Были они смуглые и золотоглазые

Ракета остывала, обдуваемая ветром с лугов. Щелкнула и распахнулась дверца. Из люка выступили мужчина, женщина и трое детей. Другие пассажиры уже уходили, перешептываясь, по марсианскому лугу, и этот человек остался один со своей семьей. Волосы его трепетали на ветру, каждая клеточка в теле напряглась, чувство было такое, словно он очутился под колпаком, откуда выкачивают воздух. Жена стояла на шаг впереди, и ему казалось: сейчас она улетит, рассеется как дым. И детей — пушинки одуванчика — вот-вот разнесет ветрами во все концы Марса.* Мэттью поднял голову и посмотрел в небо. Лицо его застыло. — Что-то не так? — спросила Ольга. — Скажи, мы ведь еще вернемся на Землю, правда? — Мы прилетели сюда как колония. Все задумывалось так, чтобы мы прожили тут всю жизнь, так что вряд… — муж с более грустным взглядом посмотрел на ракету, — Я не знаю… — Главное, не забывать, где на самом деле наш дом. Дул ветер, будто хотел прогнать его, развеять в пыль. Он здесь лишний. Это не его планета. Она словно пыталась погрузить Мэттью в какой-то химический состав, в котором растворяется разум и сгорает прошлое. Он должен забыть жизнь, что была перед этим. Похолодевшими руками человек подхватил чемоданы. — Пошли. Он сказал это так, словно стоял на берегу — надо было войти в море и утонуть. Они вступили в город, в то самое море. Семья построила себе маленький уютный домик, обустроила его так, чтобы он был похож на их предыдущее жилье. Живописные картины, мягкие ковры и ажурная люстра. Здесь Мэтт чувствовал себя человеком, а выйдя на улицу — чужим. «Мы — с Земли. А это — Марс. Он создан для марсиан.» За завтраком вся семья собралась за круглым деревянным лаковым столом. Вильямс пытался быть как можно разговорчивее, стараясь общаться на все возможные темы. — Помните, как только собиралась группа, многие отказывались лететь только из-за того, что думали, что Марсиане не простят нам вторжения? Ну и где же они со своей местью? — Ольга недоверчиво посмотрела на своего мужа, сейчас с его манерой речи он выглядел настоящим психом, который мало-помалу сам себя разрушает. — Не знаю, — сказал Райвис, — может, кругом и есть марсиане, но мы их не видим. И потом, в горах еще целые города, там когда-то кто-то да жил. И знаешь, папа, в этих городах вроде что-то прячется. Может, здешним жителям не нравятся, что мы сюда заявились? — Да, Райвис. Ты хочешь сказать, что они, типа, невидимы? Чушь. Так бы они первых поселенцев сразу бы и убили. Или думаешь, они, типа, планируют массовое убийство землян? — старший сын начал махать руками, пытаясь изобразить инопланетянина, которого видел в одном из старых фильмов. — Феликс, перестань пугать брата! Ничего не произойдет! — отец так сердито, как мог, посмотрел на сына. — Все-таки что-нибудь да случится, — сказала Ольга. — Вот увидишь! Нету места во Вселенной, где ничего бы не случалось, — она опустила голову вниз и еле слышно произнесла. — Всегда происходит что-то плохое. Везде. Это случилось в тот же день. Семье Вильямс очень нравилось читать, для этого у них была отдельная комната — гостиная. Больше всего они любили классику, в которой все было так приземленно, так обычно, но в то же время красиво и завораживающие. Их дочь, Лили, вбежала в гостиную.  — Мама, папа… на Земле война! Только что пришел радиосигнал. Все межпланетные ракеты уничтожены! Никто не мог подумать, что в тихий, прохладный, но приятный денек будет так много слез. Им повезло оказаться подальше от катастрофы. Там, на их родной планете, гибнут собратья, и все, что может сделать колония — сочувствовать. Это неправильно. Марс только и ждал этого часа, когда люди станут его пленниками. Им, чтобы выжить, придется массово выращивать продукты на этой черствой земле. Выбора нет. «Думай о другом. Ты все равно ничего не сможешь сделать. Думай о Марсе. Лишь бы не помнить о Земле, об атомных войнах, о погибших ракетах. Забудь