Свистать всех наверх

Половицы скрипели, как палуба старой шхуны. Каждый раз, выходя в главный зал, Джон Кэссиди думал: море так просолило его, что не отпустит даже на суше. Твердая земля под ногами не была надежной опорой, она норовила увлечь старика в сторону, будто под слоем почвы скрывались беспокойные волны океана. Может, дело было в сердце. Острая боль всегда была резкой и неожиданной, и Кэссиди оступался и хватался за первую попавшуюся под иссохшие руки поверхность. Глаза закрывало пеленой и он чувствовал ладонями не стойку, не перила и не бочки, а леер качающегося на волнах судна. Память несла его дальше, в босоногую юность, и мальчуган Кэссиди сжимал кулаки еще сильнее, а к горлу подступала тошнота морской болезни. Но тут все прекращалось, и перед Джоном зыбко проявлялись очертания до боли знакомой харчевни, которую он прикупил в этом Господом проклятом городке. Сейчас больное сердце благостно молчало, но причина для плохого настроения у Кэссиди все равно была. Звали ее Старк, и чертов верный слуга Его Величества стоял прямо перед трактирщиком. — Добрый день, Мак-Рэй, — поздоровался он. Слишком учтиво, явно не для того, чтобы разрядить обстановку. — Вы определенно что-то путаете, — угрюмо ответил Кэссиди. — Может, мой череп и лыс, как булыжник, но уверяю, на нем никогда не было ни одного рыжего волоса. Офицер Старк словно пропустил это мимо ушей. Он не первый раз путал Джона с ирландцем Мак-Рэем, прежним владельцем таверны, и явно делал это намеренно. Кэссиди оставалось только гадать, зачем: шутка никак не наскучивала его регулярному гостю, и, возможно, за ней скрывались какие-то личные мотивы. — До нас дошли сведения, что в ваше заведение отгрузили партию нелегального спиртного из испанских колоний. Как представитель закона здесь, в Порт-Рояле, я обязан досмотреть склад, чтобы выявить нарушения. — Какого… — Кэссиди не успел закончить фразу, как в помещение ворвались бравые ребята в красных мундирах. По двое они забежали в каждую из комнат и, судя по звукам, начали переворачивать там все вверх дном. Наконец, один из них, юнец с круглым лицом и неправильным прикусом, выглянул из кухни и нагло осклабился. Джона пробил холодный пот: в тайнике под половицей и правда лежало несколько ящиков контрабандного мескаля. * * * Убытки оказались больше, чем Кэссиди мог себе представить. Конфисковали всю выпивку, даже ужасающий местный ром, закупленный еще кривозубым Мак-Рэем. Пить его никто не желал — Джон мог бы поклясться, что, разведи это пойло напополам с морской водой, хуже бы не стало — но на безрыбье сошло бы даже такое дерьмо. Не имело особого значения, пало ли шаткое благополучие таверны из-за зависти злокозненной товарки Джона, Лидии, державшей пивнушку внутри города, или по прихоти кого-то из склочных посетителей. Дела и так шли неважно, а теперь на восстановление кабачка потребовалось бы немало звонких гиней. Трактирщик попытался составить грубую смету, но цифры получились такие, что старому Кэссиди ничего не оставалось, кроме как облокотиться на стойку и впасть в безмолвное уныние. За этим занятием время то тянулось, то, напротив, летело вперед сломя голову, и ничто во внешнем мире не могло приковать к себе пустого взгляда разоренного хозяина харчевни: ни сгущающиеся сумерки за грязным окном, ни боевого вида черный кот, примостившийся у входа, ни смуглая барышня, невесть откуда оказавшаяся по другую сторону стойки. — Эй? — у незнакомки был немного низкий голос, но он отозвался в печальной голове Джона звоном разбитого стекла. — Добрый вечер, — огрызнулся трактирщик с, казалось ему, очевидной долей сарказма. — Что я могу для вас сделать? Ответ как будто устроил девушку. До того она склонялась над стойкой, обеспокоенная совершенно подавленным видом Кэссиди, а теперь выпрямилась во весь рост: долговязая, в истертом мужском камзоле без одного левого рукава и с плохо расчесанными черными волосами, собранными на затылке. Она была непохожа на местных белокожих женщин: среди тех хоть и встречались боевые бабы, особенно жены