Strawberry Fucking Shortcake

Дерек Хейл — безусловно, самая худшая вещь, что когда-либо случалась со Стайлзом, и, да, хуже, чем инцидент со Скоттом и червем в четвертом классе. Мало того, что Дерек — самый красивый человек, которого Стилински когда-либо видел, нет, с этим Стайлз мог легко справиться, но Дерек — самый добрый человек в мире. Как это обычно бывает, когда Дерек впервые вошел в маленькую пекарню, которой друзья вместе владели, они предположили, что чувак с угрюмым видом в кожанке и с щетиной — полный мудак. И честно говоря, Стайлзу это нравилось. Великолепный и злой — это вполне его тип. Но, как оказалось, Дерек примерно такой же злобный, как зефир «Peeps». Стайлз работал за прилавком, когда Дерек пришел в первый раз. Набравшись уверенности, пекарь нацепил «маску для клиентов», готовый обслужить человека. Который, как он был уверен, был грубым и несносным мудаком, но тут же был ошеломлен его улыбкой. Дерек бросил взгляд на стеклянную витрину и одарил Стилински небольшой, почти застенчивой улыбкой, и, честно сказать, Стайлз был счастлив, что не начал пускать слюни на нее. Хейл заказал кофе и кусочек клубничного торта, ебанного песочного торта с клубникой, затем положил 5$ в емкость, служившую для сбора денег для спасения животных, которую установил Скотт рядом с кассой. Стайлз сразу понял — его наебали. Колокольчик над дверью прозвенел в начале десятого утра, и Стайлз посмотрел на дверь с улыбкой. Другая вещь, в которой Дерек Хейл прекрасен — идеальная пунктуальность. — Привет, — говорит Стайлз, прислонившись к прилавку небрежно (как он надеется), — Что я могу сделать для тебя, о, бородатый? — и да, у молодого мужчины были некоторые фантазии о том, каково это чувствовать это бороду, предпочтительно на внутренней поверхности его бедер. Дерек закатывает глаза, но его губы изгибаются в улыбке. — Стайлз, — говорит Дерек. Тот, как всегда, борется с дрожью, охватывавшей все его тело, стоит ему услышать, как Хейл произносит его имя мягким голосом, — Попробуй угадать. — Кофе и клубничный торт, так, — отвечает Стайлз, добавляя в напиток Хейла определенное количество сахара и сливок. Он запомнил это довольно быстро из-за нелепых стонов Дерека, когда Стайлз делал кофе идеальным, эти стоны, впрочем, обычно заставляли чувствовать его тесно в брюках, — Ты знаешь, твоя любовь к клубничному песочному торту на самом деле не соответствует твоей внешности. Дерек поднимает брови. — Ты предпочел, если бы я попросил сердце ребенка на золотом подносе? Стайлз хрипло смеется, но его смех почти сразу же превращается в шипение, когда капли кофе попадают ему на руку. Чертыхаясь, Стайлз отдергивает руку назад и сует в стакан воды, которую Стилински пил в течение всего утра. — Ты в порядке? — спрашивает Дерек. Он вдруг склоняется над прилавком, вторгаясь в личное пространство Стилински, и аккуратно достает руку из стеклянного стакана с водой. Осторожно, чтобы не навредить, Дерек деликатно поворачивает руку Стайлза, глазами сканируя на наличие повреждений, — Ты должен держать ее под прохладной водой в течение 15 минут, затем тебе следует обернуть ее в холодное влажное полотенце. — Да, я сделаю это, — говорит владелец пекарни на автомате, сконцентрировавшись, как мозолистые пальцы Дерека мягко скользят по его коже, — Э-э, просто позволь мне отдать тебе кофе. Хейл мудро берет крышку от кофе и закрывает самостоятельно, вместо того чтобы позволить Стайлзу накрыть стакан одной рукой. Взяв свой кофе, Дерек кладет деньги на прилавок и идет к двери, задержавшись достаточно долго, чтобы обернуться и сказать. — Тебе действительно следует подставить руку под холодную воду, — и тогда он уходит. Стайлз смотрит ему вслед несколько секунд, не в силах этого изменить, потому что, привет, вот это задница, прежде чем боль в руке напоминает ему, что да, ему действительно необходимо сделать это. На этот раз он был правда счастлив, что этот день тянется так медленно, и единственные покупатели в магазине