Правда, которой лучше не знать.

Эта комната, сколько я себя помнил, всегда была заперта. Отец никогда не позволял мне даже заглядывать туда, но именно этой своей таинственностью она привлекала меня. Однако, как бы я ни старался, а обнаружить ключ от вечно запертого замка мне не удавалось. Обыскав все возможные и несколько невозможных мест в доме, где, по моему мнению, отец мог держать тот самый ключ, я сдался: слишком тщательно оберегалась какая-то тайна в этой комнате. Может, я и дальше пребывал бы в неведении, но в тот вечер мы серьезно поругались с отцом. Нет, мы и до этого ругались. Последнее время это происходило слишком часто и слишком бурно, чтобы я помнил каждую в отдельности причину ссоры. Кажется, мне влетело за предпринятую мной и принцем довольно рискованную вылазку, едва не стоившую нам обоим жизней. О том, что могло бы произойти, мы задумались сильно после того, как влезли в приключение. Отец был в ярости, но впервые я не понимал, что конкретно из произошедшего привело отца в бешенство. То ли то, что эта бредовая затея подвергла опасности наши жизни, то ли то, что я вообще-то должен был торчать дома и изображать активное участие в домашних делах, а вместо этого сбежал приключаться — причин для гнева нашлось предостаточно. Страшно было только то, что отец не кричал, как это бывало до этого вечера, когда я намеренно ввязывался в неприятности. Лучше бы кричал или нет, пусть лучше б ударил. Хотя надо признать, он никогда не поднимал на меня руку. Нет, он говорил тихо, что ему было не свойственно в моменты ярости."Наш сын все больше становишься похож на него. — Бросил отец в разговоре с матерью, когда думал, что я не могу слышать их. — Напрочь отсутствует инстинкт самосохранения». На кого «на него» отец не стал пояснять — им с матерью, видимо, это итак было понятно, потому что и она не задавала вопросов, а только кивнула. Я задумался: «На кого и почему это я должен быть похож, если не на отца и мать?» В тот вечер, впервые на моей памяти, отец открыл вечно запертую комнату. Однако, сунуться туда следом я не решился — слишком зол он был на меня. Вечером я старательно избегал всякого общения с родителями, и упорно наблюдал издалека за комнатой: отец как заперся после ссоры там, так и не выходил до поздней ночи. Мне повезло: выходя из «тайной» комнаты, он не запер дверь. Это был мой единственный шанс прикоснуться к его тайне. Дождавшись, когда свет в комнате родителей погаснет, я проскользнул в то самое помещение, которое так тщательно от меня охранялось до этой ночи. В первый момент я ощутил резкое разочарование: ничего сверхсекретного или хоть чем-то способного меня привлечь, тут не было. Никакого мега-оборудования, никакого оружия…. Ничего. Но я точно знал, что что-то должно быть. Что-то, что отец не хотел мне показывать, иначе к чему вся секретность. Мое внимание привлекла рамка на столе. Самая обычная, каких в доме полно. Я решил, что там должна быть мамина фотография… или одна их моих детских, непременно дурацкая или… Я перебрал мысленно несколько самых разных вариантов, но ни в одном из них, даже самом фантастическом, не предполагал, что увижу такое. С фотографии на меня смотрел… или скорее смотрело мое отражение. Почти мое. Человек на фото выглядел так, как, вероятно, буду выглядеть я спустя много лет. Флот-адмиральский китель, плащ — как у отца, но синий. Странно. Действующих флот-адмиралов я хорошо знал и не смог припомнить в их числе никого похожего на фотографию, но китель и знаки различия явно сообщали мне, что я не ошибаюсь. Однако, вовсе не форма или плащ привлекли мое внимание. Нет. Меня завораживала внешность адмирала с фотографии. Черты лица, цвет волос, телосложение — все до боли напоминало мне то, что я вижу ежедневно в зеркале, вот только глаза… у меня они голубые, а у человека с фотографии — разные. Я впервые видел нечто подобное. До этого мне всегда казалось, что так и не может быть, но вот передо мной живое (или не очень?) доказательство ошибочности моих заключений. Я осознал, что мне жизненно необходимо узнать, кто же изображен на фото. Но как спросить