Большевик, ковбой и шопинг

Они шли по улице вдоль магазинного ряда. Этакая нотка сентиментальности перед тем, как попрощаться с городом. Дальше их ждал Стамбул, а это было далековато от Рима. - Скажи мне, Илья, - нарушил их молчание Наполеон, разглядывая свое отражение в витринах, - почему секретный агент КГБ выглядит, как «парень с района»? Тебе что, не платят за работу? Габи, которая шла между ними, вовремя отвернулась, чтобы скрыть улыбку от Курякина. Русский агент посмотрел на американского коллегу одним из тех взглядов, с которым он ломал своим противникам шею. - В отличие от тебя, я работаю честно. И не наживаюсь на кражах. Соло вздохнул и покачал головой, не ожидая услышать в ответ что-нибудь умнее. - Если мне не изменяет память, завтра мы вылетаем в Турцию. Едва ли ты сможешь ходить там в… этом, - врожденное чувство вкуса не позволяло ему причислить потрепанную куртку и заношенную кепку к виду одежды. - Мне выдадут все необходимое, когда мы сядем в самолет, - пробасил Курякин, убирая руки в карманы. Было заметно, что Илье не нравился этот разговор, а вот Соло он занимал все больше. Раз уж теперь они втроем были одной командой, им неплохо было бы… сравняться. На их с Габи фоне Курякин казался, в лучшем случае, телохранителем, в худшем – здоровой обезьяной. - Ты просто не умеешь одеваться, - подытожил Наполеон, заглядываясь на очередной манекен. - Эй, мальчики, а почему бы нам не заняться шопингом? – вклинилась Габи, потому что русский от последнего замечания резко сбавил шаг. Девушка погладила Курякина по предплечью, а Соло благоразумно взлетел по ступеням модного магазина, чтобы избежать драки, ну, и открыть им дверь. - Давайте побалуем себя, – примирительно улыбнулась Габи и воспользовалась приглашением, не забыв тихо добавить на пороге, – и поможем Илье обновить гардероб... - Поможем? Он безнадежен, - ответил Соло так, чтобы русский слышал. Илья не преминул ткнуть его за это локтем в грудь, когда проходил внутрь салона за девушкой. Американец болезненно поморщился, но вернул на лицо улыбку и нырнул в изобилие прекрасного последним. Консультанты налетели на них, стоило им сделать пару шагов. Точнее, как – «на них»: на Габи и Соло, пока Курякин с мрачной гримасой стоял в стороне. А ведь он не хуже их обоих разбирался в дизайнерской одежде. Однако ему хватило выдержки два часа подпирать стену, пока другая часть трио тратила заработанный гонорар. Габи опомнилась уже на кассе, когда Илья забрал у нее громоздкий пакет с четырьмя коробками туфель: - Если хочешь, я могу помочь тебе что-нибудь выбрать. Русский скупо улыбнулся и покачал головой. Девушка на его отказ расстроено повела плечом, будучи слишком нагруженной для того, чтобы бросаться в споры. Долгое нахождение за «стеной» в Германии сказалось на ней самым причудливым образом – точная противоположность русского из «занавеса». Шопоголик и аскет – Соло видел парочку в зеркало, пока примерял на себе новую тройку. Он решил поступить сообразительнее Габи, так что шагнул за ширму и свел шторки. - Эй, большевик, поможешь мне с выбором? – прикрикнул он и подергал занавеску. Наполеон скорее догадался, чем услышал, как Илья вздохнул, пробормотал перед девушкой извинения и, отставив мешок, приблизился к его кабинке. - Что там у тебя? – устало спросил он, просовываясь внутрь. - Как тебе, м? – Соло уже знал, что был безупречен, но оценивающий взгляд коллеги был ему приятен. Наполеон давно присматривался к русскому – с их первой встречи, когда тот гнался за ним по Берлину. Тогда его восхитила невероятная сила, заключенная в этих руках, а теперь, после продолжительного сотрудничества, занимательных вещей