читают в углу, сидя на мягких креслах. И Стилински забыл отдать Дереку его торт. Коря себя и забывая половину рекомендаций Дерека, Стайлз понимает, что день не заладился с самого утра. Может ему следует утопиться в раковине. Скотт приходит на свою смену прежде, чем Стайлз успевает предпринять попытку суицида. На часах около десяти утра, в пекарне множество учеников средней школы и несколько взрослых, которым, по-видимому, плевать на опоздание на работу. К тому времени как МакКолл приходит, у Стайлза полный бардак. Столы грязные, на полу крошки, и Стилински уверен, что одна из учениц разлила свой кофе на кресло и ничего не сказала об этом. Стайлз уверен, судя по выражению лица его лучшего друга, что он выглядит измотанным, но прежде чем Скотт может сказать что-нибудь, его партнер по бизнесу указывает на стойку. — Ты туда, — говорит Стилински, затем уходит убирать остатки заварного крема, который каким-то образом оказался на подоконнике магазинчика, — Как, блядь, такое возможно. — Стайлз? — спрашивает Скотт, нахмурившись, — Почему у тебя бинт на руке? — Ладно, Скотт, я люблю тебя, чувак, но у меня есть, по крайней мере, два часа на уборку, посудомоечная машина сломалась — там вода везде, и я уверен, что кексы в духовке почти сгорели, поэтому, пожалуйста, игнорируй мою руку и проверь кексы. Пожалуйста, я умоляю тебя, пожалуйста, — говорит Стайлз, хорошо понимая, что он в опасной близости от нытья, но Скотт вскидывает руки в знак капитуляции и отступает на кухню. Несколько минут блаженной тишины, единственный звук — это мягкий плейлист специально для пекарни, который он нашел на Spotify (ему наплевать, что Скотт говорит. Spotify Premium — это лучшее приобретение, которое он когда-либо делал), прежде чем дверь открывается, и начинается дневная лихорадка. Следующие несколько часов полны судорожной уборки: у него есть примерно 30 секунд после того как уйдут одни посетители, а их место займут другие. При этом Стайлз помогает Скотту за прилавком, постоянно проверяя выпечку в духовке. О, это замечательное, хорошее затишье в начале шестого вечером. Стайлз пользуется возможностью и садится за один из пустующих столов, пытаясь отдышаться. Проверяя часы на стене, Стайлз стонет и позволяет голове упасть (болезненно) на стол перед ним. Кира и Эрика выбрали самые неудачные дни для болезни. Колокольчик над дверью звенит, оповещая о прибытии клиента, и Стайлзу, вроде как, хочется плакать. Он измучен, слегка вспотел, и его рука чертовски болит. Но даже так, он собирается встать и быть ответственным владельцем бизнеса, когда он слышит, как дверь сзади хлопает, а затем появляется Скотт. — Я здесь! Извините! Что я могу сделать для вас? Боже, благослови Скотта. Стайлз продолжает лежать головой на столе, не обращая внимания на тихие голоса, и раздумывает, может ли он проспать так до завтрашнего утра. Поэтому он не замечает, когда кто-то подходит к его столику, пока этот кто-то не садится в кресло напротив него, и они не соприкасаются коленями. — Иисусе! — подпрыгивает Стайлз, ударяясь коленом об стол и произнося целую вереницу проклятий, пока он не смотрит в великолепные, наполовину заинтересованные, наполовину забавляющиеся глаза Дерека Хейла, — Э-э, в смысле, привет? Дерек фыркает и качает головой, но небольшая улыбка появляется у него на губах. — Привет, Стайлз, — говорит Хейл. — Что ты здесь делаешь? — спрашивает Стилински, но потом понимает, насколько грубо это прозвучало, — Не то чтобы я не рад тебя видеть, вообще-то рад, тебе здесь рады в любое время. Боже мой, это потому, что я забыл твой торт этим утром, мне так жаль, я сейчас принесу. — Стайлз, — говорит Дерек, останавливая Стилински, кладя руку ему на предплечье, — Я не злюсь из-за торта. — Конечно нет, потому что Дерек сделан из солнца и единорогов, а Стайлз хочет завернуть его в теплое одеяло и играть ему Enya, попутно принося ему кофе и выпечку. И подождите-ка, Дерек выглядит застенчиво? — На самом деле, я не думал, что ты будешь