о родной планете.» После первого урожая люди очень радовались, ведь все выросло чуть ли не за месяц. Планета будто пыталась подкупить жителей, заставляя забыть о Земных проблемах. То и дело с любого уголка Марса можно было услышать «Здесь лучше», «Не зря мы сюда отправились, так хоть семья вся жива и сыта». Это неправильно! — Ольга, я правда не хочу есть то, что взросло здесь. Это не похоже на морковку, помидоры, лук. Оно отравлено. Цвет другой и форма другая. Лишь что-то отдает настоящими овощами. — Мэттью, наши земные запасы почти кончились. Ты не сможешь так долго продержаться. Одумайся! Он хочет громко закричать на жену, но лишь обнимает её. — Тут все не так. Мы здесь чужие. И эта земля или уничтожит нас, или превратит в ее предыдущих жителей — настоящих марсиан. Ольга, хоть ты верь мне… — Он сильнее прижимает её к себе. — Я верю тебе, милый. Но у нас нет выбора. Я сама скучаю по золотистым полям, зеленым аллеям и прозрачным шумным ручейкам. По голубому бескрайнему небу и незабываемой лунной ночи. Мы начинаем ценить все вокруг только тогда, когда теряем. Так всегда было и будет. Это неправильно… Он поднял глаза и посмотрел на горы. Некогда у этих вершин были гордые марсианские имена. Земляне, упавшие с неба, смотрели на марсианские холмы, реки, моря — у всего этого были имена, но для пришельцев все оставалось безымянным. Некогда марсиане возвели города и дали названия городам; взошли на горные вершины и дали названия вершинам; переплыли моря и дали названия морям. Горы рассыпались, моря пересохли, города обратились в развалины. И все же земляне втайне чувствовали себя виноватыми, когда давали новые названия этим древним холмам и долинам. Даже если исчезнут эти люди и появятся другие, местность будет казаться неизведанной, таинственной, безымянной. А если и узнают, как называлась, например, гора Байльшмидт, — поменяют. Людям привычно менять названия, если те не нравится или кажутся неподходящими. Это неправильно. Сегодня, когда погода кажется привычно приятной, когда сухой антициклон приносит теплые ветра, а высоко стоящее в небе солнце обеспечивает мягкую и жаркую погоду, в прохладной мастерской слышатся беспрерывные шумы, на которые и не думает собираться толпа злых соседей: им все равно, они далеко отсюда, оставили Альфреда одного, даже не спросив о немерениях. Но все ли такие? Ведь даже на бочку дегтя приходится одна ложка меда. — Привет, Джонс! Я хотел заглянуть спросить, не нужна ли моя помощь, да и вообще, что делаешь. — Здравствуй, Мэтт! Думаю, лишняя пара рук мне не помешает, хотя я и сам мог прекрасно справиться. Сейчас пытаюсь правильно построить твердотопливный ускоритель. Проходи, присаживайся! — Он смотрит на Вильямса, будто маленький ребенок смотрит на воздушный шарик, который нужно быстро забрать к себе. — Эмм, но зачем тебе это? -Как зачем? Построить ракету и улететь обратно на Землю. Ты же знаешь, что я работаю с радиосигналами с нашей планеты. От них нет ни слова с подтверждения о начале войны. Совсем. Я должен хоть чем-то помочь. — Но чем тебе не понравились ракеты, на которых прилетели все мы?  — Мэтт, наивный дружище. Я был помощником конструктора всего того мусора, который сейчас просто стоит возле города. Он может помочь лишь деталями, а так они рассчитывались на полет лишь в одну сторону. Там творится что-то ужасное, я должен быть на Земле, когда творится история человечества, активно пишутся судьбы миллиардов людей. Я военный. Могу спасти целую семью, стать для кого-то героем. Сделать в этой жизни на самом деле стоящий поступок. С моими навыками я смогу собрать дееспособную ракету и улететь на Землю. Главное поторопиться! Вильямс подошел и пожал руку Джонсу. — Я помогу благому делу. Только пообещай, если вернешься, принеси что-то… Нет, я буду рад полететь с тобой. — Твой выбор, дружище. Можно тебя кое-что спросить? — Да, конечно. — Давно ли ты стал таким смуглым? Да и глаза поменяли