When you're gone/ Когда тебя нет

«Когда вы счастливы, вы наслаждаетесь музыкой. Но когда вам грустно, вы начинаете понимать текст».

Люси раздраженно захлопнула ноутбук. В последнее время, она слишком часто видела себя в глупых фразах из интернета. Находить знаки там, где их и в помине не было, стало её своеобразным хобби. «Сама виновата»,- ругала она себя. И продолжала вздрагивать от случайно услышанных слов. А музыка. Музыка просто сводила с ума. Девушка раньше и не догадывалась, сколько её любимых песен звучит в унисон с её мыслями. Сколько припевов она шептала со слезами в последнее время – и не сосчитать. Люди, которые её совсем не знали, которые даже не подозревали о её существовании, задевали именно те струны души, на которых невозможно было играть. Потому что слишком больно. Схватив плеер, Хартфелия рухнула на постель. Воткнула наушники в уши – без них уже трудно было себя представить, пролистала пару ритмичных дорожек. Почему-то сейчас, когда небо было серым и низким, хотелось неподвижно глядеть в одну точку и переживать каждое слово, каждую колкую фразу, каждый обреченный шаг. Переживать заново, прокручивать в голове, глядя со стороны и как будто безразлично. I always needed time on my own Мне всегда нужно было время, чтобы побыть одной I never thought I'd need you there when I cried Я никогда не думала, что нуждаюсь в тебе, когда плакала And the days feel like years when I’m alone Но дни тянутся, как года, когда я одна And the bed where you lie is made up on your side И кровать, где ты лежал, заправлена с твоей стороны Грустно усмехнувшись, Люси подтянула к себе большую подушку, обнимая её руками и ногами и утыкаясь носом в белую ткань. А ведь и правда. Та часть кровати, где Нацу спал, теперь укрыта покрывалом. Видеть смятые простыни просто нет сил. Он всегда приходил под утро и забирался под стеганое одеяло. Девушка ни разу не давала ему ключи от квартиры – в них просто не было надобности. Иногда ей казалось, что он пролезает через окно, иногда – что добросердечные соседи впускают его своими дубликатами, подкупленные щенячьими глазами. Драгнил всегда умел выпрашивать. Она специально закрывала окна тяжелыми ставнями и упрашивала соседей не обращать внимания на странного парня со странной прической. Бесполезно. Каждое утро она просыпалась в горячих и очень уютных объятиях и еще долго лежала без сна, наслаждаясь запахом его кожи. Когда-то. When you walk away Когда ты уходишь I count the steps that you take Я считаю твои шаги Do you see how much I need you Разве ты не видишь, как я нуждаюсь в тебе right now? Сейчас? В конце концов, она сама виновата. Её глупая, необоснованная ревность. Дурацкие истерики и злые слезы. Просто Люси и поверить не могла, что придется с кем-то его делить. С кем-то, кто знал улыбчивого Нацу гораздо дольше, чем она. Гораздо лучше. Даже осознавая, что Лисанна просто подруга, даже зная совершенно точно, что Драгнил любит только её, Люси, девушка бесилась каждый раз, когда они были втроем. Каждый раз, когда Лис подкалывала его какой-то старой шуткой, их шуткой, хотелось бить посуду и трепать нервы. Каждый раз, когда вновь встретившиеся друзья отправлялись куда-то вдвоем, ревность накатывала волной цунами. От неё было не спастись. Не скрыться. Какая-то паранойя, а, может, он просто стал ей настолько нужен, что страшно было даже представить, что он исчезнет? И вот, добилась. Докричалась, набесилась, наоралась вволю. Расколотила единственную чашку, которую он удосужился как-то принести. Высказала всё надуманное, наболевшее. Будто не знала, что потом будет в разы больнее. А Драгнил просто стоял. Он не привык кричать или спорить. Обычно он просто улыбался и говорил что-то в духе «Люська странная». Обнимал. Целовал. Смешно морщил нос, уворачиваясь от упреков. А тут стоял, скрыв глаза за упавшими на лоб волосами такого противного, дурацкого цвета, словно мякоть арбуза. И, наверное, оттого, что взгляда не было видно, оттого, что не вспыхивали привычно зеленые искры в глазах, Хартфелия вдруг поверила всему, о чем кричала. Каждому чертовому словосочетанию. Каждому чертовому подозрению – все-му. Абсолютно. А Нацу молчал. Выслушал. Кивнул. И ушел. Глиняная чашка так и осталась лежать острыми осколками на полу, куда с плачем сползла по стене