Стена

- Б****! Антонов, ты можешь помолчать хоть немного?! Хоть один час, хоть один день не трещать, как баба базарная?! – Славка был не просто зол – он был в ярости. С дипломом были проблемы, отец вдруг заговорил о том, что хочет внуков, причем именно от него, Славы, несмотря на возраст и ориентацию. Да Ванька тут еще с его языком без костей. - Я тебя так раздражаю? – Антонов смотрел на него из-под челки, и понять, что плещется в его глазах, было невозможно. - Да, так раздражаешь!! – Сайков дернул рукой, столбик сигаретного пепла осыпался на запястье. – Бесишь просто! Слышать уже твой голос не могу! Ваня помолчал немного, а потом вскинул голову. Слава хорошо видел этот жест в окне. - Хорошо, Славик. Если тебе не нравится мой голос, то я буду молчать. - Да что ты …- протянул Слава. – И ты сможешь? Не верю, Антонов, - развернулся, смотря на Ваню раздраженно и зло. - У тебя будет возможность проверить, - тот соскользнул с табуретки и скрылся за дверью кухни, аккуратно прикрыв ее за собой. - Пошел ты! – полетевшее в неестественно прямую спину «ласковое» слово осыпалось у порога. Слава только фыркнул и снова повернулся к окну. Неужели тишина… Вот чего ему, оказывается, не хватало все это время. Элементарной тишины. Чтобы только тиканье часов и ничего больше. В кармане завибрировал телефон, и Слава на мгновение задумался о том, когда же он успел поставить его на «тихий режим». Вытащив телефон и кинув короткий взгляд на дисплей, он затушил сигарету и, не отвечая на звонок, прошел в коридор. Снял с вешалки ветровку и вышел из квартиры. Надо бы сказать Ваньке, что он уходит. А, черт с ним. Если понадобится – позвонит сам и узнает. К тому же поход с отцом по магазинам вряд ли затянется надолго. Хотя, выбрать сестре подарок ко дню рождения – та еще проблема. Но, может, им повезло, и мама уже успела допросить любимую дочь с пристрастием по поводу того, что же она хочет получить на день рождения. Однако, домой Слава вернулся за несколько минут до полуночи. Отец подвез его к подъезду, по традиции потрепал по плечу, и Славка вышел. Отец, мигнув фарами на прощание, скрылся за углом, а Слава по привычке поднял голову, ища свои окна. Темные. Ванька спит. Слава нахмурился. За целый вечер он вспомнил о нем только сейчас. Просто некогда было. Но он ушел, не предупредив Ваню. И задержался. Неужели тому даже не интересно, с кем его парень все это время был? Слава вытащил телефон, перебрал список звонков за вечер. Ваня не звонил ни разу. Внутри что-то дернулось, прошлось неприятным холодком по телу. Раньше Ваня за час мог позвонить четыре раза, интересуясь, где же загуляло его солнце и когда вернется. Неужели дуется на что-то? Квартира встретила его ожидаемыми тишиной и темнотой. Слава снял ветровку и, не зажигая свет, прошел в спальню. Ваня спал на своей половине кровати, откатившись к самой стене и прижимая к себе старого плюшевого медведя Славы. Картина была настолько милой и почему-то рвущей душу… Откуда он вообще откопал этого медведя? Слава с ним еще в первом классе спать перестал. И вообще, с тех пор, как они стали жить вместе, никого и ничего, кроме них самих, в их постели не было. Слава не терпел ничего лишнего. И никого лишнего. Даже плюшевого медведя. Слава быстро разделся и, решив, что водные процедуры подождут до утра, нырнул под одеяло к Ване. Обнял, прижимаясь. Пальцы зарылись в искусственный мех, и Слава про себя зарычал. Надо вытянуть этого медведя из Ванькиных рук так, чтобы не разбудить его. Не самая легкая задача, учитывая то, как вцепился Антонов в это чучело. И чего он его так к себе прижимает? Славу так к себе никогда не прижимал. Сайков аккуратно потянул медведя за почти оторванное ухо. Ваня вздохнул и прижал того к себе еще сильнее. Слава