***
Страницы книги были мокрыми, корешок весь в пене, и размыто название. По глянцевой поверхности обложки расчерчены белёсые полоски горькой пудры. Бэкхён облизнул губы и судорожно втянул в себя дурманящий и без того пустое сознание кокс. Он запрокинул голову назад и стёр мокрым запястьем разводы на самом кончике носа. Перед глазами засияли фейерверки — лёгкие всполохи, как заевшая вспышка сломанного фотоаппарата. Парень зажмурился, откинулся на бортик ванны и скривил губы в болезненной улыбке эйфории. Наркотик опутывал пульсирующей сетью мозг — перед глазами поплыл голубой рисунок на белом плесневелом кафеле. Ощущение кайфа послало дрожь по телу, а сердце зашлось в бешеном оргазменном ритме. Бэкхён не наркоман — он просто ломает занавес реальности пепельными полосками бодяженного кокса. Бэкхён не болен — он просто хронически не удовлетворен. Ни удовольствием, ни болью. Ни кровавыми разводами на разбитых об дверной косяк губах. И лишь остывшая чашка зелёного чая под диваном служила безмолвным напоминаем, что животного в нём всё же меньше, чем человеческого. Трель телефона прозвучала словно где-то за стеной. Мокрые влажные пальцы скользнули по сенсорной панели и промахнулись, а смартфон плюхнулся в воду и ударился о дно. Бэкхён выругался сквозь зубы и поторопился поймать его скользкими ладонями, позабыв, что телефон водонепроницаемый. Как он сам непроницаем для здравого смысла и толики самосохранения. На экране «Чунмён», этот чёртов сутенёр и вместе с тем ужасный моралист. — У меня выходной, — ответил парень и шмыгнул носом. Порошок не так пошёл, реальность оставалась слишком осязаема. — Какого чёрта ты звонишь, старый ублюдок? — У тебя недостача. Пять сотен. Голос босса был как всегда бесстрастным; веяло холодом от каждой стальной нотки. Но Бэкхён то знал, как стонет этот лицемерный подонок, втрахивая своего драгоценного Исина в кровать президентского люкса. Шлюха навечно шлюха, но на горизонте каждой однажды возникает вип-клиент, который раз и навсегда. — Отработаю, — злобно бросил Бэкхён. Ему не нравился этот разговор; он вообще не любил разговаривать с теми, кто ему не интересен. А это все семь миллиардов человеческих существ минус один, не считая его самого. Общаться с зеркалом для него не шизофрения, а глухая обыденность. — Чтобы завтра деньги были. Ты понял меня? — Да, босс! — усмехнулся парень в ответ и отключился. И он на всё бесконечное число процентов уверен, что достать до завтра пять сотен иностранных банкнот ему не удастся. Ведь последними деньгами он только что набил лёгкие и заразил кровь. Придётся брать «сверхурочные», чтоб их. Бэкхён затянулся толстой папиросой и выдохнул горький дым, не разжимая покрасневших от усердия губ. Он закинул ногу на бортик ванны и старательно провёл проржавевшим с одного конца лезвием бритвы от лодыжки до колена. Грозным парням из местной банды наплевать, кого иметь в грязном туалете прокуренного бара. Лишь бы дырка была узкая, да за волосы можно было оттаскать. А вот богатым жирным боровам подавай гладеньких женоподобных мальчиков. Такова была его цель на сегодня, поэтому придётся постараться. Бэкхён сплюнул в мутную от мыла воду и стряхнул пепел в мыльницу. Затуманенный мозг позволил пробиться на поверхность мыслям о том, как всё это давно неправильно. Он считал, если хочешь девочку — выбирай вагину, благо дам в их бизнесе достаточно. Хочешь мальчика — возьми и трахни, плевать на жёсткие чёрные волоски под коленкой. «Мужик должен быть мужиком» — с толикой гордости выведено было водостойким карандашом для глаз на его расцарапанном от комариных укусов предплечье. И снова телефон, на этот раз домашний. Бэкхён обмакнул в густую голубую жижу кисть и локтем нажал «ответить». — Как там моя шлюшка? — рассмеялся в трубку тёплый баритон. На том конце провода шумел ветер и визжали двигатели грозных байков. — Дрочу на твой светлый образ, мерзавец. Бэкхён закусил внутреннюю сторону щеки, чтобы не улыбнуться. Он