делали. Словно вот сейчас Прусикин молчаливо признался бывшему другу во всем, сдаваясь с потрохами так, как сдавался Руслан в прошедшие встречи. Это – его, решается, позволяя передвинуть себя ровно до гладкой поверхности стола, чтобы усесться на нее. Час назад здесь была увлеченная игра в «Дай леща», а сейчас игра называлась уже по-другому: «Дай мне!». Что-то интересное было в том, чтобы медленно раздевать друг друга. Не рвать рубашку, осыпая пол пуговицами, не отрывать собачку на молнии брюк. До этого они оставались оба в одежде, но вот теперь – могли дойти до конца. Можно было сполна и с жадностью рассмотреть чужое тело под светом не выключенных ламп. В какой-то момент поза, в которой Руслан раздвигает ноги для Ильи – кажется правильной. Стоило признаться: руки, что держали его за талию крепко – душили. И сейчас он ощущал, как его душит собственное сознание и память. Хотелось бы забыть, только вот этот жар, запах, жесты. Но они слишком знакомы, слишком желанны. Как самый любимый наркотик. На нем вскоре расцветут новые синяки, как знак принадлежности, от особенно чувственных и крепких прикосновений. - Дыши, - прикосновение ладони к загривку. А Вихлянцев только сейчас понимает, что из-за сильных, ярких ощущений задержал дыхание. Откидывается назад, прикасаясь обнаженной спиной к прохладной поверхности стола. Рвано дышит, ощущая знакомые движения рук на собственном члене. И когда он оказался совсем без одежды? Блогер лишь удивляется, перехватывая за запястья своего партнера, чтобы задать нужный темп. Он кусает свои губы в миллионный раз, готовый совсем себя отпустить и дойти до финальной точки. Но ему не дают. Если сейчас Руслан кончит – то дальше будет уже не так приятно, как должно. Они оба знают свою проблему – никто из них до этого не занимался сексом с парнем. Для Усачева все было серьезнее – решиться на то, чтобы его взяли – труднее, чем казалось. Пусть умелые руки, что знали необходимые точки, знатно отвлекали: все равно оставалось желание сбежать. Илья перехватывает его под колено, чтобы прижать вплотную к себе. Сегодня Вихлянцев нещадно тупит, поэтому вновь доходит до нужной мысли достаточно запоздало: сам Прусикин все еще был в штанах, явно испытывал не самые приятные ощущения в паху. Но даже в таком положении он уделял все внимание своей «жертве». Пальцы – во рту Руслана, руки – удерживают слишком близко к чужому телу. Впору было стесняться собственному виду перед Ильичом. Хотя делать это было слишком поздно. Сейчас – язык перекатывает во рту длинные пальцы. Хах, тот даже снял свое излюбленное кольцо, чтобы не оцарапать им кожу парня. Было видно, что обоих потряхивает не то от возбуждения, не то от страха перед предстоящим. Сам блогер боялся боли, а солист группы – ее причинить. Возможно, человек перед Усачевым сталкивался с противоестественным: отсутствие груди, наличие члена и некоторых других обстоятельств. Только вот они оба хотели этого, пускай одному из их пары было проще, ибо тот уже давно смирился со своими заскоками и тараканами. Больно. Ему больно до слез тогда, когда чужие пальцы слишком медленно и неуверенно растягивают. Больно от отсутствия смазки, хоть он и старался смочить пальцы слюной. Больно даже тогда, когда Прусикин убирает от него свою руку – дискомфорт, жжение. Но дальше тянуть не было смысла – понимал это и сам Руслан, что жмурился и готовился к худшему. Страх был велик настолько, что все желание спадало на нет, поддерживаемое лишь действиями партнера. Радовало, что для Ильича все пройдет гораздо проще. Парень непроизвольно хватается за чужие руки, что нашли опору в столе по обе стороны от его головы. Первый толчок – всегда пытка. Крик неудачен – застрял где-то в горле, заставляя сжимать до боли чужие предплечья, буквально цепляться ногтями за кожу. Он находил выход эмоциям именно в этом. Илье было не лучше – чужое тело для него было слишком узким, слишком сильно старалось отторгнуть проникновение. Оба замерли на какое-то время. Прусикин смотрел в серые глаза, что покраснели от слез и напряжения. Именно сейчас он пожалел, что начал все это, что обрекает Руслана на такие жертвы. Разве что отступать было некуда. Спустя минуты солист LITTLE BIG понял, что ему сложно взваливать на себя все это: терпения не хватало, чтобы не двигаться, замерев на месте. Кажется, что Усачев уже сросся с ним, что каждое колебание вызвало дискомфорт. Только вот решимости не было для продолжения. Как же хорошо, что и того не нужного было – Ильич просто взял и решил за двоих, выходя из него наполовину, чтобы после вернуться в изначальное положение – вжимая бедра в чужие. Дыхание сбивается, температура поднимается. Лицо блогера раскраснелось, а голос срывался на что-то наподобие стонов-всхлипов. Боль не уйдет – он это осознавал, только вот Прусикину нужно было обоюдное удовольствие, от чего тот старался найти простату, о которой так много говорили на разных форумах. И в какой-то момент ему это удалось. Не с первого раза – может, с двадцатого – но получилось. Почему такой секс мог быть приятным? Потому что можно было висеть на грани боли и удовольствия. Боли было больше, но она превращалась в катализатор тех чувств, что порождались каждый раз, стоило Илье войти в него под нужным углом. Собственное тело не выходило контролировать, от того собственные руки Усачева потянулись к члену, чтобы увеличить кайф от секса. Он больше не думал о стыде, думал о больших карих глазах напротив, о том, что они делали что-то явно непотребное, но приятное и необычное. Сейчас каждому из них забыли сказать, что секс между парнями может быть «плохим», «ужасным» и «неправильным». Наоборот – каждый осознавал, что именно так и есть «хорошо». *** - Прошу, посмотри на меня, - Руслан растеряно сидел на столе, прижимая к себе свою майку. Прусикин стоял к нему спиной, уже будучи одетым. Рылся в телефоне, не обращая внимания на своего недавнего любовника. - Илья, - шепчет блогер, понимая, что вновь совершил ошибку. Сожалел, что доверился и поверил. Только вот он действительно сегодня был жутко невнимательным, спустя долгие минуты, пока одевался, заметил покрасневшие уши и лицо Прусикина, что просто не решался что-либо сказать. Вихлянцев рассмеялся, хлопая партнера по плечу. Он ошибался – и слава богу. А там – будь что будет. - Ребят, а вот и мы! Там были такие очереди, надеюсь, вы не заждались этих сочных бургеров? Эй, что с вами? – Поперечный и Джарахов смотрели на двух красных, как раки, идиотов, что громко смеялись. Действительно, что с ними?