только зубами скрипнул. А потом нагнулся и тихо, очень нежно зашептал в ухо Вани, потянув игрушку к себе: - Солнышко, отдай мне медведя. Обними лучше меня. Я тоже теплый. Ваня что-то пробормотал во сне и послушно разжал пальцы. Слава дернул медведя на себя и, как только тот оказался в его руках, отшвырнул куда-то в угол. Облегченно вздохнул и снова обнял Ваню, прижимаясь к нему. Как же хорошо… Хорошо прийти домой и уснуть, держа в руках любимого человека. Перед глазами проплывали события вечера. Как ходили с отцом по магазинам, как спорили, звонили маме, советуясь. Потом решили разойтись и купить подарок каждый от себя, и в результате купили одно и то же. Как смеялись потом над этим, и как ужинали. А потом к ним присоединился Артур со своей девушкой. Да, весело было…Слава зарылся лицом в волосы Вани. Замер, втянув воздух, а потом медленно отстранился. Пряди просто пропахли сигаретным дымом. Он куда-то ходил, пока Славы не было? Но чтобы его волосы, которые почти не впитывали посторонние запахи, храня только свой собственный, настолько пропитались дымом? Это нужно было буквально утопить Антонова в этом самом дыму. Слава отодвинулся, а потом и вовсе встал с постели. Босиком вышел в коридор и прошел на кухню. Из открытой форточки тянуло, однако запах сигарет все еще плавал в холодном воздухе. Слава поморщился и подошел к окну. Ваня никогда не утруждал себя выкидыванием окурков из пепельницы. Вот и сейчас, в свете уличных фонарей, были отчетливо видны остатки сигарет. Почти пачка. А рядом с пепельницей лежала еще одна, начатая. Слава нахмурился еще больше. Они выкуривали пачку на двоих за полтора дня. Когда он уходил вечером, в той, что он оставил дома, не хватало двух сигарет. Кто-то выкурил ее всю и начал еще одну. Кто-то? И кто же, интересно, этот «кто-то»? Сознание тут же представило на рассмотрение, по крайней мере, две кандидатуры, причем обе курящие, и внутри мгновенно поднялась буря. - Ну, Антонов… Если ты тут, пока меня нет, с кем-то развлекаешься… - пальцы сжали подоконник. Теперь понятно, почему он даже позвонить не удосужился. Занят был. Желание пойти, разбудить эту белобрысую сволочь и вытрясти из него всю правду, заставило Славу скрипнуть зубами. Он уже отвернулся от окна и сделал шаг в сторону спальни, когда возникшая перед глазами картина заставила замереть на месте. Ваня, прижимающий к себе его старого медведя. Подранного, без одной лапы, с ухом, держащимся на одном честном слове. Самого любимого и родного когда-то. Слава медленно выдохнул и усилием воли заставил себя разжать кулаки. Он подождет до утра. А утром… Ване предстоит ответить на пару вопросов. И лучше бы ему постараться и ответить на них так, чтобы Слава поверил. Приняв это решение, он вернулся в спальню. Не глядя в Ванину сторону, лег в постель, накинул на себя одеяло и велел себе расслабиться. Но сон не шел. Было холодно. Так, что начали дрожать руки, а плечи покрылись мурашками. Немного поерзав, Слава укрылся одеялом с головой. Но холод не ушел, а стал только сильнее. Просто… Просто Слава слишком быстро привык к Ванькиному теплу рядом. К его тонкому и жаркому телу. К его обнимающим и согревающим рукам. И теперь без всего этого Слава просто умирал от холода в начале лета. По телу прошла крупная дрожь, и Слава сдался. Перевернулся, потянулся к Ване. Тот спал, сжавшись в комочек, словно ему тоже было холодно. Забыв про ревность и злость, Слава нежно провел пальцами по прядке волос, лежащей на подушке, а потом просто обнял. Прижал к себе Ваню, впитывая его тепло и отдавая свое собственное. Словно укрыл его собой. Ваня только вздохнул во сне. А спустя несколько минут пошевелился, расслабляясь и распрямляясь. Прижался к Славе, потерся во сне щекой о его