зачесал назад чёлку мыльными пальцами и оцарапал жёсткими щетинками кисти лоб. По шее стекали голубые капли химиката, в глаза слезились от жгучего запаха аммиака. Кончики волос на затылке уже высохли и покрылись корочкой, а корни рыжели, выжженные краской. — Я всегда знал, что ты меня хочешь. — Заткнись, Пак, — ответил Бэкхён. — Чего надо? — Денег? — Нет. — Секс? — Да пошёл ты! — Ладно-ладно! — рассмеялся Чанёль по ту сторону телефонного занавеса. — Пиво и футбол, как тебе? — Окей, — ответил Бэкхён, прижимая плечом трубку к уху. — Пожевать захвати чего-нибудь… И резинки, у меня закончились. — Имей совесть, Бэк! — Придурок! — рассмеялся парень, позволив себе улыбнуться. — Для волос резинки. Всё, вали… — Бэк… — мягкий шёпот в самое ухо; следом толпа мурашек пробежала вдоль позвоночника и надавила на шею у самого основания. — Не сутулься, пожалуйста. В трубке гудки – Бэкхён не успел ответить. Он уткнулся лбом в ржавый бортик ванны и утопил сигарету в мыльной жиже. Чанёль всегда так: шутил, шутил, но одной лишь фразой бил под дых. От заботы Бэкхён всегда чувствовал себя ничтожным. Шлюха, она навсегда шлюха. Это где-то внутри.***
Пепел просыпался на ковёр мимо пепельницы. Бэкхён зажимал губами сигарету и выпрямлял рыжую вьющуюся чёлку «утюжком». Его волосы теперь полыхали огнём, спадая неровными прядями на щёки и затылок. Их ворох не желал складываться в единую картину: парень психовал и добивал полупустой баллон лака. Пальцы мягко скользили по коже, оставляя за собой бледный масляный след. Бэкхён методично накладывал макияж, стоя перед расцарапанным зеркалом в спальне. Сквозь распахнутую форточку врывались душный ветер и гул улицы. На заднем фоне старенький нетбук разрывался стонами Анастейши Стилл в хриплых колонках. Парень иногда поглядывал на экран, а после безразлично отворачивался — подобным его не удивишь. Тонкая кисточка порхала в умелых пальцах, и спустя минуту на коже расцвела россыпь рыжих веснушек. Бэкхён приоткрыл рот, пока подводил глаза и густо мазал ресницы тушью. Звонок в дверь заставил его вздрогнуть и промахнуться, проезжаясь щёточкой по виску. — Чёрт! — зашипел парень. Он отбросил тюбик с тушью и выхватил из пачки влажную салфетку. — Открыто! — крикнул громче. Чанёль. Он забыл. Пак развалился на диване в гостиной. Он закинул длинные ноги на кофейный столик и сделал глоток ещё холодного пива. — Может не пойдёшь? — спросил он, бросая взгляд на снующего по комнате Бэкхёна. — Ты же сказал, что у тебя выходной. — Я задолжал Чунмёну, — ответил тот, перебирая ворох одежды на кресле в поисках куртки. — Мне позарез нужны бабки, Чан. — Ну хочешь, я тебе займу? — предложил друг. — Смешно, я оценил, — усмехнулся Бэкхён. Наконец отыскав куртку, он накинул её на плечи и плюхнулся в кресло поверх собственных вещей. Усеянные кольцами пальцы принялись торопливо завязывать шнурки, а огненная чёлка упала на глаза. — Бэк, я серьёзно. — Да, я понял, — отозвался тот. — И у тебя совершенно случайно завалялись пять сотен… — Эм, может быть, — задумчиво протянул Пак. Он принялся рыться по карманам, встряхнул свою кожанку и рассыпал мелочь по полу. — Ты пытался, — усмехнулся Бэкхён. Поднявшись с места, он направился к выходу из комнаты. Но переступить порог так и не успел, потому как оказался схвачен за запястье крепкой рукой. — Прошу, останься, — позвал Чанёль, заглядывая другу в глаза. Только он умел просить вот так — и требовательно, и умоляюще одновременно. И смотрел тоскливо, почти не моргая опаленными ресницами. Бэкхён не мог этому сопротивляться. — Ты мерзавец, — обречённо выдохнул парень и протянул свободную руку, — гони деньги!***
