Небесный мальчик, влюбившийся в королеву.

Сломанные слова застревают в горле, кровь отливает, рука – холодней и жёстче. Этой рукой он чужого сейчас покормит; тот в его сердце тёмным сидит комочком. Капли дождя не касаются тёплой кожи, а, разбиваясь о землю, теряют Силу. Поздно, наверно, что – то сейчас итожить… Он закрывает глаза, как она просила. ________________________________________________ …Как всё смеялась: «Ани, небесный мальчик, сможешь ты бросить вызов своей пустыне?» Ани в глаза ей смотрит, хоть чуть не плачет. Шепчет под нос: «Я вырасту самым сильным. Самым могучим и самым крутым джедаем. Вырву из лап пустыни однажды маму…» Так мы мечтаем, не зная, что ожидает нас за углом из – под клубов тумана. Так мы мечтаем, делая первый шаг. И забываем о будущих поворотах. Звёзды в ладони падают просто так. И умирают на самых высоких нотах. На самых высоких частотах своей любви к этому миру, сжигая свою природу, они подарили тебе свою жизнь: «лови!» - тому, кто её вберёт лишь себе в угоду. Тому, кто ещё не знает: упал? Споткнулся? Иль так началось падение в самый низ? Вон Куай – Гон сгорая, опять вернулся и в силуэтах Падме опять завис. Вон этот свет: он тёплый, немного колет – хочешь, тяни на палец да нить вяжи. Сломанные слова застревают в горле и раздирают его в паутине лжи. Сломанные слова раздирают в клочья мир, возрождавшийся снова – извечный слалом. Ани ещё раз маму увидеть хочет; вспомнить ещё раз, как среди звёзд летал он. Как от любви к ним сердце его горело – с плавленым ртом металла нутро сливается – вон, у Кеноби улыбка уже истлела. Пламени язычки как к родному тянутся. Тянутся жжёные образы снов грядущих, снов настоящего, в прошлое уходящих. Ани упустит случай, зовёт идущих, путаясь снова в нитях ненастоящих. А образы всё вихрятся в огне, сгорая, и Голос внутри прошепчет, уже без гнева: - Как брызги крови на платье её играют, небесный мальчик, влюбившийся в королеву?