руку, вызвав у того нежную и счастливую улыбку. Холод мгновенно ушел, словно его и не было никогда. Мягкое тепло убаюкивало и ласкало. И Слава поддался этой ласке, закрывая глаза и проваливаясь в сон. *** Утром в постели он проснулся один. Это ощущение навалилось сразу, как только отступил сон. Еще не открыв глаза, Слава знал, что Вани рядом нет. Это не было чем-то необычным, но и приятным это тоже не было. Хотя бы потому, что вместе с сознанием проснулась и память. Слава как наяву почувствовал запах сигарет, которым пропахли волосы Вани. Забытая за ночь глухая злость снова напомнила о себе. Слава скатился с кровати, натянул домашние брюки и вышел на кухню, не озаботившись даже умыться. Ему нужно задать Ване пару вопросов, все остальное подождет. На кухне было по-утреннему прохладно. В воздухе плавал аромат свежесваренного кофе, но сейчас Славе было не до него. Он застыл на пороге, глядя на Ваню, сидящего за столом и рассеянно помешивающего жидкость в своей чашке. При появлении Славы он даже взгляда от стола не отвел. Слава сделал шаг вперед: - Доброе утро. Ваня поднял голову: - Доброе утро. Спокойный взгляд, улыбка то ли прячется в уголках губ, то ли Славе это только кажется. И все? Больше никаких вопросов по поводу вчерашнего его отсутствия, ухода без предупреждения? Ваня опустил голову, возвращая свое внимание чашке, а Слава прошел мимо него к окну. Всё происходящее было неправильным. Взгляд упал на все еще полную окурков пепельницу, а потом вернулся к Ване. Чуть влажные, еще не расчесанные после душа волосы. От запаха избавлялся или это уже паранойя? Слава снова отвернулся. Город плавал в утренней дымке. Похоже, сегодня будет пасмурно и душно. В комнате были слышны только тихий звон ложки о стенки чашки, да далекое тиканье часов. Тишина давила. Нервировала. А еще эта неизвестность. Слава набрал воздух, как перед прыжком в ледяную воду, и, старательно контролируя голос, спросил: - Здесь полно окурков. У тебя были гости? – произнес и повернулся, чтобы увидеть Ванину реакцию. Но тот даже не шевельнулся, продолжая рассматривать что-то в чашке. - Нет, - ответил спокойно. Так, словно говорил о погоде. Слава позволил себе неверяще усмехнуться: - Ты выкурил всю пачку? И снова безразличный ответ: - Да. - Всю пачку? - Да. - Но почему?! – в то, что Ваня мог выкурить пачку за вечер, верилось с трудом, хотя это было возможно. Но все же… - Захотелось, - Ваня пожал плечами, почти залпом допивая свой уже явно остывший кофе. Слава недовольно поморщился: - Почему я все должен из тебя клещами вытаскивать? - Ты задаешь вопросы, я на них отвечаю, - Ваня отмел претензию так, что Слава просто не нашел, что сказать. - Хорошо, - держать под контролем собственные эмоции вдруг стало очень трудно, почти невозможно. Обида, злость и ревность, перемешанные в дикий коктейль, заставляли голос дрожать, а пальцы нервно танцевать. – Просто замечательно. Меня не было весь вечер. А ты даже не позвонил. Тебе настолько все равно, где я и с кем? Ваня осторожно опустил чашку на стол, а потом просто пожал плечами: - Ты не сказал мне. Значит, не посчитал нужным, чтобы я это знал. - Антонов, прекрати, - Слава невольно поежился. Он ненавидел такой голос у Вани. Слишком спокойный. На грани холодного безразличия. И непонятно, то ли он упрекает, то ли просто констатирует факт. - Что прекратить? – Ваня вскинул взгляд, глядя на Славу непонимающе. И… как-то еще. - Не знаю! – Слава нервно дернулся. Ответить на Ванин вопрос оказалось слишком сложно. Действительно, что прекратить? Он отвечает на вопросы, а то, что ничего, кроме этих самых ответов, не произносит… - Ты ведешь себя странно. - Тебе показалось, - Ваня встал и, помыв чашку, вышел из кухни. Слава остался один. Опять стало холодно. Невольно