портовых пропоиц да бывшие шлюхи, но ни в одной из них бойкость не сочеталась со странным изяществом, в котором женственного было на порядки меньше, чем природного, даже звериного. «Ох уж эти испанки», — промелькнула у Джона неожиданно волнующая для погрязшего в тоске мозга мысль. — Я хотела остановиться здесь, — произнесла она. — Не лучшая идея, — отозвался Кэссиди. — Лично я не очень бы хотел здесь останавливаться. — Что-то случилось? — лицо девушки снова омрачила обеспокоенность. Джон вгляделся в мелкие морщинки над ее переносицей и, вздохнув, поднялся с колченогого табурета и прижал руку к грудной клетке в области сердца. — Эта вонючая дыра случилась, Порт-Рояль. А вас-то что сюда привело? Неужели одну-одинешеньку? — Я ищу своих, — гостья колебалась, явно не понимая, сворачивает ли трактирщик тему или это какая-то неведомая форма вежливости. Кэссиди это позабавило. — Меня зовут Читса. — Джон Кэссиди к вашим услугам, сеньорита, — проговорил он. — Здесь никого нет, эта харчевня не видела времен хуже. Да и вообще испанцев в городе давно не видно. — Вы неправильно поняли. Я и не ждала здесь никого найти, — Читса нервно зашагала по замызганному полу вдоль стойки. — Мой корабль ушел без меня, и все это так странно, и я так растеряна. А тут вы с таким несчастным лицом. Девушка определенно веселила Джона, пусть виду он не подавал. Ситуация казалась чуточку подозрительной, и старик решил держать ухо востро, но участливая незнакомка умудрилась его заинтриговать. — Тут не город, а говна кусок, — ему на секунду показалось, что с грубостью он переборщил. — Еще бы чувствовать себя счастливым. Разве что офицер Старк, тот еще ублюдок, он может. Читса взглянула на Кэссиди вопросительно. — Они обнесли все. Забрали ром, виски и мескаль. Все разнесли, а потом, говорят, еще и арестовали пару моих клиентов. Вот чем забулдыга Джошуа им мешал? Еще десять минут назад Джон хотел отмолчаться и спровадить неожиданную гостью куда подальше, но теперь его было не остановить. Он сотрясал воздух гневными восклицаниями и посылал ко всем морским чертям то офицера Старка, то генерал-губернатора, а то и самого короля. Когда запал начал стихать, трактирщик вдруг понял, что совсем забыл про жалобы Читсы, и резко замолчал. Девушка явно была в более сложном положении, чем он. — Неужели здесь все так плохо? — отозвалась она. — Как видите, — буркнул Кэссиди. Джон даже не успел заметить, как собеседница подошла к стойке вплотную и села напротив. Уколы совести — а может, это опять было сердце — не давали ему задать встречный вопрос, так что они ненадолго замолчали. Читса заговорила первой: — Так вы не будете против, если я все-таки у вас остановлюсь? Джон кивнул. * * * Как оказалось, Кэссиди не раз видел «Арройо» в порту. Облепленное водорослями неказистое суденышко возило товары между окрестными островами, позволяя команде хоть как-то сводить концы с концами. Как-то раз он и сам хотел заказать у них какой-нибудь новой выпивки, чтобы привлечь свежих клиентов, но первым человеком, с которым он столкнулся у трапа, оказался боцман, отбивший у трактирщика любое желание приближаться к пришвартованному у дальнего пирса «Арройо». От него за милю несло гнилью и плесенью, под глазами были огромные мешки, а на грязном бледном лице красовалась жуткая татуировка — оскал из огромных зубов, доходящий до самых ушей. На бедных кораблях со смешанной командой женщины не были редкостью, и Читса служила на «Арройо» обычным матросом. Она бы, может, и сбежала куда подальше, но капитаном на судне была ее мать — уже немолодая, но довольно хваткая испанка. — Руководит мудрым словом и мушкетом, — рассказывала девушка трактирщику, помогая ему собирать мусор и расставлять по полкам уцелевшую посуду. — На самом деле, только словом, мушкет давно сломался. Им еще мой дед сразил самого капитана Ричарда Грея! За окном бушевал ливень, но других посетителей не было: видимо, в округе прознали об облаве и приходить боялись. Подозрения растворились в душных вечерних сумерках: компания Читсы оказалась