в мужчине обнаружилось еще больше. Но Соло был честолюбив, слишком честолюбив, чтобы делать шаг первым. Для него была доступна любая женщина, так зачем ему неуравновешенный коллега, который, к тому же, был влюблен в Габи? - Тебе нравится? – после паузы переспросил он, начиная кожей чувствовать эти пристальные разглядывания. Курякин неопределенно покачал головой: - Если ты планируешь пойти в этом к султану, то больше подойдет платок. Жестом подозвав консультанта, Илья попросил ее принести необходимое. Соло нахмурился, иррационально не доверяя свой имидж типу в ободранной кожанке. Но его сомнения длились не так долго, чтобы он успел передумать. Продавец через ширму вручил Илье футляр с золотой эмблемой «Бриони». - Развернись ко мне, - скомандовал Курякин, после чего аккуратно ослабил галстук американца. Соло сглотнул, бегая глазами с запястий агента на его кадык, не позволяя себе подняться выше, чтобы заметить губы или встретиться взглядом. Ему не стоило идти на провокации. Но это вышло случайно – пальцы Курякина задели обнаженный участок шеи и Соло сглотнул, невольно облизав губы. Копошение под его подбородком в тот же миг прекратилось. Какие-то мучительные доли секунд американец боролся с собой, чтобы не поднять голову выше, а потом Илья решительно стянул узел под воротником его рубашки. - Темно-красный, - слегка севшим голосом пояснил русский, перекручивая ткань. – Он подходит к прострочке пиджака и твоим волосам. Будешь самым заметным ковбоем на вечере. Наполеон криво улыбнулся и с запозданием закатил глаза: - Знаешь, я сам умею завязывать эти штуки. Ничего умнее сейчас Соло сказать просто не мог, но, кажется, русский ничего не заподозрил. Всунув ему в нагрудный карман платок такого же бордового цвета, Курякин отступил назад от своего творения. Он казался довольным, заново осматривая Наполеона с головы до пят. - У тебя все? Я тогда к Габи… - А-а… Нет, не все! Вовремя опомнился Соло, не позволяя Курякину сбежать. Он протиснулся мимо него и вышел из примерочной, в которой стало ужасно душно. - Я не буду ничего тут покупать, - проворчал русский ему в спину. - А кто тебе сказал, что будешь? Это мой подарок тебе, - изобразив широкий жест, Наполеон указал коллеге на мягкий пуфик, возле которого стояла коробка дорогой итальянской обуви. – Прошу, не стесняйся. - Нет. - Это подарок. - И что? Я не собираюсь носить их вместе с этим, – Курякин дернул отворот куртки, на котором виднелась потертость. - Достойный повод избавиться от старья. Илья, я не приму подарок назад. Соло сложил руки на груди, с укором изогнув бровь. Русский смотрел на пару обуви, как на врага, но потом все-таки рискнул приблизиться к коробке. Он приземлился на кушетку, вскрыл упаковку и покрутил правую туфлю. - Позволь мне, - попросил американец и присел перед ним на одно колено. Он успел заметить, как Габи прервалась в разговоре с продавцом и уставилась на них широко раскрытыми глазами. Курякин смотрел на него не менее изумленно; его губы почти сложились в: «Что ты делаешь? Нас не должны видеть вместе!» Сколько раз он успел повторить это за время их миссии? Соло сбился со счета. В любом случае, сейчас они были не на задании. И все же американцу пришлось придержать лапищу Ильи, чтобы тот не лягнул его за самодеятельность. Наполеон положил ногу Курякина на свое выставленное вперед колено и задрал его брючину, прекращая этим молчаливое противостояние. - Лакированные дерби от «Берлути», лучшая вещь для таких огромных ног. Надеюсь, ты любишь открытую шнуровку? – стянув с ноги Ильи его непутевый башмак, Соло заменил его чудом на элегантном каблуке. Его пальцы бережно приставили туфлю к широкой