поджав босые ноги, он потянулся за конфетой. Хоть чем-то занять руки. Все это ему очень не нравилось. Он еще не мог понять, что именно, но внутри словно царапалась стая диких кошек. Каждый взгляд Вани, каждое произнесенное им слово дергало нервы и сердце. В одиночку скурил пачку сигарет… Да, конечно, почему бы и нет? Захотел и выкурил. Разговаривает вежливо, словно со знакомым. И то – только необходимый минимум, чтобы ответить на вопрос. И это безразличие... Почему тот факт, что вчера Ваня даже не позвонил, так задевает? В конце концов, не Слава ли все время ворчал на то, что с такой «заботливой мамочкой», как Антонов, он чувствует себя маленьким ребенком? И вот – его этой заботы лишили. Черт… Слава смял фантик от конфеты, вкуса которой даже не почувствовал, и встал. Холодно. Надо хоть майку надеть. Вышел в коридор и замер, смотря на уже готового к выходу и обувающегося Ваню. - Куда ты? – рванулся к нему, хмурясь. Этот день был выходным у обоих, и Слава хотел провести его с Ваней. - Мне нужно в театр, - ответил Ваня, не поднимая головы и не отрываясь от своих шнурков. - У тебя нет сегодня репетиций, - Слава скрестил руки на груди, чувствуя, что еще чуть-чуть – и он сорвется. Эта моль бледная, что, хочет его обмануть? Но Ваня даже не взглянул на него, проверяя карманы: - Меня попросили помочь с декорациями. Слава что-то зашипел сквозь зубы, как рассерженная кошка. - И когда же ты теперь вернешься? Ваня пожал плечами: - Я не знаю. Как только все закончим, - тряхнул головой, в последний раз провел рукой по волосам. - Ваня…- позвал его Слава, надеясь привлечь хоть каплю его внимания. Тот повернулся, глядя на него сквозь челку. - Скажи, что любишь меня. По губам Вани скользнула непонятная улыбка: - Люблю. Не то. Слава только сжал пальцы в кулак. Почему-то показалось, что Ваня всего лишь сказал то, что от него потребовали, а Славе надо было другое. И он попробовал снова: - Ты любишь меня? – не требование, всего лишь вопрос. - Люблю, - уже теплее и мягче ответил Ваня. Чувствуя, что большего не добьется, Слава вздохнул, а потом вдруг попросил почти жалобно: - Вань… Ты не задерживайся, ладно? Тот только кивнул и, кинув на свое отражение последний взгляд, вышел из квартиры. В замке заскрежетал ключ, спустя секунду заработал лифт. Слава еще несколько мгновений прислушивался к звукам на площадке, а потом, как в тумане, вернулся в спальню. Опустился на не застеленную кровать. Впереди целый день. Пустой и абсолютно ему не нужный. И этот день ему предстояло убить. Ваня… Злиться на него из-за того, что ушел – глупо. Да и нечестно. Театр для Вани – это все. И Слава дал себе слово, что никогда не встанет между Ваней и его работой. Если не хочет его потерять. Как же медленно течет время… …Ваня взял трубку только в семь часов вечера и то, когда Слава собирался уже отключиться, в очередной раз не дождавшись ответа. - Да? – усталый, но чем-то довольный голос Вани почему-то разозлил Славу. И желания сдерживать эту злость не было. Он устал. Устал без Вани, который, как оказалось, без него совсем не скучает. - Я звоню тебе третий раз. Почему ты не берешь трубку? - Телефон на «тихом режиме» и остался в куртке. Я не слышал, - ни грамма сожаления в голосе. Кажется, Ваня даже не услышал злости Славы. - Я дарил его тебе не для того, чтобы он лежал в куртке, - маленький укол, призванный свидетельствовать о недовольстве Славы невниманием к нему. – Ладно, когда ты вернешься? - Мы еще не закончили. Нам нужен, как минимум, час. Слава стиснул телефон. Все слова разбивались о спокойствие Вани и его безразличие. Казалось, что тот просто автоматически отвечает на вопросы. Слышит голос, но не слушает его. Кто-то отвлекает или просто не хочет слушать? - Там, что, кроме