об этом я не представлял. Перебирая варианты, я всматривался в изображения и настолько выпал из реальности, что не заметил, как в комнату вошел отец. Когда я заметил его появление, ретироваться было уже очень поздно. Теперь оставалось только принять бой и выслушать очередную порцию ругани: еще бы нарушены сразу два его запрета, он просто не может не высказаться. Однако, вопреки моим ожиданиям, отец медлил и, как мне показалось, подыскивал слова, чтобы что-то мне пояснить. Картина была настолько нереальна в моей жизни, что я не решился нарушить тишину. Мы довольно долго молчали: я, все еще ожидая бури и мысленно перебирая все аргументы в свою пользу, а он… затрудняюсь сказать, почему молчал отец. Наконец, я сдался и все же заговорил. — Кто это? — взглядом указал я на фотографию в центре стола. Интересно, мне показалось или отец побледнел, поняв, о чем именно я спрашиваю? -Флот-адмирал. — ушел он от ответа. Я начал злиться: меня пытались выставить идиотом! Я итак по знакам различия прекрасно видел звание. Но вопрос-то был не об этом. — Вижу. — Я с трудом заставил себя успокоиться. Сейчас нельзя было ввязываться в ссору, иначе отец не станет ничего рассказывать. Впрочем, он и не горел желанием ничего говорить, слова пришлось вытаскивать из него, как из пленного партизана. — И прекрасно знаю, что этот человек не из ныне действующих. Я бы знал его, служи он сейчас с тобой. Кто он?! Пауза затянулась. Отец впервые в моей жизни не нашелся с ответом, и мучительно долго подбирал слова. -Мой друг. – О, ну хоть что-то. Правда, от этой информации понятнее как-то не стало. — Друг? — уточнил я. — Погибший. Много лет назад. — Слова давались ему с трудом. Я чувствовал, что отец много чего не договаривает, но вытаскивать из него информацию становилось непросто: если он не желал говорить, было бесполезно настаивать. Никаких пояснений по поводу явного моего сходства с портретом «друга». Ничего вообще. Только то, что отец пожелал мне выдать. У меня сложилось стойкое убеждение, что он боится о чем-то сказать. О чем-то, что тщательно от меня скрывает не первый год. Можно было, конечно, хотя бы попытаться вытянуть из отца еще хоть какие-нибудь сведения, но что-то меня остановило. Оставив его в одиночестве, я сбежал к себе в комнату, решив не искушать судьбу и не дожидаться, когда лирический момент кончится, и отец разразится проповедью о том, что я нарушил его запреты, и опять веду себя, как неблагодарная скотина. Единственное, о чем я жалел той ночью — это о том, что мне не пришло в голову утащить фотографию. Конечно, будь она сейчас у меня, поиски были бы заметно проще, но ее у меня теперь не было, да и не факт, что еще представится шанс. Итак, что я знал? У отца когда-то был друг, на которого я как-то уж очень похож. Мне точно известно, что они служили вместе в прошлом, пока он не погиб. И все. На этом мои знания заканчивались, если не считать еще звания, которое я различил по кителю. Стоп! Звание! Конечно! Флот-адмиралов не так много, это я точно знал. Не так давно, повинуясь своему любопытству, я листал страницы военной истории и видел в числе прочего полный список тех, кто был удостоен высшего военного звания. Захваченный идеей найти интересующего меня человека, я раскрыл книгу, на страницах которой оживала история. Сражения, стратегии… Так, не то. Дальше серьезные победы и не менее серьезные провалы. Где же? Точно помню, был. Я остановился также неожиданно, как и полез в историю. Список, знаю, был, но фотографий к нему пока не прилагалось. Как же вычислить среди пусть и не очень длинного, но все же списка незнакомых мне имен то, что не дает мне покоя? Список обнаружился там, где я ожидал его увидеть — в самом конце издания. Я мысленно поблагодарил всех известных мне богов за то, что высшей воинской чести за недолгую династии Лоэнграмм были удостоены всего 9 человек. Это упрощало задачу поиска, как мне подумалось сначала. Я углубился в изучение имен, приведенных в списке. В первой тройке те, кто получил это звание при жизни основателя династии, далее 6, произведенные в высший чин уже после его смерти. С