свой цвет с синего на желтоватый, что ль? — Не пойму, о чем ты. Какие были, такие и остались, вроде. Они пробыли в мастерской весь день, иногда делая перерывы. Шел Вильямс от Альфреда задумчивым, не замечая ничего, на автомате дошел до своего дома. С самого порога он задал вопрос жене, которая откликнулась на звук открытых дверей. — Оль, у тебя всегда были такие желтые глаза, как и у меня? Или кожа, да кожа, она была менее смуглой. — Так все и было, и у детей наших так же. У всех марсиан так. — Думаю, ты права. Это не правда. На следующий день Мэттью не было суждено встретится с Альфредом. Он пропал, исчез, а лишь малая часть ракеты все еще лежит и ждет своей доработки. «Я попробую сам собрать то, что мы запланировали на сегодня, а потом, когда Джонс вернется, будем лишь на немного отставать от плана. Я приложу все усилия.» «Его нет уже второй день и никто понятия не имеет, куда мог деться Альфред. Он бы так запросто не бросил свое дело, он бы сделал все, чтобы улететь отсюда раньше. Он настоящий патриот своей родной планеты. Нужно надеяться на лучшее, он придет…» «Неделя. Я начал понемногу ускоряться и лучше понимать то, что написано на чертежах. Может, если сделать ракету меньше, можно уложиться в довольно короткие сроки в 2-3 месяца, но для этого нужна помощь.» «Месяц. В одном из кейсов моего друга я нашел фотографию. На ней изображен немного иной Альфред и человек, кое-как похожий на меня. Это не я. У него синие глаза, очки (не помню, чтобы я их носил), волнистые русые волосы, слегка затемнённые на концах (у меня они всегда были темно русыми, лишь слегка завиваясь), да и цвет кожи белый, как у Джонса, стоящего возле него.Когда сделана эта фотография? Альфред слабо похож на себя.» «Я отказался от полета на Землю. Мирный семьянин — не военный, нужно быть самоубийцей, чтобы согласиться на такое. Зачем я только начинал стройку ракеты? Из-за кого? Из-за чего?» «Все население решило переехать в реконструированные дома на холме. Как мы только могли построить такие маленькие некрасивые дома? Рост не позволяет жить в таких. Уже началась реконструкция.» Через месяц Ольга и Мэттью, а точнее Лирл и Мерр, стояли на холме и смотрели вниз. — Какие странные, смешные дома строят жители Земли. — По-другому ведь не умеют, — в раздумье отозвалась жена. — До чего уродливый народ. Я рада, что их больше нет. Они посмотрели друг на друга, испуганные словами, которые только что сказались. Потом стали смеяться. — Куда же они подевались? — раздумчиво произнес Вильямс. Через несколько лет возле заброшенного городка упала ракета. Радостные люди спешили с чемоданами обрадовать старых землян с новостью об окончание войны. Но никого не было… Лишь дома, искривленные под здешний ветер, странной расцветки земные Цветы и ржавая часть ракеты, возле которой в рамке рядом лежала фотография. Человек в военной форме поднял ее. — Лейтенант, тут явно были люди. Куда они могли исчезнуть? — Сэр, здесь рядом, на холме, мы обнаружили настоящих марсиан. Они смуглые и золотоглазые, довольно высокие и очень стройные. С виду мирные, но все же как-то криво смотрят на нас. Понимают английский, контакт с ними можно создать. Возможно, они могли уничтожит все прибывшее население Земли? — Это загадка, которую нам еще предстоит разгадать, Торис. Но не зацикливайтесь на этом, у нас здесь еще много работы. Вот я как раз думал, как назвать вон ту гору, — Иван вышел из мастерской и показал на марсианское чудо — красная земля, а вверху сиреневые деревья, колыхающиеся от ветра. — Почему бы не назвать ее в честь Вас? Гора Лоринайтиса. А вы можете из благодарности назвать ближний канал каналом Ивана Брагинского. Ну, как вам идея? Торис с усилием оторвал взгляд от подернутых ласковой дымкой холмов, что синели вдали, за покинутым городом. Там, на вершине, виднелось некое надгробье, посвященной Альфреду Джонсу, Настоящему землянину, от настоящих марсиан. — Что? Да-да, конечно, сэр!