Чанёль всегда был таким — сколько Бэкхён его помнил. Они знакомы лет пять, может больше; это не важно. Пак не менялся ни на йоту с каждым прожитым годом, а вот Бэкхён крошился и ломался. Не признаваясь себе в том, он погрязал в пучине собственной бесцельной жизни. Чанёль был умным — играл на гитаре, «шарил» в компьютерах и мечтал поступить в колледж. Бён считал себя туповатым для такого друга, как он. Потому что читал дешёвые карманные романчики и детективы из киосков и с благоговейным трепетом косился на стопку книг в углу спальни, которые приносил Пак. Бэкхён позволял себе лишь ласково касаться кончиками пальцев глянцевых обложек, перелистывать нерешительно и убирать их на место. Бэкхён был проституткой со стажем. Не так, чтобы читать надписи о себе на стенах подъезда, но всё то время, сколько Чанёль его помнил. Всё то время, что приходил в эту квартиру и собирал разбросанную в пьяном угаре одежду. Пока вытаскивал ослабевшее тело из переполненной ванной, потому что друг уснул. Пока пичкал таблетками и вызывал рвоту, засовывая собственные пальцы в чужую глотку. Пока спасал Бэкхёна от себя самого, заламывал тонкие руки ему за спину и смывал кокс в унитаз, когда тот терял сознание от очередной истерики. Пока играл роль друга и закрывал глаза на то, что его приятель — настоящая шлюха. Та, что за деньги. Та, что с каждым. Та, что не с ним.***
— Твоя команда проиграла, — с довольной улыбкой на губах пропел Бэкхён. Они прикончили по литру пива на каждого, слегка захмелели и не контролировали больше громкость своих голосов. — Да что б их черти драли! — выругался Чанёль. Он сделал глоток пива и вынул из заднего кармана джинсов измятый полтинник. — В следующий раз я точно выиграю! — Ты всегда так говоришь, — усмехнулся Бён и отобрал у него деньги. Парень счастливо улыбался, словно выиграл как минимум лотерею, а не их очередное пари. Откинувшись на кресле, он потянулся на пол за своей бутылкой. — Каким был твой первый раз? — вдруг поинтересовался Пак. Он сидел на диване, устроив локти на коленях, и внимательно смотрел на друга. От такого пристального взгляда Бэкхён почувствовал себя неуютно. — С парнем? — Да. — О, это было отвратительно! — усмехнулся Бён. Он сделал глоток пива и утёр губы тыльной стороной ладони. — Мой первый парень нагнул меня над капотом своей тачки. Сплюнул себе на руку, вставил в меня два пальца с ходу, а потом и свой тощий член присунул. Было больно до одури, я разрыдался. Он дёрнулся пару и раз и кончил в меня. Было противно. — Прости, — Чанёль опустил глаза. От Бэкхёна не укрылось вспыхнувшее в его взгляде сожаление. Словно это он был на месте того парня и теперь испытывает вину за содеянное. — Эй, Чан, ты чего? — А? — растерянно произнёс Пак. — Да нет, всё норм. Тебе, наверное, неприятно было это вспоминать… — Я тебя умоляю! — Бён усмехнулся. Он поднялся с кресла и стянул через голову футболку. Ставшая за вечер похожей на тряпку, она приземлилась прямо в опустевшую тарелку из-под чипсов. — Оденься, — бросил ему Чанёль. Друг его проигнорировал; он одним глотком прикончил оставшееся пиво в бутылке. — Что-то жарко стало… Пойду проветрюсь. — Оденься сейчас же, Бэк! Эй, я кому говорю! Но Бэкхён его не слушал. Вывалившись на балкон, он вцепился дрожащими пальцами в перила и едва не перемахнул через них вниз. Пак в последний момент успел подхватить. — Ненормальный, — выдохнул Чанёль рядом с самым ухом. В его голосе звенел неподдельный испуг, а пальцы что есть сил сжимали худые бока. — Почему ты такой? — Какой? — тихо спросил Бэкхён. Он устало прикрыл глаза и расслабился в крепко держащих его руках. Давно уже парня никто не обнимал, пусть даже всего лишь спасая от падения. — Заведомо мёртвый. Когда ты спишь, я иногда проверяю, дышишь ли… Стучит ли твоё сердце. Бён оцепенел, по его телу волной прошёлся холод. Чанёль никогда не говорил подобных слов, и это пугало. Пугало их проницательностью и точностью — именно так и чувствовал себя Бэкхён. Заведомо мёртвым. За соседним домом кто-то закричал, завыла сигнализация и разбилось что-то стеклянное. Вечер обещал стать самым необычным из всех, что ему довелось пережить. Бэкхён нутром чувствовал неладное: пальцы Пака пересчитали его рёбра и сомкнулись на выпирающих тазовых косточках. Он слегка отстранился, спину Бёна