последними все ясно — мне были хорошо знакомы эти фамилии, а значит, эти шестеро не имели отношения к моему поиску. Список резко сократился. Фамилию Миттермайер тоже можно вычеркнуть. Остается двое. Но на этом я, что называется, «споткнулся». Вторая строка пустовала. То есть, Конечно, что-то в ней значилось. Что-то вроде «имя не сохранилось в истории». Да как же не сохранилось? Все есть, а этого одного вот не сохранили? Странно… Я снова и снова листал книгу в надежде отыскать хоть какое-нибудь упоминание таинственного 9-го флот-адмирала. Но нигде — ни в хрониках сражений, ни среди описаний значимых побед, ни в ворохе стратегий — ни одного упоминания этого имени я не встретил. Расспрашивать отца в тот день я так и не решился, да и не было времени: меня ждала встреча с Принцем. О ней была договоренность еще несколько дней назад, и пропустить это мероприятие у меня не было никакого права. Отложив книгу, но так и не оставив размышлений, я отправился во дворец. Кажется, Его Высочество о чем-то спрашивал меня, но поглощенный своими мыслями я проигнорировал несколько подряд обращенных ко мне вопросов. -Ты вообще слушаешь хоть что-то из того, о чем я говорю?! — возмутился Принц, и мне пришлось вернуться к реальности. — Прости, нет. — честно признал очевидное я, ожидая справедливой кары. -Что с тобой сегодня?! — мне показалось, Принц в самом деле встревожился. Вполне вероятно, так и было, Ведь до этого дня я не позволял себе такой небрежности в его адрес. Максимально сократив историю поисков, я пересказал Алеку суть: искал и не нашел. Где искать — не понятно, а любопытно. Я опустил тот факт, почему именно мне это может быть интересно. — Первый предатель в истории династии Лоэнграмм?! — фыркнул Принц. — Дался он тебе! Я удивленно смотрел на друга детства: Алек явно знал больше моего, но делиться познаниями расположен не был. — Предатель?! — эхом повторил я, пробуя «на вкус» это слово. -Точно. — Алек долго листал какие-то записи, потом подсунул мне книгу, вроде той, что нашлась у меня, только не отредактированную, еще содержавшую в списке последнее, девятое имя. — Оскар фон Ройенталь. Первый предатель в истории моей семьи. На этом Принц осекся и довольно долго молча смотрел на меня, будто впервые видел вообще. «Значит, человека с той фотографии звали Оскар фон Ройенталь!» — мысленно повторил я имя, стараясь запомнить его. Домой я вернулся еще более мрачным и задумчивым. Мне было необходимо поговорить с отцом, но он как назло заперся в той самой комнате. Однако, сдаваться я не собирался. Набравшись смелости и четко сформулировав свои вопросы, я постучал, рассчитывая на то, Что отец если не пустит меня внутрь, то сам выйдет. Мой расчет оказался верным: дверь открылась, и отец пропустил меня внутрь. Он как будто ждал этого разговора. -Мне нужно знать все о Первом Предателе в истории династии Лоэнграмм. — с порога заявил я, закрывая за собой дверь. Отец удивленно смотрел на меня, ожидая пояснений и старательно делая вид, что не понимает, о ком я. — Расскажи мне про Оскара фон Ройенталя… Я собирался добавить к этому вопрос про фотографию на столе, но то, Что произошло дальше, вышибло из сознания все вопросы и заставило вжаться в стену. Впервые на моей памяти отец был в такой ярости. — НИКОГДА! Ты слышишь меня, никогда не смей в моем присутствии так называть адмирала Ройенталя. — голос сорвался на крик.- Нет у тебя права бросаться такими обвинениями. Независимо от того, что пишут в книгах по истории. -мне показалось, что сейчас он окажется рядом со мной и хорошенько приложит меня о ту самую стену, с которой я пытаюсь слиться. Для профилактики. Но гнев отца потух также внезапно, как и вспыхнул, что еще больше удивило меня. -Почему ты защищаешь его? — тихо поинтересовался я, мысленно приготовившись к новой вспышке гнева. — Потому, — совершенно спокойно заговорил отец.