***
-…И меньше нервничать, — заученно произнёс Штейн, дописывая рецепт на нужные успокоительные лекарства. Оттолкнувшись ногами от пола, он подъехал на стуле к двери, у которой стояла Мака, хмуро глядевшая на рассеянно кивающую Хрону. С последнего приступа неизвестной болезни прошло три дня, и всё это время Албарн держала девушку под своим контролем, присматривая за ней. — Не могла бы ты выйти ненадолго? Мака тоже скоро освободится, — мягко обратился врач к пациентке, снова подъезжая на стуле к столу. Несчастная рассеянно кивнула, подняла взгляд на подругу, а затем неслышно скрылась за дверью. Мака выдохнула так, словно с её плеч свалилась гора. — Послушайте… — Никакой надежды на излечение, — отрезал мужчина и щёлкнул кнопку на настольной лампе, гася её. Он обернулся к девушке лицом и столкнулся с её озлобленным лицом. — Не смотри на меня так, медицина действительно бывает бессильна. — Не верю! — маленький девичий кулак впечатался в кушетку, и от гнева, которым был пропитан голос Маки, становилось не по себе. Штейн поднялся со своего места, подошёл к ней и положил ладони на её угловатые плечи, несильно встряхнув девушку, чтобы та пришла в себя. — Если действительно хочешь ей помочь — держи себя в руках. Если с тобой что-то случится, ей станет только хуже. Албарн несколько мгновений стояла, низко опустив голову, а затем отрывисто кивнула и скинула с себя чужие руки, дёрнув плечами. — Спасибо за рецепт, — едва слышно произнесла она, и по голосу было слышно, что она сердится, но на себя, на доктора или на весь мир — неизвестно. Девушка тихо покинула кабинет, осторожно прикрыв за собой дверь. Врач тихо хмыкнул ей вслед, устало потёр закрытые веки пальцами, сняв очки. — Вся в тебя, — с усмешкой обратился он к фотографии, стоящей на столе: он и улыбающийся Спирит, который держит на руках смеющуюся Маку, которой на этой фотографии года три. Он вернулся за стол и нажал на кнопку — в коридоре над дверью кабинета вспыхнула лампочка. — Следующий!***
Следующие несколько дней Мака буквально не отходила от Хроны. Даже ночевала, сидя на стуле около её кровати, чтобы успокоить подругу, если вдруг начнётся приступ. За два дня почти полного отсутствия сна она прикончила остатки кофе в доме, а к еде, которую с неловкой улыбкой предлагала девушка, говоря, что ей неловко есть в присутствии того, у кого пустая тарелка, даже не прикасалась — от волнений кусок в горло не лез. Выйти на улицу Албарн согласилась только после долгих уговоров Хроны сходить в магазин и купить баночку кофе. Тратить время и переключать внимание на варку настоящего, зернового было непозволительной роскошью. — Обещай, что с тобой ничего не случится, — тихо проворчала Мака, застёгивая пальто, пока Хрона поправляла шарф. В ответ она получила лишь кивок и виновато-растерянную улыбку. Тяжело вздохнув, девушка бережно поцеловала подругу в лоб. — Я скоро вернусь. Дверь в подъезд тихо закрылась за её спиной. Хрона ненадолго замерла на месте и в полной тишине прислушалась к своим ощущениям: полное спокойствие. Облегчённо вздохнув, она развернулась и пошла в гостиную, но замерла, проходя мимо зеркала. Что-то было не так. Подойдя к зеркалу, девушка судорожно вглядывалась в него, пытаясь отыскать отличия между отражением и реальностью, пока не поняла, в чём же подвох. Её собственное отражение улыбалось. Дико, с каким-то озлобленным весельем, граничащим с истерикой. А затем оно расхохоталось ей в лицо. Это привело Хрону в бешенство, и, дав выход эмоциям, она стукнула по стеклянной поверхности кулаком, от чего на ней побежали трещины. кровь бежала вниз, к локтю, но девушка будто совсем не чувствовала боли. Отражение