обдало холодом. Спустя мгновение на сгибе шеи сомкнулись сухие, горячие губы. Чанёль поцеловал его, и в этом поцелуе было что-то отчаянное. Парень тяжело дышал, стискивая бока Бэкхёна в своих ладонях. Он целовал вновь и вновь, смыкая губы на холодной коже и опускаясь ниже, к лопатке. Волосы Пака щекотали основание шеи. Отчего-то стало страшно. Не оттого, что делал друг, а от собственных ощущений. Бён ничего не чувствовал — лишь влажные прикосновения губ. Он отчаянно вцепился пальцами в кованые перила балкона и поднял глаза к небу. — Я ненавижу секс. Слова вырвались неожиданно. Бэкхёну захотелось зажать себе рот ладонью, но рука не поднялась. Чанёль укусил его за лопатку, оставив алый кровоподтёк. — Я никогда не кончал. Даже наедине с собой — дрочил до посинения, но кончить не получалось. — А ты хотел? — спросил Пак. Он выпрямился и уткнулся носом ему за ухо. Вопрос застал Бёна врасплох. — Хотел ли я? — он пожал плечами. — Я делал это, потому что так надо. — Кому надо? — Я тупой, Чан. Перестань пытаться заставить меня думать. Бэкхён сделал вид, что не услышал тяжёлого вздоха Чанёля. Не заметил, как побежали мурашки по шее от его горячего дыхания. Не почувствовал прикосновение к своим ладоням больших горячих рук. «Почему он всегда такой горячий?» — лишь это занимало всего его мысли. Они замолчали. Пак гладил своими мозолистыми пальцами руки парня, щипал кожу на предплечьях и разминал ссутуленные плечи. Бён не сопротивлялся — он вновь прикрыл глаза и разомлел под умелыми прикосновениями. Только Чанёлю удавалось заставить его чувствовать что-нибудь, кроме тяжести собственного бремени. — Ты не умеешь пользоваться своим телом, — сказал Пак. Он держал парня за бока и надавливал большими пальцами на спину. Казалось, ещё чуть-чуть, и Чанёль разломает его рёбра вдоль позвоночника. — Ох, ещё как умею… — Нет. Ты не умеешь пользоваться своим телом для себя. Бэкхён закашлялся. В его лёгких клубился дым выкуренных ранее сигарет. Комок горечи, словно шерсть у облезлой дворовой кошки, перекрывал горло. Парень подался вперёд и зашёлся диким кашлем, словно хотел выхаркать внутренности. И ведь хотел. Пак похлопал его по спине. — Я ведь сказал, что заболеешь. — Это всё сигареты. — Ври больше. Кашель прекратился, осталось лишь сиплое дыхание. Чанёль попятился назад, в комнату, увлекая парня за собой. Бён не хотел уходить, но сил упираться не было. Ослабевшие пальцы разжались, отпуская нагревшийся его теплом металл. Едва не споткнувшись на пороге, Бэкхён послушно вернулся в гостиную. По телевизору шла какая-то телепередача, в пепельнице дымились окурки. На диване темнело пятно от пролитого пива. Чанёль выпустил парня из объятий и запер балконную дверь. Бён остался стоять на месте. Он не отрывал взгляда от рук Пака, когда тот поворачивал тугую ручку вниз. Любовался, как перекатывались под загорелой кожей мышцы, как грозно сдвигались лопатки. Бэкхён не мог понять, завидовал ли он, или хотел потрогать. Ноги ослабли и подкосились — Бён едва доковылял до кресла. Чёлка упала ему на глаза, а руки опустились на колени под рваными джинсами. Хмель отступал, и теперь тупая боль давила на виски. Бэкхён не понимал, почему позволял себе говорить то, что думал на самом деле. Почему допускал, чтобы Пак садился перед ним на колени и целовал худые жилистые ладони. Почему млел под прикосновениями губ и зарывался пальцами ног в облезлый ворс ковра. — Я не мёртвый, — произнёс он. — Я просто искусственный. Моё лицо — ненастоящее. Чанёль сидел у его ног, словно верный пёс у постели больного хозяина. Но смотрел снизу-вверх не преданно, а по-хозяйски, собственнически. — Тебе бы проспаться. — Я даже не помню, как выглядел раньше, — не унимался Бэкхён. Он смотрел в пустоту сквозь занавес своих волос; его щека нервно дёргалась. — Просто вырезали скальпелем на мясе нового меня… — Замолчи, прошу… — А кожа у меня — сплошная штукатурка. Осыпается уже, сплю в крошках. Чанёль убрал ему чёлку с лица — парень