- Что Оскар фон Ройенталь был моим близким другом и верным подданным основателя династии. Одно неверное решение, принятое им, не дает права тебе считать его предателем, что бы ты не вычитал. Некоторое время мы оба молчали, потом я решился: когда еще мне удастся разговорить отца — неизвестно, надо пользоваться предоставленной возможностью. -Отец, ты не можешь отрицать, что я очень похож на адмирала Ройенталя. — он вздрогнул, будто я влепил ему пощечину, а не задал вполне естественный вопрос. — Как так получилось? Отец тяжело вздохнул. -Рано или поздно этот разговор должен был состояться. Только я откладывал его. — он помолчал, потом продолжил. — Ты верно отметил свое сходство с Ройенталем. Оно естественно… — я подавился невысказанным вопросом. что естественного отец вообще разглядел в этом сходстве? — Ведь Оскар фон Ройенталь твой биологический отец. Я ощутил, как уходит из-под ног твердая земля, и привычный мир рушится на горы сияющих осколков. Свой голос я услышал как будто издалека и со стороны: -Почему ты никогда не рассказывал мне правды? -Правды? — горько усмехнулся Ураганный Волк. — Бывают ситуации, Когда правды лучше не знать. -Это когда же, интересно лучше?! — что-то в тоне, которым была произнесена фраза или во взгляде моем заставило отца вздрогнуть -Вот теперь ты совсем как твой отец. — констатировал он, отведя взгляд. — Я расскажу, когда лучше не знать правды. Мы с твоей мамой долгие годы не говорили тебе, что ты не родной, потому что старались уберечь тебя от комплексов, которые непременно вызвало бы такое открытие. Ты вырос, не подозревая, кто твой отец, потому что открой я тебе его имя, мне пришлось бы вместе с этим рассказать тебе, что он совсем не желал твоего появления на свет. Ему хотелось по многим причинам, чтобы на нем прервался род Ройенталей, и он просто избавился от тебя. Никогда после того, как ты оказался у нас, он не интересовался тобой. И не стал бы участвовать в твоей жизни даже если бы остался жив. Отец замолчал. К такой правде я не был готов. То есть, конечно, я не слепой и видел, как год от года все меньше похожу на родителей, но узнать, что мой родной отец не хотел моего рождения было, пожалуй, слишком… Так ничего и сказав, я вылетел из комнаты и заперся у себя. В тот вечер я отказался от ужина: не смог заставить себя выйти и сделать вид, что ничего не изменилось после того, что рассказал мне отец. Просмотрев горы страниц в сети, посвященных так или иначе военной истории Империи, я пришел к неутешительному выводу: правящая династия постаралась стереть все упоминания о моем родном отце. Единственный, кто располагал нужной мне информацией сейчас — был Принц. Ждать до утра представлялось мне едва ли не преступлением, я созвонился с Алеком и напросился на личную аудиенцию, заявив, что дело мое не терпит отлагательств. Кажется, Его Высочество был изрядно удивлен моим напором, но спорить не стал — срочно так срочно. Сейчас, серди ночи, так сейчас. В его покои я влетел, едва е снеся все, что встречалось по пути. — Пытаешься заработать себе прозвище, как у отца? — рассмеялся он, наблюдая за моими перемещениями. — Тот еще Ураган выходит. Я замер, где оказался, отдышался и выдал то, ради чего пришел: — Мне позарез нужна книга, которую ты показывал мне в прошлую встречу. Александр внимательно и долго смотрел на меня, потом уточнил: — Вот прямо сейчас? Ночью? — в его голосе отчетливо слышалась ирония. — Военная история это не сказка на ночь, Феликс. Что ты там искать собрался?! Очень отчего-то захотелось съездить ему по уху, чтобы заставить замолчать и просто выполнить просьбу. Ничего криминального я не просил ведь. -Статью про адмирала Ройенталя. — честно ответил я. — Дался тебе этот предатель… — наверное, Алек собирался сказать еще что-нибудь к тому, что уже прозвучало, но прежде чем он это успел и сделать и еще до того, как я понял, что творю, я со всей дури съездил ему в ухо. -Не смей так называть моего отца. — услышал я показавшийся мне чужим голос. «Что я творю!!! Остановись, Феликс!»