приятной, да и что со старика можно было взять? Самое ценное все равно увел проклятый Старк. Так что Джон успокоился: молчало больное сердце, а гостья, наоборот, болтала без умолку. Впрочем, в ее речах хватало не только забавной чепухи, но и достаточно настораживающих фактов, так что Кэссиди слушал ее очень внимательно. По словам Читсы, не так давно в порту прошел слух о новом пиратском бароне, обустроившем базу на одном из отдаленных островов. Никто не знал его имени, да и вообще мало кто мог сказать хоть что-то дельное. Судачили, что дела с ним водят капитаны-контрабандисты, вроде Мясника Мецгера или старика Сальваторе, но ореол неизвестности вокруг таинственного вожака пиратов сопровождал эти россказни повсюду. Среди тех, кому приписывали верность барону, очень часто упоминалось имя командора королевского флота Фрэнсиса Хорригана. Исполинского роста, всегда в белом мундире и с огромной шпагой на поясе, командор внушал почтение и трепет почти всем обитателям порт-рояльских пристаней. Так что слухи прекрасно завершали устрашающий образ капитана фрегата «Отвага», отполированные мачты которого были видны из-за стен гавани форта. Читса выглядела очень серьезной, рассказывая об этом. Утром того дня, когда «Арройо» исчезла, девушка краем глаза видела, как командор Хорриган с полными холода глазами разговаривал с боцманом, индейцем Хакунином. Слов она не расслышала, но разговор казался очень напряженным. В полдень мать отправила Читсу в город, отыскать перекупщика семян, обещавшего ей поставку, а незадолго до заката по неизвестной причине снялась с якоря и ушла в море. Девушка не слишком беспокоилась о своих: они могли постоять за себя. С другой стороны, если здесь замешан Хорриган, не последний человек в Порт-Рояле, то дело дрянь. А сплетни, как назло, еще и постоянно связывали исчезавшие суда с таинственным пиратским бароном. — Зачем ты мне все это рассказываешь? — вдруг спросил Кэссиди. — Не боишься, что я донесу, мол, клевещешь на подданного Его Величества? — Ты сам три часа назад сказал, что Его Величество — старый жирный хряк, врос своей задницей в трон и, когда подохнет, его придется вырезать оттуда по кусочкам. Не боюсь, — с улыбкой ответила Читса. — Зато у меня есть одна превосходная мысль. * * * Интендант смотрел на них испытующе, держа двумя пальцами тронутый ржавчиной амбарный ключ и медленно крутя его вокруг оси остальной кистью. То было единственное, что привлекало внимание в совершенно неподвижном, пропахшем гнилой древесиной и морской водой помещении. Читса попыталась улыбнуться, но на ее дородного собеседника это не действовало — человека, способного вытирать пыль кучей спутанных сухих водорослей, вряд ли вообще можно чем-то прошибить. Кэссиди изначально отнесся к идее девушки очень скептически. Попытаться проникнуть на одно из судов и угнать его — попахивало байками, которых трактирщик наслушался и от местных пьяниц, и от моряков. Удивительно, как такая необычная обитательница Порт-Рояля может мыслить так заезженно. Но последний огарок свечи потух, а ночь все не заканчивалась — и он, отчасти от скуки и любопытства, а отчасти — от какого-то неведомого притяжения — пошел за Читсой, просто посмотреть, что она будет делать. И чего он явно не ожидал, так это того, что, едва заглянув за закрытую дверь первого же здания в доках и наткнувшись там на заспанного интенданта в ветхом сюртуке, бравым воплем, даже не пытаясь прятать испанский акцент, она выдаст: — Прекрасная ночь, не правда ли? Рада видеть вас. А я с проверкой из штаба. Там хотят убедиться, что с ключом к докам все в порядке. Лицо того в считанные мгновения пропустило столько эмоций, сколько, кажется, интендант не испытывал за последние десять лет. Полузакрытые глаза расширились, а кожа предательски побледнела, но тут же понимание нелепости ситуации сменило страх недоумением, а затем — усмешкой. Залихватский вид молодой морячки никак не соотносился с тем, что она говорила — должно быть, она выпалила это от неожиданности. Сейчас интендант устало пошлет их и