тебя, больше некому этим заниматься? - Этим занимаются все, – бросил Ваня. Холодно и резко. И Слава тут же сдал назад: - Просто я волнуюсь. Не задерживайся. В трубке вздохнули: - Хорошо. …Сутки ползли к своему завершению неумолимо, но медленно. До полуночи всего тридцать минут. Слава сидел в кресле в темной комнате и отсчитывал секунды, держа телефон в руках. Желание позвонить любимой сволочи накатывало приливами, а потом снова отступало, прогоняемое гордостью. Да, он волнуется. Он с ума сходит, но… Вчера Ване было все равно, где ходит Слава, так почему сегодня Славу должно волновать, где ошивается Ваня, который, к тому же сказал, что им нужен час до окончания и обещавший не задерживаться? Но, черт… Если с ним что-нибудь случится, если с ним только что-нибудь случится... Скрежет ключа в замке разнесся по темной квартире и осыпался вокруг кресла. Слава дернулся, а потом застыл на месте. Напряженный до звона в теле. Пытающийся взять под контроль бешено забившееся сердце. Дверь хлопнула, и в прихожей зажегся свет. Слава поднял голову, ожидая услышать родное: «Славик, я дома». Но кроме тишины и шороха одежды до него ничего не донеслось. Тишина, опять тишина. В прихожей звякнули ключи, потом послышался звук шагов. В проеме двери появился тонкий силуэт, и спустя секунду комнату залил неяркий свет. Не ожидавший увидеть Славу, Ваня вздрогнул. Каким-то нервным жестом дернул головой, откидывая волосы назад, а потом молча вышел. Слава сорвался с места, устремляясь за ним. Застыл на пороге ванной, глядя на умывающегося Антонова. Беспокойство, злость и какая-то беспомощность… Слава вдруг перестал понимать, что происходит с их жизнью. Ваня не становился чужим, но между ними словно выросла стена молчания. И скоро наступит полночь. - Ты в курсе, сколько сейчас времени? – Слава оперся о дверной откос, складывая руки на груди, бессознательно защищаясь от чего-то, чего он пока понять не мог. - Половина двенадцатого, - Ваня ответил сразу и не глядя на часы. Он смотрел на себя в зеркало. Усталым, пустым взглядом. - Я звонил тебе в семь. Ты сказал, что вы закончите через час. От театра до дома с учетом всех пробок максимум час двадцать, - Слава чувствовал себя ревнивой женой, которая контролирует график супруга по минутам и спрашивает отчет о каждой секунде. Еще вчера это бы показалось ему смешным. - Что тебя задержало? - Во-первых, я сказал – минимум час. А во-вторых, я возвращался на служебном автобусе. Нам пришлось завезти двоих, прежде чем очередь дошла до меня, - взгляд, которым наградил Ваня в ответ, лишь на мгновение заставил Славу смутиться: - Трудно было вызвать такси? - Я не хотел вызывать такси, - коротко бросил Ваня и сделал шаг к выходу, вынуждая Славу посторониться и пропустить его. Тот послушно отошел и проводил тяжелым взглядом Ваню, исчезнувшего за дверями спальни. Вот и все. Так просто. Задержались, автобус, не хотел вызывать такси. Почему-то это последнее было больней всего. Не хотел вызывать такси. Это значит – не захотел вернуться домой побыстрее. Не хотел к нему, Славе. Сжав пальцы в кулаки, Слава поспешно прошел на кухню и закрыл за собой дверь. Дрожащими пальцами вытянул сигарету из пачки и прикурил. Ощущение надвигающейся катастрофы сводило с ума. Что это значит?! Шальная мысль залетела в голову, и Слава поспешил ее проверить. Оставив горящую сигарету в пепельнице, он подошел к двери и, распахнув ее, позвал: - Ваня, иди ужинать. - Нет, спасибо, - голос Антонова казался каким-то глухим и надломленным. Это из-за того, что он говорит из-за закрытой двери? - Что, тебя там и накормили? – от того, что догадка оказалась верна, Славе захотелось заорать, но он позволил себе только ехидную нотку в голосе. - Нет. Просто поздно уже. Слава закрыл