Черника

— Что это? Энви с подозрением рассматривал предмет в руках Расса, который тот с невинным видом протягивал ему. — Это рябина, — с улыбкой ответил мальчик. — Я что, похож на идиота? Рябина красная! — старший гомункул сердито отпихнул от себя подарок — корзинку с маленькими черными ягодками. — А это черноплодная, — продолжая наивно улыбаться, младший не оставлял попыток впихнуть корзинку гомункулу в руки. — Она часом не ядовитая? Я-то все равно не умру, но вот что с тобой потом будет… — Энви постепенно сдавал позиции, хотя неожиданное подношение все же не внушало ему доверия. — Я знаю, что мне не убить тебя, — улыбка не сходила с лица Расса. — Смотри, они не ядовиты. Он взял из корзинки пригоршню ягод и положил в рот. Разжевал, проглотил, одарил Энви очаровательной улыбкой и все-таки впихнул ему в руки свой подарок. — Смотри у меня, мелкий! — гомункул смерил мальчишку оценивающим взглядом. — Скажи хотя бы, откуда ты ее достал? — Собрал, — честно ответил тот. Энви только хмыкнул, оставив попытки выпытать, на какой-такой пыльной дороге его дражайший друг нашел сие чудо. Приглашающим жестом он предложил ему присесть. Расс тут же уютно расположился на кровати, сложив ручки на коленки. Старший, покачав головой, поставил подарок на тумбу и уселся рядом, внимательно глядя на мелкого. — Натворил что-то? — Расс отрицательно помотал головой. — Или тебе чего-то от меня нужно? — снова тот же ответ. — Ну не может это быть просто так! — Почему же? Я просто хотел сделать тебе приятно… — гомункул придвинулся ближе к Энви и положил голову ему на плечо. — Хватит во всем искать двойное дно. В ответ Энви неловко погладил мальчика по спутанным волосам, глядя в его честные глаза. Тот поднял к нему лицо и, приблизившись губами к уху, зашептал, обжигая его своим дыханием: — Разве то, что я хочу сделать любимому приятно, плохо? — Расс! Прекрати вести себя как баба! — Энви отсел подальше от обиженного ребенка. – Это, конечно, все прямо чудесно, я в восторге, но… — в его голосе плескался сарказм, однако договорить ему не дали. — Раз чудесно, значит все! — маленький оптимист поцеловал гомункула в ухо и поднялся с кровати, дабы спастись от реакции. — Поздно уже, мама будет волноваться. Только когда дверь за Рассом закрылась, Энви понял, что небо едва подернулось ржавчиной заката. Перспектива ловить мальчишку по всему дому не показалась ему радужной, поэтому гомункул решил вплотную заняться его подарком. — Рябина, значит? — он взял корзинку в руки и вместе с ней развалился на кровати. Зачерпнул рукой горсть ягод, часть из которых отправилась в рот. На вкус угощение оказалось кисло-сладким, с немного вяжущей кожицей, но очень даже вкусным. Маленькие черные ягодки были сочными, спелыми и гладкими. Сок был самой вкусной частью, в отличие от чуть горьковатой шкурки, поэтому Энви, недолго думая, решил просто высасывать его, а кожицу оставлять. Но складывать эти трупики ягод ему было некуда, и они остались лежать с ним на белоснежных простынях, возвышаясь небольшой фиолетовой горкой. Лакомство пришлось Энви настолько по вкусу, что он и сам не заметил, как на улице стемнело, а небольшая корзинка опустела. Гомункула клонило в сон, поэтому он, решив, что утром все уберет, перевернулся на левый бок и засопел в обе дырочки. А наутро обнаружил последствия своего опрометчивого поступка: идеально белое белье стало глубокого малиново-фиолетового цвета «под мрамор», то есть с белыми прожилками. Разумеется, цвет идеального, как казалось гомункулу, тела, мало отличался от цвета белья: на лицо было даже смотреть страшно, в волосах запутались ягодки… Вот она, месть за страшную гору трупов! Энви безумно улыбнулся, представляя, что сейчас сделает с Рассом, и обнаружил, что зубы тоже от простыней не отличаются. А про язык, уходящий глубиной цвета на запредельные высоты, можно только промолчать. Зато теперь он весь идеально подходил под цвет своих глаз. — Мелкий! — взревел гомункул, надеясь одним своим криком прикончить мальчишку, а потом хитро ухмыльнулся и прошипел. – Нет, дорогой, умирать ты будешь медленно и мучительно! Сверкая бешеными глазами, он, с помощью короткой перебежки, оказался в ванной, где узнал, что черноплодная рябина не оттирается даже с третьего раза. Усердно оттирая, а иногда и отдирая от себя въевшийся сок мстительных ягод, Энви просидел в ванной комнате не меньше двух часов. После это он все-таки оттуда вылез. Теперь красивый и богатый цвет сильно поблек, делая гомункула болезненным и несколько напоминающим вурдалака. Как самонаводящаяся ракета, он рванул в комнату к Рассу, лишь слегка притормозив перед дверью. И вот, когда нога его готова была с шумом ее выбить (желательно так, чтобы попасть ею же в виновника всех несчастий), совершенно сумасшедший огонек заблестел в фиалковых глазах. Гадко хихикая, с улыбкой маньяка на лице, он покинул дом и направился в неизвестном направлении… *** — Что это? Расс бросил подозрительный взгляд на корзинку с маленькими черными ягодками в руках Энви. Эти ягоды были меньше и отливали скорее не малиновым, а голубым цветом, в отличие от подаренной им черноплодной рябины. По лицу старшего гомункула скользнула мстительная ухмылка. Невинным голосом он честно сообщил: — Черника, любимый.