ступне и надавили, чтобы мысок целиком зашел внутрь. Есть, он угадал с размером. Воспользовавшись в конце лопаткой, Соло переставил ногу русского на пол. Он всего лишь раз позволил себе встретиться глазами с Курякиным, чтобы ответить улыбкой на его негодование. А потом все его внимание вернулось к шнуркам. - Знаешь, я научился завязывать эти штуки еще в пять лет, - голос Ильи казался совсем глухим. - Тогда со второй ты справишься сам, я полагаю? – американец одернул полы своего пиджака и поднялся с колен. – Встань и пройдись, - настал его черед отдавать команды. Русский послушно нацепил на себя вторую туфлю и встал. Все его движения были такими напряженными, будто ему заново приходилось играть роль перепуганного архитектора, вместо блистательного агента КГБ. Соло сел на соседний пуфик, наблюдая за тем, как Илья прошелся туда-сюда и одобрительно хмыкнул. - Отлично, я беру их и этот костюм, - сообщил Наполеон консультанту. Девушка кивнула и ушла за пакетами, а русский сел обратно, чтобы переобуться. Он не смотрел на Соло. Американец тоже старался не поворачивать в его сторону головы. Вместо этого он помахал Габи, на что девушка показала ему большой палец, празднуя маленькое пополнение в суровом советском гардеробе. - Можете не ждать меня, я сам приеду в отель, – громко оповестил Соло и, не дожидаясь согласия или вопросов, вернулся в примерочную. Ему стало жарко, невыносимо жарко. Он скинул пиджак, непослушными руками распутал на шее платок и прижался лбом к зеркалу, оставляя на его гладкой поверхности мутное пятно дыхания. Пара туфель не стоила таких жертв. Он терял голову, а это было недопустимо при его работе. Ему потребовалось несколько минут, чтобы справиться с собой и пересилить тяжесть в паху. - Ковбой? – без предупреждения в щелку просунулась русая голова. - Что? – Соло вздрогнул и отпрянул от стекла. – Эй, я еще не готов. - Я помог Габи отнести сумки и вернулся, - зачем-то рассказал русский об очевидных вещах. - Браво. С туфлями и манерами ты не так похож на медведя, как кажется на первый взгляд. Ирония вернулась в голос. Еще пара минут и им удастся возвратиться к прежней манере общения. Осталось только продержаться и сохранить дистанцию. Соло не заметил, что все это время теребил верхнюю пуговицу рубашки, не в силах с ней справиться. И обнаружил он это только тогда, когда рука русского накрыла его ладонь. - Что ты дела… мх! Илья с невероятной силой рванул его к себе за воротник. Его губы были грубыми и сухими, он не спрашивал разрешения и брал свое, отчего тело Соло покрылось мурашками. Недолго думая, американец обхватил агента руками, сгибая здоровяка ближе к себе. У него впервые выдалась возможность потрогать это сильное тело, почувствовать его жар совсем рядом. Это не то же самое, что валяться в его удушающей хватке. Хотя сейчас Соло тоже задыхался, но, скорее, от собственной жадности. - Не знал, что в СССР принято целоваться с языком... – прошептал он, когда Курякин высвободил его губы и прижался к шее. - Ты вообще ничего про нас не знаешь, - пропыхтел Илья и прихватил зубами нежную кожу. Одна ладонь русского вплелась в его идеальную укладку, а вторая голодно сжала ягодицу через ткань брюк. Соло еще очень пожалеет о таком обращении, но сейчас от этой медвежьей грубости он мог кончить, даже не прикоснувшись к себе. Он откинулся на стенку спиной, опасаясь не устоять на ногах под таким яростным напором. Пока Илья покрывал его шею и ключицы поцелуями, Соло, пользуясь свободой собственных рук, пробрался ими к ширинке Курякина. От русской «мощи» у американца перехватило дыхание. - Ты взял резинку?.. - Да. - Я не хочу быть снизу, - поздно