- мелькнула паническая мысль. Принц очень долго молчал, потирая ушибленную часть тела, потом изрек то, что определило этот вечер, как крах нашей дружбы: -Значит, ты у нас — сын предателя, Феликс. Да к тому же гордишься, по всей видимости, этой частью своей биографии. Ничего, главное, чтоб не ударила в голову гнилая кровь рода предателей… Чтобы не повторить уже совершенную мной ошибку, я развернулся и, не прощаясь покинул покои Александра. Это был последний раз, когда мы общались как друзья. Не подозревал, что оскорбление в адрес человека, подарившего мне жизнь оставит такой след в моей душе. Простить и забыть такое мне что-то мешало. Что — я и сам себе объяснить не мог. Однако, оставить выпад про дурную кровь было бы непростительно. Вокруг меня всегда было достаточно единомышленников, готовых на почти любую авантюру. На этот раз, моя идея проучить обидчика была встречена с энтузиазмом, даже несмотря на то, что речь все же шла о наследнике престола. План разрабатывался и обговаривался вплоть до мелочей: никому не хотелось попасть за исполнением этой авантюры. Тут или полная победа или мы все мертвы в результате. Очень мало вероятно, что кого-то из заговорщиков Принц пощадит. Самой непростой, как оказалось, задачей для меня стала необходимость делать вид дома, что ничего не происходит, и я ничего не задумал. Провести Отца оказалось задачей нетривиальной. Во-первых, он слишком хорошо знал меня и мой характер. А я имел неосторожность поделиться с ним историей о ссоре с Алеком. Во-вторых он ничуть не хуже знал того, от кого я унаследовал свой характер со всеми тараканами. В общем, убедить его в том, что я спокоен и давно все забыл, удалось мне далеко не сразу, но победу в этом сражении я все же одержал. Итак, когда все было продуманно, на первый взгляд, мы решили, что пришло время осуществить наш замысел. Может, все прошло бы так, как мы думали, но с самого начала все пошло совсем не так. Вот только останавливаться было уже поздно. Все произошло как в дурном сне: неудачная попытка покушения на наследника, нас отловили всех, кто участвовал. Я не стал исключением. Мне не было дела до того, чем закончится история с моим участием в покушении на Принца. Нет, теперь, когда я был отделен от мира тюремной решеткой, я больше всего опасался встречи с приемными родителями. Я знал, как это расстроит маму и взбесит отца, которому я бодро врал последние пару недель.Я был уверен, что теперь рассчитывать мне не на кого. Однако, вот тут судьба преподнесла мне сюрприз: в разговоре со мной — единственная встреча, которую мне вообще позволили, отец не кричал и не обвинял меня. — Ты копия Ройенталя. — усмехнулся он, глядя мне в глаза. — Прорвемся. Уже один раз выкручивался в похожей ситуации. И он нашел какую-то лазейку то ли в законах, то ли в сознании пострадавшей стороны. Каким-то чудесным образом, меня поставили перед фактом, что обвинения скорее всего будут сняты нужно всего лишь произнести правильно фразу на суде. Раскаяться. Ночь перед судом я не спал, меряя шагам камеру. Раскаяться?! Но как быть, если как раз раскаяния-то нет. Я понимал, как будет зол отец, если я упущу этот шанс на освобождение, о котором так хлопотал, Но не находил в себе сил и желания врать перед судом и Принцем, что раскаиваюсь. К утру я решил: будь, что будет, но скажу я правду. Днем, когда меня вытаскивали из камеры и буквально тащили в зал суда, за окном шел дождь. Единственное, чего мне на самом деле до безумия хотелось — чтобы весь этот фарс побыстрее завершился. Неважно как. Я довольно отчетлив представлял себе, как признаю себя виновным, и Алек, когда-то бывший мне другом, вынесет мне приговор. Разумеется, смертный — никто не оставляет предателя живым. Мамы в зале суда не было. Я смел надеяться, что и не будет — ей не нужно видеть и слышать, как меня приговорят к смерти. Отец зато присутствовал, но даже здесь и сейчас сохранял поразительное спокойствие — надеялся, видимо, что я раскаюсь в содеянном. «Прости, отец, — подумал я, отводя взгляд. —, но уж лучше смерть, чем ложь». Допрос, речь обвинителя. Потом, кажется, выступала защита, как положено. Я не слушал. Да и в принципе отсутствовал морально. — Раскаиваетесь ли Вы, Феликс Миттермайер, в содеянном? — вопрос вывел меня из оцепенения. Я поднялся со своего места и поймал насмешливый взгляд Александра, которого, по всей видимости, забавляло происходящее. Однако, за внешней насмешкой