***
Я проснулся на даче. Проснулся посреди дороги. Были сумерки, я стоял на углу перекрестка из трех дорог и ждал друзей. Мы хотели встретиться и что-то делать. Что мы хотели делать? Встретиться и что-то делать. Что-то делать. На горизонте появились Маша и Вика. Мы пошли в гости к Вике, но оказались у меня дома. Картины стремительно проносятся перед глазами. Я спускался со второго этажа. Был вечный, нескончаемый белый день. Рукой рассек белесый туман, это не пыль. Дымка. От стоявшей вокруг тишины, казалось, звенело в ушах. Но было тихо, невыносимо тихо. И звона в ушах не было. Рядом со мной стоял фотограф. Он не видел меня, как будто я не был в паре сантиметров от него, и продолжал настраивать фотоаппарат, подозрительно огромный и увесистый. Он установил его на штатив и исчез с глаз в один момент. Я пошел в комнату бабушки и дедушки, но вместо привычного обеденного стола, огромной двухместной кровати, ковра на вагонке, камина и телевизора увидел коридор, завешанный полупрозрачной пленкой. Это было помещение больницы. Школы. Моего дома. Я не понимаю, что это за помещение. Где я. Школа. Больница. Дом… Сзади меня мой дом, маленькая кухня, холодильник, лестница наверх, а передо мной коридор уходит с черноту. На одной из пленок внизу алеет горизонтальная продолговатая дыра, по краям которой бугрилась свежая и одновременно затвердевшая кровь. Физика этого места сводит меня с ума. На уровне моего лица из малой дыры на железной двигающейся полочке был установлен еще один фотоаппарат. «Студент хотел запечатлеть нечисть. Запечатлел. Собственную смерть. Хотел спастись. Не спасся». Отодвинув пленку, я увидел мертвеца с потухшими белыми глазами без зрачков и застывшей печатью ужаса на лице. Его тело было изувечено, одежда порвана и обрывками свешивалась с трупа. Не спасся. Я ушел оттуда. Нечто стояло на дороге перед калиткой моего участка. Оно смотрело на меня и молчало. Но я слышал его. — А я не боюсь! Если я его увижу, я ему напеняю, он и близко не подумает подойти! Он напоминал мне совмещение моей детской игрушки, которую я обнимал во сне, и аниматроника Фредди из игры. Золотого Фредди. Однако каждый раз, когда я пытался его рассмотреть, его контуры расплывались, словно он не хотел, чтобы я его видел, но он не исчезал. Я ясно видел его глаза. Пустые глазницы. Я не помню, что произошло. Мы обнимались с Викой в ее комнате. В ее доме. Не помню, как там оказался. Она улетает сегодня. Мы два раза стукнулись кончиками носа друг о друга в качестве прощания. Картины сменялись перед глазами. Нечто стояло за пределами участка Вики. Я был один. Резкое осознание заставило меня на секунду увидеть это нечто очень четко, вплоть до торчащих проводов из его тела, до сочащейся черной крови, до белых светящихся зрачков в пустых глазницах. Оно пришло по мою душу. Оно не двигалось. Оно предложило поиграть в догонялки. Если выигрывает оно, то оно заберет мою душу. Если выигрываю я, то оно навсегда уйдет из моей жизни. Я не имел права отказаться, потому что иначе оно бы переступило черту участка, оказалось за моей спиной и убило бы меня, забирая душу с собой. Была ночь, тогда я вдруг очутился у себя на участке около дома; фотограф настроил фотоаппарат для записи, а еще через пару мгновений ночь сменилась днем, а я стоял посреди дороги, плавно втекающей в нешумный город. Я видел все вокруг как будто под какими-то фильтрами, словно это были невероятные фотографии, которые я часто видел в своей новостной ленте. Сувенирные лавки не были забиты товаром до отвала, но торговцы будто не замечали этого. Картины сменялись картинами. Мы начали забег. Этот бег вполне годился бы для какого-нибудь фильма, потому что я прыгал на невероятную высоту, бежал с такой скоростью, что все вокруг, казалось, немного замедлилось во времени. Рядом со мной бежала черная тень. Я видел ее во многих своих снах. Не знаю, что это, не знаю, какое оно. Но в сердце засело ярое ощущение, что это родственная душа, что это кто-то, кому я дорог, что это кто-то, кто дорог мне. Хотя я не знаком с ним, зато он знаком со мной. Мой кошмар иногда гнался не за мной, а за этим черным силуэтом, словно мне давали фору убежать, спрятаться. Но прятаться нельзя. Если остановиться хоть на мгновение, кошмар найдет меня и игра закончится. Игра закончится моим же поражением. Я вбегал в здания, проносился сквозь коридоры и комнаты, выпрыгивал через окна, пролетал сквозь