даже не пошевелился. Его глаза были красными, опухшими от подступающих слёз. — Я ведь не ты: сильный, красивый… Слишком женственный для парня, но и для девушки страшненький. Угловатый, неправильный. Я — сплошная несуразность. — Как же ты достал, — сказал Пак. Его голос хрипел ещё больше, чем обычно. Он поднялся с пола и схватил Бэкхёна за руку. Тот не сопротивлялся; молча шёл за парнем, уставившись ему в спину. Стало как-то хорошо — впервые был кто-то впереди, кому можно было уткнуться лицом в лопатки. Чанёль загнал его в ванну и включил воду на полную. Струя холодной воды больно ударила в лицо, по потрескавшимся губам. Бён пришёл в себя: он вскрикнул и принялся отбиваться. Мокрые руки без разбора лупили Пака по груди, плечам и шее. Но вырваться Бэкхёну не удавалось. — Закрой глаза, — скомандовал Чанёль. Он сделал воду теплее, потому что у самого начинало руки сводить от холода. На удивление, Бён послушался. Он прикрыл глаза и перестал брыкаться. Бэкхён мелко дрожал и переступал с ноги на ногу. Его джинсы промокли насквозь и теперь неприятно липли к телу. Волосы потемнели и облепили шею и щёки. Пак взял с полочки над раковиной мыло и принялся умывать парня. Делал он это бережно, стараясь не навредить. Мыльные чёрные разводы от туши и подводки стекали по вискам и шее, капали на грудь. Чанёль полностью смыл с него макияж, а затем ополоснул лицо. Кожа Бэкхёна покраснела от трения, обнажились все прыщики и царапины. — Воду выключи, — выдохнул парень, открывая глаза. На его ресницах застыли прозрачные капли; они переливались в свете лампы. Пак послушно закрутил кран. Он стянул с себя промокшую футболку и отбросил в угол. Бён скользнул взглядом по его груди и поднялся к лицу. Волосы парня были влажными, на щеке виднелся мыльный развод. Бэкхён впервые видел его таким: обеспокоенным, злым и ласковым одновременно. Засосало под ложечкой — неужели он всегда смотрел на него так? Чанёль не дал ему досмаковать эту мысль. Он снял с крючка полотенце и накинул парню на плечи. Не говоря ни слова, Пак подхватил его на руки и понёс в спальню. Бён попытался освободиться от объятий: бил друга ладонью в грудь, насколько позволяло опутавшее его полотенце. Но Чанёль отпустил его только в комнате, усадив на край постели. Бэкхён смотрел на него враждебно из-под пушистых бровей. В его взгляде мелькали непонимание и испуг. — Что ты делаешь? — спросил он. Чанёль снова опустился перед ним на колени и принялся снимать с него джинсы вместе с трусами. — Хочу показать тебе кое-что, — загадочно ответил парень. Он отбросил остатки одежды Бёна в сторону. Бэкхён плотнее запахнул на себе полотенце, всё ещё дрожа от холода. Мысли путались, мешались. Голова шла кругом, парень был выбит из колеи. Чанёль вёл себя не то что бы странно, просто удивительно. Он действовал так привычно, как будто занимался подобным всегда. Словно и раньше насильно умывал его, раздевал и делал ещё что-то, чего Бэкхён, кажется, не помнил. Пока парень был занят своими ощущениями, Пак выключил свет во всей квартире и вернулся в спальню. На нём всё ещё были джинсы, которые отчего-то казались лишними. Бён шмыгнул носом и прижал голые пятки к деревянной перекладине кровати. Кажется, он и правда простыл. Чанёль опустился подле него на пол. Бэкхён протянул руку и коснулся его щеки, утирая остатки пены. Это был едва ли не первый жест заботы с его стороны за все пять лет дружбы. — Мы друзья? — спросил он; тихо так, с хрипом. — Ты мне не друг. От этих слов стало легче дышать, расправились плечи. Бён улыбнулся уголком потрескавшихся губ и отпустил полы полотенца. Ткань с шумом упала на постель, тяжёлая от впитавшейся в неё воды. Бэкхён сидел перед Паком обнажённый, открытый. Его рот улыбался, но глаза кричали. Тёплые пальцы обвились вокруг худой угловатой лодыжки. Чанёль поднял его ногу и прижался губами к самому центру стопы. Поцеловал осторожно, невесомо — как будто и не касался вовсе. Его взгляд не отрывался от чужого