здесь, я просто хотел занести тебе кое-что. — Ты, да? — спрашивает Стайлз, запутавшись. И да, кончики ушей Дерека наверняка пунцовые. — Да, — отвечает Хейл, и вот тогда Стайлз замечает небольшую сумку с логотипом «Walgreen» на столе. Мужчина хмурится, глядя на изношенную — вообще-то, жалкое подобие — повязку, обернутую вокруг руки Стилински. — Дай мне руку, Стайлз. Тот подчиняется, даже не задумываясь об этом, потому что всякий раз, когда эти яркие, откровенно замечательные глаза сосредоточены на нем, он имеет тенденцию терять высшие функции мозга. Стайлз все еще пялится, даже когда взгляд Дерека перемещается на руку, смотря на марлю. Только когда Хейл начинает удалять временную повязку, Стайлз смотрит Дереку в лицо, морщась от боли. Внимание Дерека сразу же обращается на лицо мужчины, его брови приподнимаются в беспокойстве. — Все так плохо? Мы должны отвезти тебя в больницу? — Нет, все не так ужасно. Просто пульсирует и жжет немного, — говорит Стайлз. Бровь Хейла изгибается. — Серьезно, жжет огнем. Без шуток, — говорит парень совершенно невозмутимо. Стайлз фыркает. — Умник, — произносит он, ударяя Дерека неповрежденной стороной его руки. Хейл тут же перехватывает его руку в воздухе и прижимает обратно к столу, нежно обнимая ее руками. Дыхание Стайлза перехватывает, когда Дерек проводит большим пальцем до точки на запястье, чтобы прощупать пульс, а затем убирает руку. Стилински надеется, что его обычный посетитель не может почувствовать, как его сердце начинает биться сильнее. — Будь осторожен, — говорит Дерек, и Господи Боже, Стайлз рад, что Скотт обслуживает клиентов, ибо даже если Ти-Рекс разрушил пекарню, он бы не заметил. У него такой недотрах. — Я сделал это не нарочно, — оправдывается Стилински, — У меня есть только пространственное понимание проблемы, которой у меня никогда не было. — Я заметил, — говорит Дерек, но упрека не слышится в его словах, — Не шевелись. Стайлз так и делает, позволяя руке отдохнуть в одной из рук Хейла (не так уж трудно, если он честен сам с собой), пока Дерек достает из сумки «Walgreens» маленькую трубочку и пару фиолетовых латексных перчаток и, черт, Стайлзу вдруг становится интересно, нравится ли Дереку латекс и, если так, то у Стайлза есть целый набор полиизопреновых презервативов… Хейл отпустил его руку на достаточно долгое время, чтобы надеть перчатки, прежде чем взять ее вновь. — Это крем с алоэ вера, — говорит Дерек, выдавливая немного на палец, — Он снимет боль. Стайлз немного дергается, пока мужчина слегка втирает его в кожу. Дерек был прав, он действительно начинает чувствовать себя лучше, его рана — чуть прохладнее. — Спасибо, — говорит Стайлз, стараясь забрать руку, но Дерек не отпускает. — Еще не все, — объясняет Дерек, — Минута уйдет на то, чтобы крем впитался. Затем я вотру тебе мазь после ожогов. — Откуда ты все это знаешь? — спрашивает Стайлз, пока Хейл достает очередной тюбик. — Лора — медсестра отделения скорой помощи. Она собирала всю полезную информацию в течение многих лет, — говорит Дерек. Стайлзу срочно нужны сердечные капли, и он очень старается не показать, как его лицо вытягивается. У Дерека есть подружка. Конечно, у Дерека есть подружка. Ни варианта, что такой милый и чертовски великолепный парень, как Дерек будет один. Что-то, вероятно, отражается на лице Стилински, потому что мужчина склоняет голову в немом вопросе, как растерянный щенок, и черт, если бы Стайлз не узнал про подружку, то это было очаровательно. Пекарь пожимает плечами. — Так, за эти годы, да? Как долго вы уже вместе? Дерек одаривает его странным взглядом, затем начинает втирать мазь от ожога. — С рождения, — говорит он. Глаза Стилински расширяются. — Вы обручены с рождения? Ты из какого-то странного религиозного культа? — выпаливает Стайлз, а затем защелкивает рот на замок, понимая, что он только что сказал. Хотя Дерек не очень-то выглядит обиженным. Он просто качает головой так, что Стайлз назвал бы нежно. — Я не в секте, Стайлз. Лора — моя сестра-близнец. Ой. — Ох, — говорит Стайлз смущенно, чувствуя, что его лицо вспыхнуло, — Да, эм, моя рука болит. — Все хорошо, — отвечает Хейл с маленькой ухмылкой на губах. Он берет бинт из сумки и начинает аккуратно оборачивать вокруг руки Стайлза, — Я советую тебе снять марлю на время сна, чтобы позволить ране дышать. Не заматывай слишком туго, если ты решишь наложить повязку завтра. — Спасибо, — тихо говорит Стайлз. Его рука все еще лежит в руках Дерека, пока мужчина большими пальцами трет костяшки пальцев Стилински. — Я не встречаюсь с Лорой, — произносит Хейл вдруг. — Ну, я имею в виду, я надеюсь, что нет, она твоя сестра и все такое, — лепечет Стайлз. Дерек закатывает глаза, но слегка улыбается. — Я ни с кем не встречаюсь, — добавляет Хейл, пристально уставившись на Стайлза, — Я не хочу, чтобы ты думал, словно у меня кто-то есть. Сердце начинает биться быстрее, а во рту вдруг резко пересохло. Он умудряется спросить. — Почему? — к счастью, его голос не дрожит. — Потому что я хочу пригласить тебя на свидание, если ты позволишь, — произносит Дерек. Мозг Стайлза близок к полному отключению, когда посетитель пекарни нежно поднимает руку Стилински, слегка проводя губами по костяшкам. — Меня? — недоверчиво переспрашивает Стайлз, — Ты хочешь пойти со мной на свидание. С тощим мудаком, вроде меня? Дерек хмурится. — Да, с тобой. Ты умный, саркастичный, красивый, — добавляет Хейл, — Я наблюдал за тобой, так же, как и ты за мной. Ты сводишь меня с ума в течение месяца, дразня, смешно флиртуя, а еще твой чертов рот и греховные руки. Я хочу пригласить тебя, угостить вином и обедом, который ты заслуживаешь, затем забрать тебя домой и оттрахать до того момента, когда ты не сможешь вспомнить ничего, кроме моего имени. Как тебе такая перспектива? — голос Дерека к концу превратился в мурлыканье, и Стайлз думает, что может в самом деле умереть. Дерек Хейл, горячий, сладкий, и у него такой грязный рот… — Это звучит… да, Боже, да, — запинается пекарь. Дерек усмехается, представая перед Стилински абсолютным злом и, если это было не так сложно раньше, но сейчас определенно тяжело. — Так, когда ты думаешь? — Как на счет завтра, вечером, часов в семь? — спрашивает Дерек. Стайлз кивает. — Да, это прекрасно, больше, чем прекрасно. Как влажные мечты уровня совершенства, что у меня может быть или нет. О мой Бог, пожалуйста, заткни меня… И Дерек затыкает, наклоняясь, чтобы поцеловать Стайлза. Поцелуй мягкий и сладкий, но быстро переходит в грязный, язык Дерека проникает в рот Стайлза, словно обещая, что он готов принять всего Стилински. Стайлз стонет в поцелуй, давая понять, как же ему хорошо. Когда они прерываются, чтобы отдышаться, зрачки Дерека расширены, и он выглядит, как под кайфом, и Стайлз чувствует это. (Стайлз принимает самодовольный вид.) — Вот, — говорит Дерек, берет ручку, находившуюся за ухом Стайлза, и дает рецепт «Walgreen.» — Напиши мне свой адрес, — он встает, собирает мусор со стола, и дарит Стайлзу долгий сладкий поцелуй, больше подходящий для мягкого мужчины, который ухаживал за ним, а не на человека, сказавшего Стилински, что собирается трахать его до тех пор, пока тот не сможет ходить. Озорной огонек все еще в его глазах, когда он отстраняется. — Увидимся завтра, Стайлз, — произносит Дерек. — Да, — отвечает Стайлз, прекрасно зная, что он ухмылялся, как идиот, — Спасибо за первую помощь. — Всегда пожалуйста, — говорит Хейл, — Но постарайся быть осторожным. Ты мне нужен в целости и сохранности, — он стреляет в Стилински еще одной маленькой интимной улыбкой, а затем идет к выходу из пекарни. Стайлз, немного сконфуженный и сильно взволнованный, идет к прилавку, где стоит Скотт с огромной улыбкой и двумя большими пальцами, поднятыми вверх. У него свидание с Дереком Хейлом. Недосягаемым, идеальным, гигантским зефиром и, видимо, грязным, как черт, Дереком Хейлом. Стайлза совершенно не волнует, что он работал более 12 часов подряд — это самый охуенный день в его жизни.