предметы, геометрию которых мне в жизни не описать, пересекал улицы, оглядываясь назад, но не видя никого за собой. В голову забилась мысль, что мне не ведомо, где, когда и с какими условиями будет объявлен финиш. По улицам поплыли сумерки, все вокруг до сих пор было как будто под фильтрами, словно на мне были специальные очки, но глаза так видели. Я не чувствовал страха. Я ничего не чувствовал. Как будто в вакууме. Семья, в чей очередной дом я вбежал, пригрозила вызвать полицию, но я сиганул из форточки, перед которой снаружи стояли два священника и маленький ребенок. Не вспомню, сколько извинений я успел на бегу у них попросить. Я извинялся за то, что бегал по чужим домам от чего-то, что хочет забрать мою душу. До меня дошло, что рядом промелькнули сувенирные лавки, торговцы которых не задумывались о количестве товара. Я скрылся в школе, огромной, точно особняк, сразу почему-то оказавшись на втором этаже, пробежал по нему, спустился на первый. За мной давно никто не бежал, но если я остановлюсь — меня догонят. Когда я выбрался, то мигом сиганул по улице прямо. Чувствую, что за поворотом налево, вдоль низкой бетонной стены, будет финиш. Эта мысль, знание, пришло в голову так же, как обычно приходит во снах каждому человеку. «Как щекочет щиколотки; надо бежать, не останавливаясь. Но именно в такие моменты в фильмах ужасов охотник ловит жертву. Как щекочет щиколотки…» Какие странные мысли. Они ясно бились в голове, выгораживая остальные звуки, которых почти нет. Выбегаю на перекресток, бегу со всей дури прямо, и понимаю, что это место старта, а когда пересек линию, то почувствовал свободу. И дрогнул вакуум.***
На часах десять утра. Я проспал всего пять часов, но весь остальной день меня преследовало непонятное чувство, что я только что спас себе жизнь. Пережитое казалось важным только первые несколько минут, потом это плавно переросло до отметки «бред сивой кобылы». Да и когда рассказывал все пережитое друзьям, те либо качали головой, либо оценивали мое воображение, это делали даже самые верующие. Только вот щемящее чувство, что в этом сне я по-настоящему спас себе жизнь, почему-то не отпускало. Может это из-за того, что посреди происходящего я почти проснулся, но четко почувствовал, что невидимая рука затянула меня обратно, не давая вырваться из оков сна до тех пор, пока исход игры не будет ясен? Хотя да, это и правда похоже на дурацкую историю, нежели на то, на что нужно обращать внимание. С тем я и жил до следующей ночи, уже совсем ничего не ожидая: ни страшных лиц в зеркале, ни Золотого Фредди, ни прочей паранормальной фигни. Но как бы храбро я себе этого не заверил, все-таки я продолжал размышлять над черным силуэтом, который, не сомневаюсь, сыграл огромную роль во сне в том, что моя душа сейчас именно при мне. Почему я так отчаянно хочу верить во все происходящее? Потому что хочу узнать, что это за черный силуэт. Пока ответ дошел до многострадальной головушки, была уже следующая ночь. Правда, на сей раз на часах было всего без пятнадцати три, когда меня потянуло в сон. От родителей еще вечером пришла смска, что они задержатся на ночь у старых друзей, которых не видели еще с ВУЗа. Сказали, что обязательно познакомят с их дочерью, на что я закатил глаза и промолчал. Очередное видео закончилось, наушники упали рядом с подушкой, а я разлегся на кровати, бесцельно пялясь в потолок и вслушиваясь в тишину. В соседней комнате спали попугаи, оттуда не было слышно привычного лязганья погремушек, маленьких зеркал и лестниц, чириканий и подобного. В квартире наверху в соседней комнате работал телевизор, но уже через несколько минут смолк и он. За окном издалека доносится шум машин на дорогах, где-то послышалась сигнализация. И вновь тишина. Я не заметил, как провалился в полудрему. Неведомо, сколько продлилось это состояние, но в какой-то момент чужое прохладное прикосновение заставило вздрогнуть всем телом. Рот открылся в немом вскрике: рядом с кроватью стоял черный силуэт. Дымка дернулась и оказалась около моего лба, легонько коснулась его, медленно провела невидимую линию вниз, по скулам, по щекам, коснулась губ, и в этот момент ко мне вернулся дар речи. — С-спасибо… Я чувствовал, что он улыбнулся. Чувствовал приятную прохладу, когда дымка окутала меня и неуловимо растворилась в пространстве. Чувствовал, как приятно проваливаюсь в теплую вуаль снов. На часах половина пятого утра.