девушка. Почему-то именно с его кивком стало ясно, какая она идиотка. Люси даже сосчитала его шаги. Может, потому, что они эхом отдавались в сердце? Один, два, три – и он у двери. Четыре, пять – на лестничной площадке. Шесть, семь, восемь и так до девятнадцати, она точно помнит, сколько там ступенек. Потому что вместе не раз считали, сбивались. Смеялись. А тут вдруг отчетливо вспомнила, сколько до улицы. И всё плакала, размазывая черные дорожки туши по раскрасневшимся щекам. When you’re gone Когда тебя нет The pieces of my heart are missing you Каждый кусочек моего сердца скучает по тебе When you’re gone Когда тебя нет The face I came to know is missing too Я скучаю по привычному уже лицу When you’re gone Когда тебя нет All the words I need to hear to always get me through the day Все слова, которые заставляют меня держаться And make it OK Отсутствуют I miss you Я скучаю по тебе Каждый кусочек сердца. Сердце каждого – штопанное-перештопанное. Мелкие обиды, большие неурядицы, и вот уже это не сердце даже, а сшитое из лоскутов одеяло. А Нацу. Он был в каждом кусочке. Он даже проник в почти истлевшее детство, словно утюгом по ранам прошелся, прижигая. И не больно было почти. И так уютно. И теперь каждая частичка сердца, каждый оторванный неосторожным словом кусочек ноют, подобно старым костям в непогоду. Вроде бы не разрывается главная мышца от боли, но дышать иногда трудно, натыкаясь на что-то знакомое. Но самое отвратительное. Самое безудержно рвущее на части изорванное сердце – это то, что она так и не смогла посмотреть ему в глаза. Не вышла на работу, где непременно наткнулась бы на ворох расспросов. Не распахнула двери, которые они дружно толкали по утрам. Не извинилась, хотя и должна была. Списала все на болезнь. Мира не поверила, но плевать. В какой-то до абсурда обычный момент вдруг стало до того плевать, что даже страшно. Ходила по квартире с опухшим от слез лицом, с вавилоном на голове и в смятой недельной футболке. Не спала ночами, может, ждала. Врала себе, что просто не хочется. Глаза слипались, им не соврешь. И каждый рассвет резал по живому, издеваясь, словно хирург ампутировал ногу без наркоза. Страшно было за себя. Так нельзя было больше. Невозможно. Не в её характере, и когда он так неуловимо изменился? Но песни в наушниках, что, казалось, въелись в уши, добивали. Холодный душ не спасал. Залезла в интернет, упорно избегая мест, где её можно было найти. Страниц в социальных сетях, чатов, форума их ресторана. Всего. И в особенности – серверов с фотографиями. Хотелось взять ножницы и повырезать его(себя?) ото всюду, где они были вместе. Но, увы, двадцать первый век не располагал к сентиментальности. I’ve never felt this way before Я никогда такого раньше не чувствовала Everything that I do Все, что я делаю Reminds me of you Напоминает мне о тебе And the clothes you left they lie on the floor И одежда, валяющаяся на полу And they smell just like you И запах, точно как твой I love the things that you Мне нравится все, что ты делаешь Do До самых мелочей Люси даже почти успокоилась. Собралась с духом и совершенно точно решила пойти сегодня на работу. Потому что, ну сколько можно, в самом деле. Полезла в шкаф за вещами, достала привычную юбку-карандаш на ладонь выше колена. Блузку, белую и немного помятую. Отправилась гладить и то, и другое, чтобы никто не посмел сказать, как ей было плохо. По внешнему виду ничего не должно быть заметно. Она спать легла раньше полуночи, пускай и проворочалась пару часов без сна. И улыбку бодрую почти весь вечер репетировала у зеркала. А потом встала с утюгом над юбкой и увидела синий волосок, прилипший к подолу. И расплакалась. Его, Драгнила, совершенно сумасшедшего цвета кот линял преимущественно на её вещи. Почему он такой яркий ей даже надоело выяснять. Каждый раз Нацу отвечал абсолютно разные, но непременно абсурдные вещи. Как, впрочем, и всегда. Счастливый кот Хеппи всегда обнаруживался на кухне, жующим рыбу. Откуда он её брал у Хартфелии, которая её не покупала никогда, да и вообще, на дух не переносила, было такой же загадкой, как и то, как он умудрялся оставить шерсть на запертых в шкафу вещах. Зато теперь любой синий цвет ассоциировался с Драгнилом, который, к счастью не линял своими розовыми волосами на простыни. Иначе бы