спохватился Соло, отпрянув от чужой эрекции. - Куда ты денешься. Американец не успел возмутиться, как сильные руки развернули его лицом к зеркалу. Сволочь. Соло попытался вывернуться из железной хватки, но Илья сообразил перевязать ему руки нательным платком – тем самым, красным. - Не паникуй, все будет хорошо… - пообещал Курякин и стянул с Наполеона брюки вместе с бельем. - Да что ты говоришь! Может, давай тогда махнемся?.. Соло еще пытался вырываться, но вдруг заметил собственное отражение: горящие щеки, блестящие глаза и возбужденный член. Похоже, он обманывал самого себя. - У вас все хорошо, сэр? – поинтересовался вежливый голос консультанта. - Да, все прекрасно! Дайте мне еще немного времени, - сдавленно ответил Соло, после чего, понизив голос, обратился к своему «партнеру». – Ты хотя бы умеешь это делать?.. Такому в КГБ не учат. - Можно подумать, этому учат в ЦРУ. Илья усмехнулся и смочил два пальца слюной – Соло поймал его взгляд в зеркале и ответил ухмылкой, сдув со лба прилипшую челку. Ну, хорошо, один удар русскому удалось отбить. Американец только успел порадоваться, как ощутил внутри себя давление. Курякин действовал небрежно, словно очень торопился, наспех трахая его пальцами, чтобы скорее сменить их собой. Соло очень хорошо его понимал. Он поджал губы, чтобы не выдать своего собственного нетерпения всему магазину, когда сзади послышался лязг ремня, а к отверстию прижалась скользкая головка в латексе. - Ebat’… - выдохнул Илья на родном языке и сделал первый толчок. Соло зажмурился и прижался ртом к плечу, закусывая ткань рубашки. Это было больно и до безобразия хорошо. Тесно, душно, много – американца переполняли ощущения, с которыми он был не в силах совладать. Илья размеренно двигался позади него, с тихим шорохом смыкая их бедра. Сейчас его лицо и близко не было суровым или сдержанным, а взгляд с такой неприкрытой страстью скользил по спине Соло, словно русский уже давно мечтал увидеть его таким. От последней догадки у Наполеона слегка подогнулись ноги. - Я хочу кончить… двигайся, - рвано попросил он. В тот же миг Илья обрушился на него, яростно натягивая, не позволяя отвлечься и задуматься о происходящем. Он трахал его, как умеют, наверное, только русские – от души. Соло почти поверил в то, что ему удастся увидеть перед глазами пресловутые звезды – так мало воздуха было в его легких от резких сотрясений тела. Курякин не двигался наотмашь, наоборот, он прижимался все теснее, все глубже проникал в него, до самого основания, периодически впиваясь зубами в шею или целуя в макушку. В этой безумной гонке Соло первым пришел к финишу. Всхлипнув, он свел брови у переносицы и излился в кулак русского коллеги, когда тот накрыл его член рукой. Еще пара рывков – и Курякин вздрогнул следом за ним, в придушенном стоне утыкаясь носом в затылок американца. Неплохой они устроили шопинг. Вырвавшись из неги оргазма, Наполеон осмотрелся. Вся одежда лежала у его ног: смятая, скомканная, без намека на товарный вид. Но это было неважно. - А ты ничего так… для большевика. - Оправдываешь свое прозвище, ковбой, - в тон ему отозвался Илья и отстранился. - Так вот почему ты меня так назвал, - Соло развернулся и, высвободив руки, потянулся за своим нетронутым костюмом. – Что, по мне так заметно? Курякин не подтвердил, но и не стал отрицать его догадку. - Я позвоню Габи. Скажу, что мы задерживаемся. - И руки вымыть не забудь. Илья фыркнул и кинул ему на прощание говорящий взгляд: «Да пошел ты». Кажется, между ними все осталось по-прежнему. Или почти все, потому что у Соло никак не получалось избавиться от улыбки, которая счастливо отсвечивала ему в отражении зеркала.