я увидел просьбу: » не ври, только не ври» И я сказал то, что много раз проговаривал накануне ночью: -Нет. Я признаю себя виновным по всем пунктам обвинения. Я не заслуживаю снисхождения и готов принять наказание. Я поймал растерянный взгляд отца, в котором читалось: » ну зачем ты так? все можно было исправить, пока ты не ляпнул глупость.» И крайне удивленный взгляд Принца, явно не ожидавшего моего признания. Оставалось только ждать. Окончательное решение было за Алеком, конечно. Одно его слово могло сейчас как лишить меня жизни, с чем я уже смирился, так и оставить мне право продолжать существовать — во что я не верил. Принц очень долго тянул с ответом. Люди в зале уже начали перешпытваться и делать ставки на исход процесса, а мы с Алеком продолжали играть в гляделки. Принц пристально смотрел мне в глаза, силясь, видимо, найти в них страх или мольбы о пощаде. НЕ нашел ни одного, ни другого. Страха не было просто потому, что единственное, о чем я мог думать, хоть и с опозданием, это о том, каково будет маме, если меня все же приговорят к смерти. Но и молить о пощаде я не видел смысла. оставалось ждать. Прежде чем огласить приговор, Принц велел всем, кроме меня покинуть зал. Это было внезапно и слишком неожиданно. И если все прочие действия Алека поддавались хоть сколько-нибудь логичному объяснению, то выдворение присутствующих за дверь, я ничем не смог себе объяснить. — Я опасался, что ты пойдешь по тому же пути, что и твои дружки-соучастники и просто раскаешься в надежде получить снисхождение. — заговорил он, когда за последним вышедшим закрылась дверь. — Через мой труп. — процедил я сквозь зубы. — Виновен и не отрицаю этого. — Даже сейчас, на волоске от смертного приговора ты остаешься верен своей резкости. — улыбнулся Принц. -Что-то же должно быть неизменно. — хмыкнул я, глядя в глаза человеку, когда-то бывшему моим другом. — Не тяните, Ваше Высочество, огласите приговор. Он долго смотрел на меня, старательно изображая гнев, потом сдался: — НЕ будет приговора. Я сел, где стоял. Ожидая финала этого фарса, я представлял себе несколько развязок, но не вот так. — Как не будет? — потрясенно спросил я. — Предательство, попытка покушения на принца — я все признал. -И дальше что? — усмехнулся принц. — есть за тобой дурацкая привычка признаваться во всем, в чем можно и не нужно. Я потрясенно смотрел на Принца, пытаясь осознать: он сейчас издевается или серьезен? А между тем Александр продолжил: — По закону положено казнить тебя… — он задумчиво смотрел на меня. — Однако, разбрасываться людьми, обладающими таким талантом организатора и такой способностью просчитать несколько ходов… -Заканчивайте издеваться, Ваше Высочество. — устало отмахнулся я. — Умел бы просчитывать, не сидел бы здесь сейчас. -Это так, но дело все в том, что в твоих рядах попался стукач, и только поэтому ты так глупо попался. Честно сказать, я знал весь ваш план. Проклятье. Он играет со мной, наслаждаясь процессом, а я бессилен заставить его говорить по существу. -Почему же не пресекли идею в зародыше? -я сорвался на крик. Если с самого начала наше предприятие было ему известно, зачем он дал нам реализовать это все? — Считай, из любопытства. Мне было интересно посмотреть, насколько ты способен организовать людей идти за твоей идеей. И то, что я увидел — впечатлило меня. Разбрасываться такими как ты, было бы глупо. Предлагаю договор. Он выжидательно смотрел на меня, а я никак не мог понять, как же реагировать на его слова, ведь я уже успел смириться с неизбежной смертью. — Каковы условия договора? — уточнил я, не решаясь смотреть теперь на Алека. -Ты забываешь свою придурь. — начал перечислять принц. — И независимо от твоих пожеланий вручаешь свою жизнь и верность мне, вступая в ряды моей армии. В этом весь Принц. Я покушался на его жизнь, а он, видите, даже из этой ситуации извлек для себя выгоду. Что еще мне остается? — Как прикажете, Александр-Зигфрид… — И прекрати уже этот фарс. — Принц снял с меня наручники. — Друзья? — А сам-то как думаешь? — я был свободен и несказанно рад восстановлению дружбы, которой я так дорожил.