придется возвращаться в пустой темный трактир. От этой мысли (или от мысли о разочарованной Читсе) стало так неуютно, что Кэссиди вдруг выступил вперед: — Сэр, не слушайте ее, моя молодая жена немного не в себе и плохо говорит по-английски… Изящные черные брови испанки поползли вверх. — … нас наняли уборщиками на одно судно… Там, в другой стороне, — добавил Джон, когда толстяк вопросительно потянул свою заплывшую шею в сторону причала. — И мы опоздали. Вообще, мы просто хотели попасть к кому-то по пути, но вышло только вот так. Придется надраивать палубу. Нервно или искренне, но Читса оглушительно громко фыркнула и захохотала. Трактирщику было не до смеха: для него нервное напряжение уже заиграло яркими красками в глазах от прилившей к голове крови и словно тонкими иглами закололо где-то в груди. Интендант покосился на девушку, перестав вертеть в руках ключ, а затем перевел тяжелый взгляд на Кэссиди. — Палубу надраивать, я не могу, — сквозь слезы пролепетала Читса и вдруг, вцепившись когтями в плечо трактирщику, томно выдохнула ему в ухо: — Ты в этом чертовски хорош, мой дорогой муж, почти как Кор-Вопящий-Как-Тысяча-Жеребцов. Сердце как-то странно ухнуло. — Я бы на вашем месте порол жену почаще, — скрипящим высоким голосом сказал толстяк, вызвав у Читсы очередную безумную бурю смеха. — Проходите. * * * План, конечно, провалился: небольшие корабли виднелись разве что на рейде, а стоявшие у причала подняли на ночь трапы. Читса, едва успокоив свою истерику, порывалась украсть шлюпку с самой «Отваги», но со временем Кэссиди это надоело. Чем больше они бродили по окрестностям, засматриваясь на утлые корыта мелких торговых компаний, по-военному подтянутые суда королевского флота, проседающие под тяжестью грузов гражданские корабли из метрополии, тем больше Джон понимал: пора сниматься с якоря. Со злосчастного визита сержанта Старка прошли почти сутки, отчаяние и злость отступили, но Кэссиди как никогда ощущал: в этом городе его больше ничего не ждет. И появление необычной гостьи он расценил едва ли не как знак, поданный ему всеми морскими богами. И раз уж судьба столкнула их, дав ему толчок, Джон исполнился решимости отплатить Читсе добром за добро. Тем более, он знал, куда идти. Когда волны от прибоя заблестели в рассветных лучах, они уже покинули причудливо изогнутый мыс проклятого Порт-Рояля. Джон шел уверенно, и земля, хоть и отвечая привычной качкой от боли в сердце, послушно держала его, будто чувствуя, что старик возвращается домой. Та самая старая шхуна, замшелый щербатый «Вальдес», стояла на приколе в лагуне, когда уже далеко после полудня бывший трактирщик и его странная спутница добрались окольными путями до тайного пиратского схрона. Кэссиди не знал ни одного из мелькающих вокруг лиц, но он видел впереди корму, на которой помнил каждый скол, и это было ему куда важнее. На трапе качка вдруг прекратилась. Мирные волны погасили пульсирующую боль в висках и груди, и с последним шагом вверх Кэссиди наконец-то разглядел людей, обернувшихся при звуке его походки. Все были тут: громила Маркус, поднимающий паруса одной левой, бледный как труп Чахоточный Ленни, умелый контрабандист и добродушный кок Вик, Майрон, когда-то тщедушный юнга, а теперь матерый головорез, и беглый раб Сулик с костью в носу. — Смотрите-ка, кто вернулся, — Маркус тяжело шагнул в сторону Джона. Семи футов роста каторжник когда-то был в Англии шерифом и, похоже, по-прежнему заправлял шайкой-лейкой на «Вальдесе». Огромными шагами в грубых башмаках он подошел к Кэссиди и стиснул его в объятиях. Читса не знала, куда деться, стоя у леера и осматривая колоритных персонажей, окруживших, казалось бы, никому не нужного трактирщика Джона Кэссиди. Сначала на нее не обращали внимания, но потом, когда приветствия окончились, команда в полном составе повернулась в ее сторону, ожидая от Кэссиди пояснений. Читса запнулась, но через секунду легко нашлась, что сказать, обогнав подбирающего нужные слова Джона: — Я его молодая жена. Я немного не в себе и плохо говорю по-английски.