лица, следил за каждым взмахом ресниц. Он целовал и целовал, иногда легонько сжимая зубами кожу. Бён терялся в своих ощущениях. Он опёрся на руки и смотрел вниз, на разворачивающуюся в его ногах картину. Пак обхватил губами его большой палец и прошёлся по коже языком. Бэкхён задрожал и вдохнул поглубже — ему стало жарко. Не так, как в пылу страсти, а по-хорошему жарко, уютно. Веки смыкались сами собой, в глаза словно песка насыпали. Парень позволил себе закрыть их и опрокинуть своё уставшее тело на выцветшую простынь. Творилось что-то невероятное, этому не было названия. Чанёль поднимался поцелуями выше по худой ноге, утыкался носом в каждый свой след на коже. Его руки скользили следом, посылая разряды лёгкого тока по мышцам. Разминали икры, щекотали нежные складочки под коленями. По телу бежали толпы мурашек. Пак поднялся с пола и принялся снимать с себя джинсы. Бэкхёну хватило сил только на то, чтобы опереться на руки и отползти чуть дальше, к стене. Он не знал, что будет дальше, не подозревал, чем могло бы это закончится. И впору было бы спросить: «Что, чёрт возьми, происходит?», но молчать и слушать шелест чужой одежды было проще. Старый матрас скрипнул под весом Чанёля. Он взобрался с ногами на постель и устроился между коленей Бёна. Его руки легли на бёдра, принимаясь несильно сминать кожу. Пак смотрел на парня в упор, и тот чувствовал его взгляд. Ему нравилось это ощущение ненавязчивого присутствия, пусть и отчётливо осязаемого. Тем временем ладони Чанёля порхали по разомлевшему телу. Они гладили бока, разминали затёкшие мышцы плеч. Пальцы очертили ореол пупка, заставляя задрожать худой живот. Бэкхён томно вздохнул и запрокинул голову, хватая воздух губами. Руки терзали его, забирались под кожу и касались нервных окончаний. Его тело постепенно превращалось в единый оголённый нерв. Пак и сам млел, наслаждаясь рельефом кожи под своими ладонями. Сердце словно дразнили лёгким пёрышком — мучительно, сладко; хотелось ещё. Он щипал парня за руки до алых пятен, но едва ощутимо касался шеи и затылка. Бэкхён в его руках начинал извиваться и метаться в агонии новых ощущений. Он никогда не чувствовал ничего подобного. Удовольствие было физическим, но не сексуальным. Его мышцы размякли, словно растянулись и обвисли тонкими нитями. Но Бён чувствовал всё своё тело разом, каждую клеточку. Ощущения накрывали лавиной, наваливались со всех сторон. Трение о ткань простыни вызывало сдавленные хрипы и тяжёлое прокуренное дыхание. Чанёль был везде. Он сел на бёдрах парня и прижал его запястья к матрасу. Губы прикасались к шее и за ушами, смыкались на тонких косточках ключиц. Парень был обнажён и его ирреально горячая кожа соприкасалась с оголённой кожей Бэкхёна. Бён выгнулся навстречу, едва не касаясь его живота своим. Ему хотелось вырваться из оков и освободиться от тела, которое показало ему слишком много. Пак слез с него и опустился рядом. Он бережно взял парня за плечи и перевернул на живот. Бэкхён не успел решить, стоит ли сопротивляться. Он встретился лицом с пропахшей пылью подушкой и ухватился за неё дрожащими руками. Узловатые пальцы сомкнулись на его шее, надавили на каждый позвонок. После скользнули вниз, размяли плечи, до натяжения кожи свели лопатки. Чанёль разминал его спину, любуясь красными пятнами на щеках Бэкхёна и его распахнутыми губами. Он надавил большими пальцами на поясницу, заставив парня выгнуться. Бён сдавленно застонал, комкая в кулаке наволочку. Ему было так хорошо, что выворачивало внутренности наизнанку. Низ живота оттягивал знакомый жгучий груз. Бэкхён возбудился; он удивлённо распахнул глаза и тяжело задышал. Такое было впервые: парень испытал желание от чужих прикосновений, а не от собственных фантазий. Тело прошибло судорогой — Чанёль сжал в ладонях его ягодицы и развёл их в стороны. От натяжения мышцы горели, кожа стала чувствительной. Бён не мог совладать с собой — ему хотелось прогнуться ещё сильнее, услышать хруст собственного