сейчас она просто сошла с ума. Первые два дня она спала при распахнутых настежь окнах, наплевав на морозные ночи. Чтобы запах, его запах поскорее выветрился. Невозможно было дышать. Или это снова была паранойя? Неважно, но сегодня, бросив утюг на пол, чему наверняка не обрадовались соседи снизу, Хартфелия кинулась к тому же шкафу, точно уверенная, что найдет одну из его многочисленных клетчатых рубашек, в которых было до невероятности удобно. Нашла. Прижала к лицу, промакивая слезы и вновь было нанесенную косметику. И дышала, дышала, дышала. С каждым чертовым вздохом приходило осознание, что она до ужаса соскучилась. Соскучилась до такой степени, когда начинаешь искать малейшие признаки пребывания человека в твоей квартире. В твоей душе. Смятый чек из супермаркета, случайно всплывшее воспоминание, когда он пришел с пакетами, праздновать без повода. И так по кругу. Лампа без абажура – тот сгорел, когда Драгнил пытался сымитировать романтический ужин и поставил свечку слишком близко. Кровать. Окно над ней. Свисающее одеяло. Слишком много всего в одной комнате, так что хочется сбежать. Люси хватает плеер и переходит на кухню. Здесь не так уже много общего с Нацу. Разве что… Табуретка, мимо которой он частенько промахивался по её вине. Холодильник, на котором вечно сидел его невыносимо синий кот. Чашка. Та самая чашка, неловко, неумело склеенная на следующий же день. Хартфелия оправдывалась перед гордостью тем, что на пузатых боках посудины нарисованы слишком милые дракоши, чтобы страдать из-за её вспыльчивости. Ложь. When you walk away Когда ты уходишь I count the steps that you take Я считаю твои шаги Do you see how much I need you Разве ты не видишь, как я нуждаюсь в тебе right now? Сейчас? Именно сейчас. В этот чертов момент, когда так хотелось опять разреветься, проклятая память услужливо подсовывала воспоминания. Её случайно разбитая тарелка на работе и выговор, но почему-то ему. Прилипчивый клиент, так и норовивший отпустить сальные шуточки. Говорят, он уехал из города на следующий же день. Её слезы. Она так редко плакала с тех пор, как его встретила. Но всегда. Всег-да оказывалась в его объятиях. Нацу просто подходил и обнимал, не спрашивая, а нужно ли это. А хочет ли она быть пойманной кольцом его рук и стоять, прижимаясь к горячей коже. Вечно эта его температура на два градуса выше, чем у всех. Что-то генетическое. «Горячий парень»,- шутили друзья. Её личный бессменный обогреватель. Хлопнула входная дверь. Люси вздрогнула, роняя плеер. В последнее время она вообще стала до ужаса растерянной. Сердце затихло вместе с музыкой, выскользнувшей из ушей. Губы невольно расплылись в улыбке – слегка нервной и безмерно счастливой. Скользя по плитке, девушка добралась до коридора. И застыла. Рыжие волосы на макушке, склонившейся над обувью, кололи глаза. Это был всего лишь Локи. Шмыгнув носом, Хартфелия вернулась в комнату, заваливаясь на кровать. Локи приходил пару раз, приносил еду и воду. Без него она бы умерла с голоду. Временами так и хотелось поступить. Потом вспоминала, что даже без воды смерть наступит лишь на вторую неделю. Так долго она бы точно не выдержала. Нетерпеливая. Грустно усмехаясь, девушка принялась шарить по подушке в поисках плеера. Вспомнила, что он на кухне, но идти туда было настолько лень, что она просто прикрыла глаза. Было так хорошо и спокойно, что не сразу понятно стало, почему. А осознав, подскочила, как ошпаренная, заметалась по комнате. Запах. Его чертов невыветривающийся запах был свежим. Словно вот он, Нацу, вышел на секундочку и сейчас вернется. Никого. Только Локи шуршит пакетами на кухне. Если бы кто-то вздумал считать её пульс эти несколько минут, решил бы, что сердце сошло с ума. Да оно и вправду сошло. Потому что на столике, рядом с изувеченной лампой, стояла точная копия разбитой чашки. Насмехалась своей целостностью над разбитой Хартфелией, ускоряла и без того быстрый кровоток. Люси подошла и осторожно взяла её в руки. Обхватила ладонями, протискивая пальцы между ручкой и глиняной стенкой. Полюбовалась на драконов, выписанных яркими красками. И отчетливо услышала его "прости" у себя в голове. Неправа была она. Но извинялся все же Нацу. И от этого почти физически можно было ощутить, как штопается сердце. I miss you Я скучаю по тебе