Во сне

Вопрос о том, является ли происходящее сном повисает в воздухе — это понятно и так. Я научилась угадывать это — по пирсингу в моем пупке, по моему открытому животу и по палящему солнце. Адриана я нахожу быстро — его местонахождение определяется безошибочно. Гвоздиковыми сигаретами пахнет даже здесь. — Эй, слушай, это не смешно. Я могу хотя бы во сне побыть в одиночестве? Вообще-то, это была не совсем правда. В одиночестве последние несколько дней я пробыла более чем — несравнимо, конечно, со временами моего домашнего ареста, но всё-таки… Я избегала новичков, которые жаждали в сотый раз услышать рассказ о том, как я расправилась со стригоями, а те, кто был мне действительно необходим, по разным причинам быть рядом не могли. Была мама, но… Я не знаю, хотела бы я её видеть. Наши отношения, несмотря ни на что, вряд ли можно было бы назвать теплыми. — О, а вот и ты. Я даже не сомневаюсь, что ты скучала по моему обществу. По его волосам скользят лучи солнца, заставляя их блестеть. Я зло с мотрна Ивашкова, понимая, что, кажется, сейчас снова сорвусь. Сонное оцепенение, окутывающее меня, быстро начинает спадать. — Ты… Как же ты меня достал! Оставь меня в покое! По его лицу скользит крайне двусмысленная улыбка, настолько двусмысленная, что я чувствую неловкость за собственную сексапильность, которой я обычно крайне горжусь: — Я рад, что ты в порядке, маленькая дампирка. Говорит он искренне и я давлюсь очередным злым высказыванием в его сторону. — Слухи были весьма нелицеприятными. Говорили, ты поехала. Но, как вижу… — Адриан молчит, закидывая голову наверх и разглядывая солнце. Мы находимся на пляже у небольшой речушки. Вдалеке шумит лес. — Я в адеквате. Всё узнал? — В общем-то, да. Но я подумал, что ты не откажешься составить мне компанию. Я промолчала в ответ, потому что это было правдой. Но признавать свое одиночество было выше моих сил.