дверь и вернулся к сигарете. Надо же, не потухла. Итак, что мы имеем? Нежелающего разговаривать и общаться Ваню. Кажется, и видеть Славу Антонов тоже не желает. Замечательно, просто класс! Слава потушил сигарету и прислонился лбом к холодному оконному стеклу. Осталось проверить еще кое-что и можно идти топиться. Хотя нет, чушь все это. Если он прав, если он только прав… Думать о том, что же будет делать, если его предположения окажутся правдой, он не хотел. Хватало одной решимости. Он не отдаст Ваньку. Солнечного, яркого, шумного, надоедливого, любимого Ваньку. Ваньку-предателя. Ваньку, свернуть шею которому так чешутся руки. Слава вздохнул. Пусть… Пусть все это окажется чушью. Он не любит ошибаться, но в этот раз он будет просто счастлив ошибиться. …Ваня не спал. И дышал почему-то часто и тяжело. Слава скользнул к нему под одеяло и сразу приник к спине, обнимая сзади. Целуя шею и плечи, лаская грудь. Четко и ясно обозначая свои намерения, обрисовывая желания. Ваня ответил без слов. Просто повернул голову навстречу жадным губам Сайкова, вплетая свои пальцы в его волосы. Не потерять контроль над собой и рассудком, было невероятно трудно, но Слава только зло постанывал, лаская Ваню, целуя и изучая его податливое тело. Тишину спальни нарушали только шорох простыней, а Славе хотелось слышать голос Вани. Его волшебный, глубокий голос, который во время близости становился таким объемным, что заполнял собой всю комнату. Но Ваня молчал. Податливо раскрывался перед Славой, кусал губы, ласкался, как котенок, и молчал. Ни стона, ни слова. Ни протяжного и тянущего душу «Ещёёёё», ни почти плачущего и умоляющего «Слааавик!» Желая вырвать у Вани хоть один звук, Слава стискивал пальцы на его талии все сильнее, терзал опухшие губы, прикусывал нежную кожу на шее и двигался внутри тонкого и донельзя раскрытого тела все резче и жестче. Страсть смешалась с яростью, заставляя почти рычать. А Ваня только сильнее стискивал простынь, почти разрывая ее, выгибался немыслимой дугой и смотрел бешеным взглядом сквозь слипшиеся ресницы. Когда по его телу прошла первая дрожь-предвестница, Слава взвыл и с силой прижал Ваню собой к постели. Дернул за волосы, принуждая смотреть в глаза. Кинул себя вглубь его тела и, поймав выдох, шепнул прямо в губы: - Кричи… Ваня дернулся, уходя из слишком болезненного захвата, но Слава только сжал его сильнее, снова кидая себя вперед: - Кричи. Кричи, кричи, КРИЧИ!! В ответ Ваня забился в его руках, царапая плечи и выгибаясь. На сжатых, побелевших губах режущим глаза пятном появилась кровь. Собралась в капельку и скатилась по подбородку. И тогда Слава закричал сам. От выворачивающего тело наслаждения, боли, любви чего-то еще, чему не было названия. Кричал, сходя с ума. Обычной темноты, которая приходила после, не было. Кристальная ясность вернулась сразу же, как только в теле погасли самые яркие отголоски пережитого. Вместо них все существо наполнили острые искры боли. Слава повернулся к Ване. Тот лежал, тяжело дыша и закрыв глаза. Ресницы дрожали, засохшая кровавая ниточка на подбородке притягивала взгляд. Слава потянулся вперед и провел по ней языком, чувствуя себя вампиром из фильма. Грустно и зло усмехнулся. А потом позволил клокотавшей внутри ярости взять вверх над телом. Ваня захлебнулся воздухом, когда его плечи сжали сильные пальцы и хорошенько тряхнули. Подрагивающие ресницы взметнулись вверх, открывая взгляду Славы еще затуманенные глаза. Не давая собраться с мыслями, Сайков тряхнул Ваню еще раз и, приблизив свое лицо на расстояние вздоха, прорычал прямо в губы: - Кто?! Ваня дернулся в попытке вырваться: - Отпусти! - Нет! Пока ты не скажешь мне, на кого ты меня променял! - Что за бред ты несешь?! – Ваня смотрел на него