позвоночника. Он испуганно ахнул: Чанёль резко уложил его набок. Взмокшая грудь парня прижалась к его спине, ладонь опустилась на бедро. Теперь Бэкхён мог в полной мере ощутить жар мускулистого тела. — Как ты это сделал? — прошептал парень. Во рту у него пересохло, губы покрылись корочкой. Бёну было душно, любое движение вызывало вибрацию в груди и внизу живота. Тело разомлело настолько, что даже трение о простыню причиняло удовольствие. — Не думай об этом, — ответил Чанёль. Он прошёлся дорожкой коротких влажных поцелуев от плеча к шее и лизнул родинку. Рука парня скользнула по бедру вниз, подхватила под коленом ногу Бёна и отвела в сторону. Бэкхён вздрогнул, почувствовав, как к его промежности прижался твёрдый скользкий член. Пак держал его ногу на весу одной рукой, второй прижимая к себе поперёк груди. Парня не нужно было растягивать лишний раз — перед работой его проход всегда был готов ко вторжению. Чанёль закусил губу от усердия, когда медленно входил в него. Смазки было достаточно, Пак об этом успел позаботиться. Бэкхён хмурил брови и тяжело выдыхал, принимая в себя миллиметр за миллиметром член парня. Его слегка потряхивало от удовольствия, когда разбухшая головка надавливала на стенки, разрывала изнутри. Пальцы на ногах поджались, а руки впились в бок Чанёля. Спустя мгновение он был в нём полностью: мошонка звучно шлёпнула Бёна по ягодицам. Пак зарылся лицом в его волосы, шумно и хрипло выдыхая. Бэкхён царапал ногтями его кожу, и это доставляло удовольствие. — Ты во мне, — прохрипел парень. Его пальцы сомкнулись на ягодице Пака. — Как будто вырвал все внутренности и забрался в меня полностью. Я слышу твой голос в голове. Чанёль поджал губы от усердия и сделал первый толчок. Он плавно повёл бедрами; член вошёл глубже и выскользнул обратно. Мышцы ануса дрожали и сжимались вокруг него, словно не желая выпускать из порочного плена. Воздух обжигал кожу, глаза слезились от пота и духоты. Они двигались хаотично, каждый в свою сторону. Но выходило стройно: Бэкхён подавался навстречу, а Чанёль вгонял в него член на всю длину. Он кусал его за уши и прихватывал зубами кожу на скулах. Бён коротко стонал, скулил в сгиб собственного локтя. Он не выпускал волосы Пака из пальцев, наматывая влажные пряди на кулак. Они мешали друг другу дышать. Покрасневший член Бэкхёна плотно прижимался к его животу и едва заметно изгибался дугой. Вены распухли, раздулись, словно грозились лопнуть и выплеснуть наружу мутную воду. Парень накрыл его ладонью и погладил кончиками пальцев головку. — Бэкхён, — хрипел ему в ухо Чанёль. — Я хочу в тебя… К тебе в голову. Парень изгибался в пояснице, напрягал бёдра до звона в мышцах. Удовольствие щекотало низ живота и разбухшие от спермы внутренности. Хотелось выплюнуть комок слюны из горла, которая застыла тонкой плёнкой на губах. Жар разъедал кожу чужими руками, которые звонко шлёпали по ягодицам. Бэкхёну казалось, что его разорвёт на части. Чанёль вжимал его тело в себя до хруста костей. Он двигался резко, размашисто, оставляя укусы на растёртых об простыню лопатках. Скулил от боли, когда Бён дергал его за волосы. Погружал член в чужое нутро почти полностью, желая остаться там навсегда. Жилы на его руках грозились порвать кожу, расплескать его кровь по обесцвеченным лилиям под их телами. Стоны больше походили на жалостливые стенания с просьбой о помощи. Бэкхён ощущал надвигающуюся лавину коленями, которые облизывал сквозняк. Он ласкал свой член рваными, истеричными движениями, желая наконец закончить эту пытку. Пальцы постепенно становились влажными, их сводило судорогой. Лёгкие лопались, как шарики в полиэтилене. Бэкхён слушал хрип чужого голоса, который вибрацией пробегал по его шее. Ему хотелось закончить это и кончиться. Оргазм всех разрывал фейерверком, а вот Бэкхёна он собрал по осколкам в самого себя. Заложило уши и помутнело перед глазами. Он настолько ушёл в себя, что даже не заметил, как Пак кончил в него минутой