озадаченно моргнуло, а затем расплылось в ехидной усмешке. — Смотри, — и она подняла голову, подчиняясь этому шёпоту. Хрона смотрела в разбитое зеркало и видела, как её собственное лицо изменяется на глазах. Сначала бледная кожа покрылась сеткой трещин, а затем стала облезать целыми кусками, обнажая уродливое чёрное лиц — её сущность, истинную личность, спрятанную глубоко внутри. А потом она услышала тихи шёпот у самого уха: «Убей». Когда спустя десять минут в квартиру вернулась Мака, она на несколько секунд застыла в ужасе, заглянув в гостиную: Хрона стояла посреди комнаты и душила сама себя, крепко сжимая собственное горло пальцами одной руки, а второй стараясь освободить её. Албарн не знала, откуда у неё вдруг взялось столько силы, но она сумела повалить подругу на пол и убрать её руки от шеи, крепко схватив их за запястья. Она будто в припадке сбивчиво шептала Хроне просьбы очнуться, пока та яростно дёргалась, пытаясь выбраться из-под тела девушки, и плевалась проклятьями. Когда они встретились взглядами, несчастная вдруг зажмурилась, оглушительно завизжала и через несколько секунд потеряла сознание.***
Хрона открывает глаза и чувствует под собой мягкий матрац, а ещё с удивлением отмечает для себя запах ладана. Последний раз она ощущала его в далёком детстве, когда ей случайно удалось забрести в небольшую церквушку, почти потерявшуюся среди домов и деревьев парка в городе. Внутри было светло и совершенно пусто. Девочка просидела на одной из пустовавших лавочек в окружении мягкого света и запаха ладана около часа, пока мать не хватилась её и не нашла там. Немного придя в себя, девушка смогла различить тихий мужской голос, звучавший где-то у изголовья кровати. Он был не знаком ей, но Хроне даже не особо хотелось знать, кому он принадлежит. Она опустила взгляд на противоположную стену, наконец-то прекратив сверлить взглядом потолок, а молодой человек тем временем затих, и его мерная речь, лившаяся как ручей, сменилась тихим и размеренным дыханием. Она как-то подсознательно поняла, что он молится. Мака спала рядом, положив руки на письменный стол и уткнув в них лицо. Она сидела на стуле, была одета в домашнюю одежду, но выглядела при этом такой измотанной, будто только что вернулась из пешего похода по горам, длившегося недели три. — Проснулась, — констатировал факт Штейн. В воздухе тут же запахло сигаретами, потом нос защипало от морозного воздуха — он открыл форточку в комнате, — и на несколько мгновений повисло совершенно неловкое для Хроны молчание: было совершенно не ясно, что ей следует сказать, и нужно ли вообще оправдываться за то, что случилось, если она понятия не имеет, что с ней вообще творится. — Ты же понимаешь, что никогда уже ничто не будет в полном порядке, верно? Лоу молча стоит за её спиной, сложив ладони вместе и низко склонив голову, закрыв глаза. Доктор знает, что он ничего не слышит. То ли потому, что ему это не так и интересно, то ли потому, что предпочитает не знать, какие душещипательные разговоры могут вестись в такие моменты. — А-а Мака? Собственный вопрос ей кажется звучащим совершенно по-детски, как-то беззащитно. Мака шевелится во сне, что-то мычит и так тяжко вздыхает, что у Хроны от одного этого вздоха сердце почти разрывается и ком к горлу подкатывает: она чувствует себя виноватой во всём происходящем, хотя не совсем уверена, кто именно движет ею в моменты приступа. Штейн только неопределённо хмыкает и закрывает форточку. — Меньше тревожь её. Чем меньше тревожишь — тем дольше протянет. Он отходит от окна и возвращается к постели, склоняется и сжимает хрупкую узкую ладонь одержимой. Она несмело поднимает