ошарашено, уже даже не пытаясь вырваться. – Ни на кого я тебя не менял! - Лжешь! – голос, как плеть. Хлестал больно и сильно. Обжигал. – Это Колька?! - Коля в командировке, ты что, забыл? – Ваня нахмурился. - Тогда Саня? - Слав, ты перегрелся? Он домой вернулся еще месяц назад, - теперь в глазах Антонова был ясно виден страх. И тревога. - Тогда кто? – злость немного утихла, но питающие ее ревность и боль сдаваться не собирались. - Я же сказал, что никто. - Хочешь, чтобы я поверил тебе? – голубые глаза Славы смотрели Ване прямо в душу, но она внезапно словно подернулась ледяной коркой: - Верить мне или нет – твое право. Но я говорю тебе правду, - серо-зеленые глаза заискрились, наполнились холодом и чем-то еще. - И то, что ты всю пачку за вечер выкурил – в это мне тоже поверить? – ярость ушла окончательно. Но сомнения не давали поверить просто так. Ваня отвел глаза: - Я не знал где ты. С ума сходил от беспокойства. И курил безостановочно. Уснул, только когда позвонил Артуру, и он сказал, что ты с ним. Слава вздрогнул. Показалось, что эти слова заморозили кровь. - Артуру? А почему не мне? Почему ты позвонил не мне? – в голосе звучало теперь только отчаяние. Опять… Опять он что-то упустил. - Слава, мне больно, - Ваня выгнулся, но тот только сильнее прижал его к постели: - Потерпишь! Так почему ему? Ваня втянул воздух сквозь стиснутые зубы. - Я же сказал – ты ушел, не соизволив поставить меня в известность. Значит, не хотел, чтобы я знал, куда ты ушел. Слава только головой мотнул, не понимая и отметая этот бред. - А сегодня ты действительно был в театре до ночи? - Да, - Ваня начал дрожать. – Можешь спросить у любого. Даже у водителя. Он расскажет тебе, как пытался протиснуться между двумя машинами в нашем дворе, не поцарапав их. Слава замер, глядя в его глаза. Полные искреннего непонимания, обиды и боли глаза. Тихо всхлипнул и вдруг прижался щекой к его щеке, тихо шепча: - Тогда почему ты молчишь? Все время молчишь. Твоя игра в молчанку меня с ума сводит… Мне кажется, что ты думаешь о ком-то другом. Даже сейчас, ты предпочел губу прикусить, лишь бы ни слова не вырвалось. Или имя? Что за имя?! – минута беспомощности прошла, и голос Славы снова наполнился силой и яростью. - Сайков… - Ваня сдвинул брови. - Что? Придумаешь очередную отмазку? - Слава… Я молчу, потому что тебе надоел мой треп. Потому что я похож на базарную бабу, а мой голос тебя бесит. Славе показалось, что его ударили: - Ч… Что?! Кто тебе такую чушь сказал?! Ваня отвернулся, облизывая прикушенную губу: - А ты этого даже и не помнишь? Ты, Слава, ты. Все это сказал ты. Ты хотел, чтобы я замолчал. И я замолчал. Глаза Славы распахнулись от шока и вины. Вспомнил. Он вспомнил! - Ваня… - Все, отпусти меня, - тот только устало прикрыл глаза. - Ты узнал, что хотел. - Нет… Не отпущу, - Слава положил голову на его грудь, слушая стук его сердца. - Прости…Прости, прости, прости! Я тогда сорвался на тебя. Я люблю твой голос, очень люблю. И готов слушать тебя бесконечно. - Слава… - сердце Вани билось, как у пойманного зайчонка. - Прости… Мне так нравится, когда ты зовешь меня по имени. Я так соскучился по этому. Мне так не хватало тебя… - Слава, - тонкие пальцы вплелись в тяжелые пряди. Тот потерся щекой об его грудь: - Прости. И не молчи больше. Только не молчи. - Ох, Сайков… - в голосе Вани послышалась улыбка, и Слава поднял голову. Заглянул в светящиеся любовью глаза и потянулся к его губам. Нежно и очень осторожно коснулся ранки, а потом отстранился, снова устраивая голову на груди Вани и слушая стук его сердца. Теперь оно билось спокойно и ровно. И, кажется, даже что-то очень тихо пело. Слава счастливо улыбнулся и, убаюканный этой колыбельной, провалился в сон. Больше никакой тишины. Никогда.