ранее. Белёсые капли стекали по ягодице, остывали и застывали воском. Чанёль заглянул ему в лицо через плечо. Бён искривил губы от удовольствия и уцепился ладонью за простыню. Его бёдра дёргались в судороге, ему хотелось ещё на мгновение ощутить что-нибудь в себе, наполниться. Пак спустился ниже, целуя влажный бок и бедро. Он осторожно ввёл в парня два пальца, бережно касаясь хрупких стенок. Губы сомкнулись на пояснице; Бэкхён вскрикнул и дёрнулся в последний раз. Его локоть уткнулся в матрас так, что он едва не вывихнул себе руку. Чанёль вынул из него пальцы и поцеловал в родинку на копчике. Его ладони заскользили по ногам, разминая затёкшие от неудобной позы мышцы. Он сминал и перетягивал кожу, присев на коленях подле парня. Бэкхён перевернулся на живот и уткнулся лицом в подушку. Сил оставалось только на то, чтобы дышать. Спустя пару минут Пак поднялся с постели и вышел из комнаты. Он вернулся обратно с влажным полотенцем в руках и принялся обтирать ослабевшее тело Бёна. Тот не сопротивлялся. Закончив, Чанёль укутал его в одеяло и опустился рядом, обнимая засопевший кокон. Бэкхён уже не заметил, как Пак прикоснулся губами к его влажному лбу и воткнул градусник подмышку. Бэкхён провалился в себя.***
Прохладный ветер лизнул голые пятки, торчащие из-под одеяла. Бэкхён поёжился и притянул к себе колени. Он попытался продолжить спать, но не выходило — сон становился мутным и обрывистым. Парень поморщился и открыл глаза. В комнате было прохладно; Бён не любил эту квартиру за то, что в его спальне находился балкон. Он поднялся на локтях и осмотрелся — в постели кроме него никого не было. Простынь рядом ещё хранила тепло и едва ощутимый аромат мыла. Бэкхён задумчиво посмотрел на свою ладонь, которая утонула в складках ткани. Занавески на окнах раздулись от порыва ветра. Парень поднялся с постели и натянул услужливо оставленные на стуле носки. На нём была надета пижама: футболка и бриджи, которые пахли порошком. Завернувшись в одеяло по самый нос, Бэкхён выглянул на балкон. Чанёль сидел в кресле и курил, стряхивая пепел в банку из-под пива. Он был в колючем свитере — одном из тех, что любил в его отсутствие таскать Бён. Парень закинул босые ноги на кованые перила, подставляя пятки холодным лучам утреннего солнца. Часы на тумбочке показывали шесть. Тёплая ладонь опустилась на плечо. Пак вздрогнул и обернулся, встречаясь взглядом с воспалёнными глазами Бэкхёна. У того отпечатался на щеке след от подушки и вздулись мешки. Пока парень не успел раскрыть рот, Чанёль осторожно взял его за руку и усадил к себе на колени. Недокуренная сигарета полетела вниз, в сырую клумбу. — Почему проснулся? — спросил Пак. Он говорил тихо, чтобы не разрушить атмосферу этого утра. Первого, которое они встречали вместе. Бэкхён смотрел на него полным недоумения взглядом. Чанёль сделал вид, что не заметил этого. Он бережно заправил прядь волос ему за ухо и огладил большим пальцем щёку. — Давно мы спим вместе? — спросил Бэкхён. Губы Пака дрогнули, ласковая улыбка стёрлась с лица. — Около полугода, может больше. Глаза Бёна округлились — он не мог в это поверить. — Почему я… — Не помнил этого? — перебил его Чанёль. — Потому что не хотел. Ты ничего не хочешь, Бэкхён. Никогда. И меня в том числе. Парень устало вздохнул. Его руки безвольно упали вдоль тела, голова запрокинулась, глаза зажмурились. Пак старался не расплакаться. От бессилия, от поедающего его изнутри чувства безысходности. Бледные ладони неожиданно коснулись его щёк. Чанёль удивлённо уставился на Бэкхёна, который прижался тёплыми губами к его губам. Он смотрел прямо ему в глаза как никогда открытым, светлым взглядом. Поцелуй продлился всего несколько мгновений; Бён оторвался от его губ и огладил их пальцами. — Ты не поцеловал меня вчера, — прошептал он, прижимаясь ко лбу Пака своим. — Я так этого ждал. Чанёль накрыл его ладони и робко поцеловал в ответ. — Теперь я в твоей голове. — Научи меня больше никогда тебя не забывать.