взгляд на мужчину, почти машинально сжимая своими длинными пальцами его. Она силится что-то сказать, хочет, кажется, извиниться за то, что творила такие глупости, но не может — слова встают поперёк горла, и из груди доносится только тихое хрипение. — Все рецепты на нужное лекарство — на столе, если что, то мой номер у неё есть, звоните в любое время. Джастин! — но молодой человек не реагирует на крик, и тогда в ход идёт толчок в плечо. Он вынимает наушники и виновато улыбается уголками губ, а потом, как и Штейн, тихо покидает квартиру, не оставив после себя ничего, кроме запаха ладана и какой-то одухотворённой атмосферы. Мака ворочается во сне и забавно дёргает пальцами.***
— Целый год прошёл, надо же. Албарн улыбается весело, так, как давно не улыбалась, не считая последних пары недель. У неё предпраздничное настроение, и она украшает ёлку, суетясь вокруг неё с мишурой и стеклянными шариками, расписной узор на которых выглядит почти что как кружево. — И тринадцать месяцев со времени последнего приступа, — важно замечает Хрона, протягивая ей на ладони забавную подвеску в форме ангела, сложившего ладони вместе в молитвенном жесте и закрывшего глаза. Так напоминает Джастина. Маке эти тринадцать месяцев кажутся сказкой: никаких приступов, никаких изматывающих ночных бдений у постели подруги, с которой может случиться чёрт знает что. И она совсем не эгоистка, просто у неё не выдерживают нервы, потому что она чересчур сильно переживает за других. А для Хроны всё это время — это сплошной Ад, она постоянно борется со своей второй сущностью и точно не может сказать, кто побеждает в этом бою. Но для видимости успешно делает вид, что она — победитель в этой борьбе. — Это значит, что я могу сходить в магазин, вернуться и не застать тебя здесь, лежащей на полу? — вопрос без упрёка и ехидства, Албарн правда переживает. Первое время она и подругу с большими усилиями таскала с собой, чтобы всегда контролировать её и в случае чего иметь возможность тут же позвонить Штейну, который обещал ей помочь, хотя бы временно, с помощью таблеток. А дальше уже пришлось бы действовать по обстоятельствам, но об этом думать не хотелось совершенно. Хрона стаскивает с полки в коридоре шарф и завязывает вокруг шеи девушки, тихо посмеиваясь, а после заключает её в крепкие объятия, положив подбородок на её плечо. — Не беспокойся, теперь всегда всё будет в порядке. Что-то внутри щёлкает. Она смотрит на своё отражение в зеркале в прихожей через плечо подруги и с ужасом наблюдает за тем, как оно заносит над головой светловолосой нож. Девушка давит в себе оглушительный вопль, когда смотрит в глаза этого чудовища в отражении. В них — абсолютная темнота, липкая, неприятная, затягивающая, растекающаяся по всему телу неприятным ощущением ужаса. Она тонет в собственных страхах, но знает, что спасение утопающих — дело руки самих утопающих. Если она не будет держать себя в руках, то это сломает Маку, и именно такого исхода Хрона никогда себе не простит. Как и летального. Девушка борется изо всех своих сил с желанием разбить зеркало или хотя бы просто выкинуть его, когда Албарн машет ей на прощание рукой и закрывает за собой дверь, тихо мурлыча какую-то рождественскую мелодию под нос. На плечо опускается рука Медузы. — Ты ведь понимаешь, что врёшь ей? Хрона кивает и делает шаг назад, запирая дверь на ключ, хотя прекрасно знает, что у Маки с собой нет запасного ключа. Она медленно разворачивается и подходит к зеркалу, откуда на неё смотрит такая же Хрона, только ухмылка у неё чересчур недобрая. Девушка проводит пальцами по холодной поверхности, а затем сжимает руки в кулаки. Звон разбитого зеркала.